Павел Флоренский. Служение. Я не ищу своего спасения в равнодушном созерцании; трепет есть лучшее чувство человека; как не дорого приходится платить за проявленное чувство, но только испытывая волнение, глубоко чувствуешь беспредельное. Это потому, что в таком трепете, трепете изумления, рождается всякая великая мысль. "Павел Флоренский Христианство и культура." Время возвращения имен давно закончилось. Живший под гнетом коммунистических догм человек обрел новую реальность. Мы словно проснулись узрев свет. Свет не слепящий но дающий истинное знание. Исторический катаклизм взорвав временные и исторические пласты породил могучую силу прошедшую вселенскими временными волнами свежего ветра сорвавшую паутины запретов и догм открыв для человечества имена скрытые под слоями забвения. Волнение благодарного и поверхностного узнавания, соседствующее с восторженной и некритической апологетикой и одарившее россыпью идей, творений и трагедий исчерпано.
Судьба замечательного русского мыслителя Павла Александровича Флоренского - дар этого времени, в щедрости своей переросший шум возвращения. XXI век время глобализации и всемирной электронной сети. Попытка проникновения в забытые похороненные под пылью времен культурные пласты не оживит рудименты понятий и идей которые громоздятся средь пожелтивших артефактов. Поверхностное любопытство становится таким же неуместным как и желание возрождения чего бы то ни было, реанимирующего прошлое. Но по прежнему траектория наших судеб определяется встречами. Встречами не с прошлым, но с Личностями чья жизнь и творчество опалены Вечностью и став ее вместилищем и символом приближают нас к подлинному. Такова судьба творческого наследия П. А. Флоренского. В конгломерате больших и малых величин XX века личность Флоренского притягательна не столько своей «исторической» значимостью сколько почти невозможной и наиреальнейшей воплощенностью в нем личного начала, до крайности единственного и неповторимого. Не терпящего поверхностно – иллюзорной субъективности. Но наше знание о Павле Флоренском нам кажется слишком общим. Знания о нем как о философе и богослове, поэте и мистике, филологе и математике, инженере и физике, искусствоведе и историке религий, так мало знания обо всем ослепительном многообразии его талантов. В философской литературе XX века неизменно существует необходимость более глубокого понимания самого средоточия его интуиции и трудов.
Современник Флоренского С.Н. Булгаков писал. « Павел исключительно одарен и самобытен в силу чего он имеет всегда свое слово. Но самое главное что было его солнцем духовным и центром его личности которым овеялись все его дары - было его священство. Действительно творчество его пропитано служением истине, в которой источник воды живой. Книга жизни П. А. Флоренского пропитана интуициями, хранящимися, как зернышки, в детском опыте. В Биографии «Детям моим» Флоренский пишет: «Воистину я ничего нового не узнал, а лишь припомнил», - да, припомнил ту основу своей личности, которая сложилась с самого детства или, правильнее говоря, была исходным зерном всех духовных прозрений, начиная с проблесков сознания. Когда читаешь подобные откровение о себе, пронимаешь насколько глубоко Флоренский чувствовал свой внутренний мир, понимаешь, как он чувствовал, что из его внутреннего мира тонкими незримыми нитями - волнами проникает в наш мир тысячелетняя память, заложенная внутрии него.
