Депрессия, попытки самоубийства, беспричинная тревога и страхи -- нередко с этими тяжелыми проблемами люди обращаются к психологу. Чтобы помочь пациенту, специалист должен понять причину его страданий. И нередко этой причиной оказывается оставшееся нераскаянным, часто глубоко запрятанное чувство вины. Грех без покаяния, совершенный в прошлом, прорастает в настоящем душевной трагедией. И человек часто не понимает: за что? А лекарство, оказывается, совсем близко.
СПРАВКА Наталья ВОЛКОВА родилась в Алма-Ате (Казахстан). В 1974 году окончила Казахский государственный университет по специальности «русский язык и литература». В 1997году в Лонг-Айлендском университете (США) получила степень магистра психотерапии. В настоящее время живет в США, психотерапевт Института Блейера. Прихожанка храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Нью-Йорке.
Ошибочная эмоция? Человек имеет многовековой опыт вины. Еще в раю Адам обвинил Еву в соблазне, Ева обвинила змея в искушении. С первого греха грешники пытаются переложить свою вину на другого.
Каждый из нас так или иначе познает это мучительное чувство: мы содеяли нечто, что не должно было быть содеянным, переступили некий закон, который знает наша совесть.
За годы своей клинической практики я наблюдала странный феномен: явную растерянность психологов перед виной как неискоренимым симптомом серьезнейших патологий и расстройств.
Каких только теорий и методик ни разработано, каких только научных трудов ни написано, а чувство вины по-прежнему продолжает тревожить человеческий разум и психику.
Классический фрейдовский психоанализ, на мой взгляд, едва ли справился с задачей, предложив сомнительное «лекарство от чувства вины» -- оправдание ее поступками других людей, и прежде всего родителей.
В современной поп-психологии, особенно западной, распространены теории и практики, призванные любыми путями повышать человеческую самооценку. Считается, что люди должны перестать судить себя и ощущать свою значимость независимо ни от поступков, ни от обстоятельств. Предполагается, что человеку предназначено удовлетворять свои нужды (« Я заслужил, потому что я существую»), а потому -- никакой вины и быть не может.
Некоторые идут еще дальше, объявляя вину ошибочной эмоцией, и предлагают попросту уничтожить «зону вины» навсегда, как бесполезный опыт, как нечто постыдное и негативное.
Результатом попыток «залечить» или «аннулировать» вину стал рост числа людей с хронической депрессией, состояниями патологической тревоги, неврозов, психозов, самоубийств.
Не прекращает увеличиваться и число тех, кто пытается утопить «вину в вине» или убежать от нее в наркотический угар.
Часто люди сами приходят к психотерапевту, чтобы враз избавиться от мучительного чувства, и, нередко открываясь в своих нравственных падениях, ждут услышать, что всегда есть что-то или кто- то -- муж, жена, родители, дети, трудное детство, общество, нехватка денег и т. д., -- что вынудило их совершить дурной поступок, нарушить моральный закон.
Словом, вина за содеянное лежит совсем не на них, а значит, и никакой ответственности. Но формальное оправдание греха в кабинете психотерапевта имеет только временный эффект, и то в редких случаях. Неосознанная и непризнанная вина, как скрытый нарыв, продолжает вести свою разрушительную работу в человеке.
Сам себя от вины человек освободить не способен. Вот почему часто даже самые искренние сожаления и муки совести, переживаемые в одиночку, без Бога, как это произошло с генералом Хлудовым, оказываются бесплодными. На фото кадр из фильма "Бег" А. Алова и В. Наумова 1970 г.
Достаньте скелет из шкафа Вот несколько примеров из моей практики.
Пациент Михаил К. (настоящие имена людей изменены), 45 лет, две попытки самоубийства, сменил несколько психотерапевтов, много лет страдает депрессией, неконтролируемой тревогой, бессонницей, с людьми агрессивен, ненавидит женщин. Был кратковременно женат, друзей нет, ни на одной работе не задерживался больше полугода. После нескольких недель психотерапии выявился корень его проблем -- глубоко запрятанное чувство вины перед матерью. В подростковом возрасте, в ссоре, Михаил толкнул ее к стене. После неудачного падения мать надолго заболела, и сын, не выдержав обстановки, ушел из дома. Вернулся через три года, когда матери уже не было.
Другой пациент, Борис А., 64 года, в прошлом -- преуспевающий бизнесмен, руководитель крупной фирмы, разведен, страдает подавленным состоянием, раздражительностью и резкими перепадами настроения. На первом же сеансе признался в неконтролируемом страхе смерти. Единственный сын живет в другом городе, не виделись и не общались больше двадцати лет. После нескольких месяцев терапии распознал свою главную проблему -- запрятанное чувство вины перед сыном, которого всю жизнь третировал и унижал за то, что тот не оправдал отцовских надежд, не выучился и не стал большим человеком и опозорил его имя, избрав рядовую профессию плиточника.
Еще один пример. Дина С., 40 лет, страдает тяжелой формой депрессии, хронической тревогой, страхами, звуковыми галлюцинациями -- постоянно слышит детские голоса. Живет одна, трудно сходится с людьми (по ее словам, бежит от них, как бы боясь какого-то разоблачения (признак паранойи). Страшная саморазрушающая сила и тотальный внутренний террор владели ею большую часть жизни. Понадобилось полгода интенсивной терапии, прежде чем душевный нарыв прорвался и она рассказала, что в 18 лет оставила годовалого ребенка человеку, с которым в то время жила, и убежала с другим. Рассказывая свою трагическую историю, выплеснувшуюся из нее как застоявшаяся вода из запруды, она призналась: «Я долго пыталась оправдать себя, думала, ведь я была еще ребенком. Но теперь осознала, что ребенком была моя дочь, а я была матерью».
Все эти судьбы и многие другие, похожие на них, объединяет одно -- чувство вины, запрятанное в самые глубины существа. Часто, заботясь о благополучии внешнего фасада, мы даже не подозреваем, какую страшную разрушительную работу ведет червь задавленной вины в нашей душе. В этих судьбах присутствует и нечто другое, очевидное для меня как для православного психолога, -- полное отсутствие любви. Больше того, необъяснимый страх перед всяким ее проявлением. Каждый из них реагировал почти неадекватно на мой простой вопрос: есть ли в их жизнях люди, которых они могли бы по-настоящему любить?
Бывают ли без вины виноватые? Царство Небесное есть Высшая Любовь, и нераскаянная вина стоит препятствием к Ней. Немногие из нас рождены с талантом -- любить, как заповедовал Господь. Надо долго и настойчиво овладевать этой наукой. К сожалению, школ, где бы нас учили любви к ближнему, нет. Но есть Божий храм, есть природа, и еще есть дети. Иисус Христос говорил: «Если не обратитесь и не станете, как дети, не откроется вам Царство Небесное».
Недавно мне посчастливилось встретиться с замечательным мальчиком лет шести. Со своими сверстниками он играл в мягкий бумеранг. Пришла его очередь бросать -- он бросил, и бумеранг полетел красиво вверх. Одна из девочек, зачарованная его полетом, побежала за ним вдогонку. Вдруг порывистый ветер развернул бумеранг, и он ударил девочку. Она заплакала, и взрослые принялись ее успокаивать. Мальчик же отошел в сторону и сел на корточки. Я подошла к нему, села рядом. Лицо мальчика выражало глубокое горе.
Он заговорил первым: -- Я нечаянно... Я не нарочно... Она побежала, и бумеранг ударил ее. И потом, помолчав немного, добавил: -- Я все равно виноват, потому что ей было больно...
Мгновенное искреннее признание вины, даже и не от преднамеренного поступка, и такое же мгновенное искреннее раскаяние. Как, когда мы утратили эту детскую способность к мгновенному очищению? Почему нам так трудно признаться и сказать всем, себе и, прежде всего, Богу: -- Я виноват, потому что им, ей, ему было больно?
В рассказе Николая Носова «Огурцы» замечательно показаны все стадии осознания человеком чувства вины и освобождения от нее. Мама мальчика доходчиво объясняет сыну, что огурцы он не «просто взял», а украл, и сторожа могут наказать, и выгоняет мальчика из дома вместе с огурцами. Мальчик хочет бросить огурцы в канаву и соврать, что вернул их, но уже не может: раскаяние помогает ему преодолеть страх перед темной пустой улицей и гневом сторожа.
“Котька вытащил огурцы и положил их на грядку. — Ну, все, что ли? — спросил старик. — Нет... одного не хватает, — ответил Котька и снова заплакал. — Почему не хватает, где же он? — Дедушка, я один огурец съел. Что теперь будет? — Ну что ж будет? Ничего не будет. Съел, ну и съел. На здоровье. — А вам, дедушка, ничего не будет за то, что огурец пропал? — Ишь ты какое дело! — усмехнулся дедушка. — Нет, за один огурец ничего не будет. Вот если б ты не принес остальных, тогда да, а так нет. Котька побежал домой. Потом вдруг остановился и закричал издали: — Дедушка, дедушка! — Ну что еще? — А этот вот огурец, что я съел, как будет считаться — украл я его или нет? — Гм! — сказал дед. — Вот еще какая задача! Ну чего там, пусть не украл. — А как же? — Ну, считай, что я тебе подарил его. — Спасибо, дедушка! Я пойду. — Иди, иди, сынок. Котька во весь дух помчался по полю, через овраг, по мостику через ручей и, уже не спеша, пошел по деревне домой. На душе у него было радостно”.
Фрагмент рассказа Н. Носова “Огурцы”
Что скрывает пластырь самооправдания Наш нравственный идеал есть не что иное, как наша совесть, хранящая в себе Божий Закон о добре и зле, о том, что хорошо и что плохо.
У нас всегда есть выбор -- залепить ее пластырем самооправдания или же открыть наши душевные раны, уверовав в их исцеление.
Первое сделать, несомненно, проще. Даже если поначалу наша совесть, мучимая грехом и смутой, сопротивляется и требует очищения от грязи, вторая, третья и последующие попытки приглушить эти порывы даются нам все легче. Холодеет сердце, циничнее становится ум, и душа подает все меньше признаков жизни. От всего этого недалеко и до самого губительного исхода -- духовного разложения личности и духовной смерти.