Невольно мы вспоминаем Путешествие Иисуса в Иерусалим и его беседу с священнослужителями. Если это сравнение покажется преувеличенно странным я замечу что истинно одаренные люди -интуиты по сути той, тоесть эти люди точно знают что делают и это касается любой сферы науки, искусства, философии, или любой сферы деятельности где применяют эти люди свой ум, чтобы не делали они, в них живут заложенные в них знания, дарованные им от природы и собранные по крупицам их предками, и когда мы порой видим у еще казалось бы ребенка, серьезное мышление, когда поступки их резко контрастируют от поступков ровесников в плане познания и совести, мы должны понимать что это говорят в человеке прорвавшиеся сквозь временные слои люди, жившие очень давно, возможно тысячи лет назад. Хранителем истинного знания является окружающий нас мир и природа. Поэтому источником познания для Флоренского была природа, она была колыбелью его детской впечатлительности и подарила ему желание пронзившее жизнь; «Услышишь, бывало, о чем – нибудь, в чем поучаются отверстой тайны бытия, или увидишь изображение – и сердце забьется так сильно, что, кажется, вот сейчас выскочит из груди, - забьется мучительно сильно; и тогда весь обращаешься в мучительно властное желание услышать или увидеть до конца, приникнуть к тайне и остаешся так в сладостном, самозабвенном слиянии». «Природа, во всех ее сторонах, во всех событиях ее сокровенной жизни, она держала меня в плену.»
Вчитайтесь в эти строки... человек написавший эти строчки пытался предать нам то что он чувствовал. Эти строки из биографии Флоренского. Причастность к тайнам мира, целостность с природой... Вот что было воспринято П. А. Флоренским в детстве - магизм и тайна доступная только его внутреннему миру и есть наилучшее подтверждение того, что исток философии Флоренского традиционен и восходит к началу самой философии – удивление перед подлинным. Удивление заставляющее забыть о себе, порождающее желание познания. Не разоблачающее объективное, но приобщающеe к Истине. Познание, рожденное благоговением перед тайной и не притязание на ее анатомирование – вот еще один из важнейших плодов детского опыта, без которого невозможен зрелый П. А, Флоренский. И уже тогда плодотворный парадокс судьбы ткал свою интригу. К концу последнего класса гимназии, когда научное отношение П. А. Флоренского сложилось и даже приобрело характер канонического П. А. Флоренский переживает глубочайший религиозный кризис, названый им обвалом.
На фоне этого происходит формирование П. А. Флоренского как яркого и самобытного мыслителя - на фоне эпохи не страдающей отсутствием талантливых философов, поэтов, и ученых.( Н.В. Булгаков, Н, Е. Жуковский), дружба с кругом русских символистов ( А. Белый, А, Блок, Вяч. Иванов). К этому следует также добавить что одним из достижений дореволюционной социальной и философской мысли России было оперативное знакомство научной и широкой общественности с лучшими достижениями западных ученых. Передовые сочинения Г. Спенсера, А. Бергсона, Ф. Гиддингса и многих других западных мыслителей того времени выходили в России с небольшим опозданием (нередко это происходило синхронно, а случалось и с опережением, так что в этом отношении Россия шла в ногу со временем, поэтому российская социальная философская мысль впитывала в себя все лучшие достижения всех стран, подтверждая тем самым любимую мысль Ф. М. Достоевского о « всеотзывчивости» русского национального характера.
Широта научных интересов от математики до этнографии, чуждая дилетантизма, и, одновременно тяготение к монашеству разрешается благодаря совету епископа – духовника Антония-Флоренсова - поступлением П. А. Флоренского в 1904 голу в Московскую Духовную Академию. Примечательно время поступления П. А. Флоренского в духовную академию в канун первой русской революции 1905 года. В то непростое бурное время П. А. Флоренский делает свой выбор. Этот поступок дает некое право провести может быть тонкую касательную с Иисусом крестившем иудеев в Иордане. Пришедшие к Иордану делали это осознанно омывшись от грехов, они начинали новую жизнь, делали это они осознанно отказываясь от прошлой жизни, становясь на истинный путь служения. Формирование П. А. Флоренского как мыслителя пришлась на это бурное время. Поступления в духовную академию и выбор в пользу служения Всевышнему. Говорит нам о том что выбор этот был не случаен а осознанным и принятым и воспринятым всей сущностью П. А. Флоренского.
Хотя в своей биографии он пишет. «Меня никогда не водили в церковь, ни с кем не говорил на темы религиозные, не знал даже как крестится. Пережив религиозный кризис Флоренский внутренне сделал свой выбор. Над Россией дул ветер несший грозные тучи, в умах людей громоздились сверх идеи и сверх задачи. В культуре возникали новые течения, политические лозунги трепетали на площадях. « мело, мело по всей земле во все пределы свеча горела на столе свеча горела. Свеча служения безропотного и всепоглощающего истинного. Служение истине и всевышнему. Между этими полюсами напряженности проходит формирование П. А. Флоренского. Что же удержало в единстве этот сложный противоречивый внутренний мир молодого П. А. Флоренского.? Может быть, ответ - в воспоминаниях С. Н. Булгакова; Вообще самое основное впечатление от о. Павла было ощущение силы, себя знающие и собой владеющей. Этой силой была некая первозданность гениальной личности, которой дана самодовлеемость при полной простоте естественности и всяческом отсутствии внутренней и внешней позы.
Исток этой силы – в том клубке интуиций и том что создалось еще в детском опыте подлинного. Зрелые плоды в творчестве П. А. Флоренского связаны с трагедией революции 1917 года, разрубившей линию жизни на две части. В одной - преподавание в Московской духовной Академии, продлившееся до ее закрытия в 1919году, священство с 1911года в Троице - Сергиевой Лавре, редактирование академического «Богословского вестника» В другой – служба в советских учреждениях соединившая политическую лояльность с непоколебимыми духовными установками. Но трагическая разорванность судьбы, другой стороной имела непрерывность творческого импульса определявшего предельно органичное развитие мысли П.А. Флоренского. По словам С. Н. Булгакова; Он оставался внутреннее свободным от государства от которого ни до ни после революции он ничего не искал, одинаково чуждый всякого раболепства, как перед начальством сверху так и снизу. Можно сказать, не боясь парадокса, что о. Павел прошел через нашу катастрофическую эпоху, духовно как бы не заметив, словно не обратив внимания на внешнюю ее революционность. О П. А. Флоренском как о религиозном философе и мыслителе говорят его труды, к примеру труд «Столп и утверждение истины».
Его выходу предшествовала защита в том же году магистерской диссертации « О духовной истине. Опыт православной Теодицеи» во вступительном слове к которой П. А. Флоренский выразил свой проект православного философствования. «Довольно философствовали над религией … Лучше понять хоть одну живую религию нежели изрезать и умертвить все где-либо и когда – либо существовавшее» а отсюда сделать шаг самый трудный - уразуметь что исследование должно быть опытом конкретной религиозной гносеологии ибо только конкретная мысль может быть мыслью диалектическою. Феноменология религиозной мысли П. А. Флоренского отличает его от многих современных ему философов. Непредвзятый интерес обусловлен именно той природной интуитивностью способностью видеть в ткани жизни ту спасительную нить ведущую к спасению души. «Религия есть, - или по крайней мере - притязает быть художницей спасения, и делo ее - спасать. От чего же спасает нас религия? Она спасает нас от нас, - спасает наш внутренний мир от таящегося в нем хаоса. Она одолевает гиену которая в нас, и языки которые прорываясь сквозь трещины души лижут сознание. Общая же установка П. А. Флоренского на онтологизацию фундаментальных аспектов человеческого опыта (сомнение, память дружба и т. д.) и их использование как основания конкретной метафизики. Однако ни с одной из традиций философствования XX века проект конкретной метафизики не совпадает, полностью сохраняя свою самобытность.
Его внутренним дыханием являются два вопрошания - вопрошание о Боге как правде и спасителе и вопрошание о человеке, способном соприкасаться с Божьей правдой. Всякое движение в области религии сочетает путь восхождения с путем нисхождения… Первый период творчества П. А. Флоренского - период теодицеи ( оправдания Бога) выдающимся плодом которого стал «Столп и Утверждение Истины» Философский текст в котором переплелись точность поэтического и научного слова, философская рефлексия и аскетическая молитва, с энциклопедической необъятностью источников, стал одним из наиболее новаторских, при своей традиционности произведений модернисткой эпохи. Спектр мнений о нем располагался от обвинения Н. А, Бердяева в «стилизации православия» до глубокого принятия В, В. Розановым, писавшем о нем; «мне нравится более всего его «дружба к человеку» более, тихая, бессонная.