За вину -- эту нераскрытую душевную рану -- многие из моих пациентов заплатили дорогую цену: годами отчаяния и болезни.
В своей практике, работая с людьми несчастными и неприкаянными, я постоянно наблюдаю эту тонкую грань, за которой человеческая жизнь может погрузиться в непролазный мрак, если в ней отсутствует свет веры.
Вина и прощение -- постоянные темы моих бесед с людьми во время психотерапевтических сеансов. И тем из них, кто не отвергает веру, а пытается найти к ней свой путь, всегда легче дается осознание важной правды, что, когда мы нарушаем законы, написанные в нашей совести, мы -- виноваты, независимо от того, чувствуем ли мы себя виноватыми или нет. Когда же мы искренне каемся, нам прощается, даже если мы не чувствуем себя прощенными.
Вина, чувство вины и конфликт, порожденный этим чувством, -- духовная потеря. И потому искать ее разрешения надо в духовной жизни человека, в вере. Как православный психолог, я стараюсь прежде всего полагаться на веру в самом процессе терапии. Когда люди осознают свою ответственность за содеянное, они сами ищут очищение через раскаяние и глубокое сожаление. И только тогда -- через боль и радость -- в человеческую душу начинает приходить мир, только тогда наступает исцеление.
После разрыва с князем Болконским, только принеся искреннее покаяние, Наташа обрела силы и надежду жить дальше. И Бог дал ей встречу и полное примирение с тем, перед кем она была виновата. На илл.: кадр из фильма "Война и мир" С. Бондарчука, 1965 г.
Одна из моих бывших пациенток, когда-то в молодости сделавшая семь абортов и оставшаяся без детей и без семьи, пришла к покаянию через страшные душевные муки. Непрестанная молитва о душах ее нерожденных детей, о ниспослании им Божьего света и милости зародила в ней надежду к новой жизни.
Как говорил святитель Димитрий Ростовский, покаяние восстанавливает падшую душу, делает ее из отчужденной -- дружественной Богу; покаяние ободряет душу истерзанную, укрепляет колеблющуюся, исцеляет сокрушенную, делает здоровой уязвленную.
Бесплатный дар В «Преступлении и наказании» Ф. Достоевского Соня Мармеладова просит Раскольникова покаяться в убийстве: «-- Встань!.. Поди сейчас же, сию минуту. Стань на перекресток, поклонись, поцелуй землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету и скажи вслух: я убил. И тогда Бог опять тебе жизни пошлет... Эка такую-то муку нести! Да ведь целую жизнь, целую жизнь!..
-- Привыкну, -- проговорил он угрюмо...»
Раскольников не привык. И после многих лет мытарств и душевных страданий, уже в остроге, пришел к вере.
Какие бы теории и механизмы человек ни придумывал в борьбе с виной, рано или поздно они перестают работать. И наступит минута, когда, наконец, замолкнет внешний шум и суета, которыми мы пытаемся заглушить голос совести, и тогда в глубоком молчании мы услышим горькую правду: «Я переступил... Я ослушался Бога».
Раскаяние невозможно без смирения и кротости. Осознание того, что лично я, как человек, слаб и не в силах сам разрешить свою вину, современному человеку дается нелегко: мешает наша раздутая до гигантских размеров гордость. Усмирить ее -- большая победа. Древние говорили: из двух человек, первый из которых победил войско, а второй -- себя, победителем вышел второй.
Бог знает нашу вину, но верит в нашу способность очищения. Очищение не происходит на уровне интеллекта, но совершается в сердце. Часто мы прячем душевные травмы глубоко, как ужасный секрет, который не можем поведать даже близким, боясь потерять их любовь или уважение («если они узнают “это” обо мне, они перестанут меня любить»).
Вера -- и в этом я, как православный психолог, убеждаюсь ежедневно, разбивает эту опасную концепцию, порождающую отчуждение. Истинная любовь безоговорочна и безусловна. Потерять ее невозможно. Раскаянная вина лишь восстанавливает наше единство с Богом.
Покаяние -- Божий дар, нам, каждому из нас данный безвозвратно и бесплатно. Как мы воспользуемся этим даром: предадим забвению по неудобству и ненадобности или бережно понесем по жизни, -- нам решать. Психотерапия может быть полезна на первом этапе пробуждения личности, когда человек учится различать свои правдивые и ложные чувства, мотивацию поступков, причины конфликтов, преодолевать недоверие и страх, осознать и выговаривать вину. Настоящее же очищение происходит в более высоких духовных сферах, и я всегда советую своим пациентам искать его в общении с Церковью. Двери Божьего храма открыты. Это наш выбор -- пройти мимо, утешая свою совесть, или войти внутрь и предстать со своей виной перед Богом, Единственным, кто истинно может утешить нашу боль.
Один воин спросил старца: «Принимает ли Бог раскаяние?» Старец ответил: «Если у тебя порвется плащ, выбросишь ли ты его?» Воин говорит: «Нет! Я его зашью». --«Если ты так щадишь свою одежду, то не пощадит ли Бог cвое творение?»