Неудовлетворенность П. А, Флоренского была далека от разочарования и больше походила на неудовлетворенность творца переросшего творческие задания своей философии. Антроподицея как онтологическое и теоцентрическое оправдание человека и воцерковление его культуры все настойчивее задавала горизонт поисков П. А, Флоренского. Их результатом стал проект конкретной метафизики. Для П. А. Флоренского в революции не было ничего неожиданного, но лишь - симптоматическое проявление глубокого кризиса европейской цивилизации, осмысление перспектив которого привело его к оригинальным культурологическим идеям. Кризис европейской культуры в XX веке по П.А. Флоренскому, непросто политические катаклизмы но рождение в муках новой реалистической культуры.
Вместе с тем проявление глубокого кризиса требовало активного отношения к вере и религии. О. Шпенглер предрекал закат Европы, Н. А. Бердяев прозревал приход нового средневековая, но даже в апокалипсической атмосфере позиция П. А. Флоренского оказалась оригинальной и укорененной не столько в анализе современности, сколько в конфликте между духом времени и детскими интуициями, влекущими к средневековому реализму ноуменального и подлинного. При любом другом образе мыслей люди легко отказываются от своих обязанностей находя для этого различные отговорки, исключения, аргументы; они охотно умаляют значения законов, учреждении, государственных и административных деятелей, рассматривая их деятельность под таким углом зрения, которое позволяет не испытывать к ним уважения. В основе философии - культурологи П. А. Флоренского -постулат задающий ценностные ориентиры. « Вера определяет культ, а культ, миропонимание, из которого далее следует культура.
Образ « ученого попа» сочетающего активную работу в советских учреждениях и открытое исповедание православия ( до 1926 гола П. А. Флоренский не снимал подрясника), стал выражением этой ответственной позиции. С. Н, Булгаков писал о ней ; жизнь как бы предложила выбор между Соловками и Парижем , но он избрал… родину хотя то были и Соловки, он восхотел до конца разделить судьбу со своим народом. О. Павел органически не мог и не хотел стать эмигрантом в смысле вольного или не вольного отрыва от родины, и сам он и судьба его есть слава и величие России, хотя вместе с тем величайшее ее преступление. Перед трагической гибелью 8 декабря 1937 года в Соловецком лагере был двадцатилетний период величайшего творческого горения плодами короткого являются философское и научное творчество П.А, Флоренского. Все работы этого периода поражают редко встречающейся фундаментальностью исследования, вскрывающей общечеловеческие понятия и конкретности. Философия П.А. Флоренского это яркий пример философии слова, и богословия.
Свою деятельность в эти годы П. А. Флоренский сочетал и с проповедованием веры и работой в комиссии по охране памятников искусства и старины Троице –Сергиевской Лавры в качестве ученого секретаря и хранителя ризницы, и пишет в это же время две работы по искусствоведению - Обратная перспектива и Иконостас, предвосхитившие многие идеи семиотики визуального текста. Также являлся в это время профессором высших художественно – технических мастерских, работал в государственном экспериментальном электротехническом институте и редактором технической энциклопедии. И даже трагедия лагерного мученичества не прервала созидательного подвижнического служения. П. А. Флоренский занимался исследованием вечной мерзлоты в БАМЛАГЕ и добывал йод и агар – агар из морских водорослей в Соловецком лагере.
Судьба П. А. Флоренского яркий пример воплощения трагизма русской гносеологии связывающей истинность с тем что постигается в мученичестве. В одном из последних писем к дочери Ольге с Соловков П. А.Флоренский писал. «Секрет творчества - в сохранении юности. Секрет гениальности в сохранении детства, детской конституции на всю жизнь. Жизнь П. А.Флоренского исполнена служения – служения истине и всевышнему. Свет над всеми нами это свет любви всевышнего.
