В свете развернувшихся дискуссий о целесообразности ОПК в российских школах интересно обратиться к опыту преподавания подобных дисциплин в других странах. Во многих странах западной Европы эта традиция не прерывалась, поэтому применить к нашей ситуации их опыт затруднительно. Однако и в некоторых постсоветских государствах тоже начали учить вере в школах. И, соответственно, опыт Латвии, где в обычную школу допущены определенные законом традиционные религии, безусловно, интересен и полезен. Бывшая прихожанка Свято-Димитриевского храма при Первой градской больнице сейчас живет в Латвии и преподает основы православия школьникам. Она написала о том, как это происходит.
В школах Латвии, как и в некоторых европейских странах разрешено преподавание религии. Конфессионально, для детей младшего звена, по заявлению родителей. Сейчас для меня уроки религии в двух городских школах единственный способ заработка. В начале девяностых годов, я работала в библиотеке Свято-Димитриевского училища сестер милосердия, а потом попала в маленький латвийский городок.
На самом возвышенном месте города вблизи друг друга стоят православный Борисо–Глебский собор, и построенный сто лет назад как гарнизонная церковь, костел Пресвятой Девы Марии и огромная лютеранская кирха, а через улицу - старообрядческая Свято-Никольская моленная. Так в культурном пространстве небольшого города столетиями сосуществуют разные вероучительные традиции. В то самое время, когда мы с мамой особо нуждались, и я была не у дел, в местной газете я прочитала объявление о том, что в латвийских школах разрешается преподавание уроков религии по конфессиям. Чтобы приступить к этой деятельности я должна была прослушать курсы для учителей религии, которые проводили педагоги западной церкви, лекции в православной семинарии, заручиться рекомендацией настоятеля православного прихода, предоставить диплом о высшем образовании и сдать экзамен по государственному языку. С пакетом сертификатов я отправилась по школам предлагать свои уроки. Надо сказать, что уроки по Закону Божию предлагаются наряду с занятиями по современному танцу, кружком флористики, ритмики, дополнительными уроками по языкам. Чтобы эти занятия начались, нужно собрать группу детей не меньше, чем десять человек. Я приходила в классы, на родительские собрания, убеждала, звала. Последнее слово всегда остается за детьми. Если на первых уроках им будет интересно, если учитель увлечет их, заденет за живое, то они непременно попросят взрослых подписать заявление и еще приведут своих друзей на следующий урок. Первой школой, где я начала вести уроки православия, была моя родная школа, которую я не любила и редко вспоминала. Вместе с учительницей католической веры нам отвели угловую комнату, где в мое время была пионерская. Там, где стояло знамя дружины, горн и барабан, теперь висело большое католическое Распятие. С тех пор и по сей день я работала с сестрами из разных католических орденов. Дети, с которыми я начинала свою работу, были из бедных, так называемых социальных семей, многие из них жили в общежитии, куда выселяют тех, кто не может оплачивать коммунальные услуги за квартиру. Это были православные по крещению русские дети, которых родители не могли ни досыта накормить, ни научить ничему в жизни. Пёстро и безвкусно одетые в тряпки из мешков с гуманитарной помощью, они дружно собирались возле кабинета религии послушать про Боженьку (так здесь говорят), при этом складывая ладошки лодочкой. Я им рассказывала о сотворении мира – они рисовали. Иногда мы читали какой-нибудь детский рассказ или житийное повествование, понемногу учили молитвы. Параллельно с нами католических детей учительница-катахетка (польск.) готовила к первому Причастию. В конце года весной нарядные дети – девочки в длинных белых платьях с веночками на головах, мальчики в костюмах с бабочками придут в костёл, чтобы ответить священнику «Отче наш», «Радуйся, Мария» и сказать на исповеди, кто «чем обидел Господа», и первый раз в жизни причаститься. Этот красивый обычай католиков у православных детей иногда вызывал чувство зависти. А почему у нас нет такого? - спрашивали они. И всякий раз по-разному я говорила им о красоте внутренней и внешней, о том, что Богу не нужны наши красивые платья и веночки, а нужно наше сердце. Но не думаю, что я смогла их убедить. Мои западные коллеги не раз предлагали поделиться со мной любой вещью из того множества педагогических пособий, которыми их оснащают в конгрегациях. Там есть книжки с комиксами на евангельские темы, тетради с кроссвордами, схемами и заданиями вроде следующих: - Опиши один из твоих поступков, когда ты доказал, что являешься в своей жизни учеником Господа.
- Расскажи, как ты осуществляешь в жизни заветы Христа: Идите, научите все народы.
-Закрась столько ягод винограда, сколько хороших поступков ты приготовишь Господу в дар к воскресной мессе. Если ягод будет мало, дорисуй их.
Я никогда не пользовалась этими наработками. По воскресеньям я звала детей в храм. Мне хотелось, чтобы они прониклись красотой Богослужения, чтобы сердца их отозвались на церковную молитву. Но принуждать детей, ставить посещение храма в зависимость от учебного процесса я не хотела. Конечно, приходили немногие, уставали, начинали переговариваться. Но в первые минуты присутствия на Литургии лица их светлели, преображались. Видно было, что им хорошо, и всем своим существом они чувствуют прикосновение Божественной благодати. Привыкшие к чуду храмового Богослужения, дети, как известно, ведут себя иначе. Некоторые из детей во время наших воскресных посещений исповедовались и причащались. Так в течение десяти лет в разных школах города в небольших группах детей младшего возраста я преподавала Православие.
Однажды я пришла в школу, где в учительской на столах, креслах и подоконнике были разбросаны брошюры Свидетелей Иеговы. Никто на это не обращал ни малейшего внимания. Приходившие сюда молодые и пожилые учительницы заглядывали в астрологический прогноз, висевший на стене, и отправлялись на урок. В библиотеке, ниже первого этажа, был настоящий штаб иеговистики, потому что иеговисткой была сама библиотекарь. Меня и литовскую миссионерку сестру И. только что приняли на работу, и мы, как это называют католики, представители церквей–сестёр, «правого и левого лёгкого одного организма», направились к директору, чтобы объяснить, почему опасно такое попустительство. Она оказалась хорошим и приветливым человеком, но совершенно религиозно безграмотным. После нашего посещения иеговистские брошюры и журналы исчезли с поверхности и с видных мест в библиотеке. Но исчезли ли они из умов - не знаю. Позже директор школы попросила у меня почитать, что-нибудь об исповеди, и я ей принесла книгу о. Иоанна (Крестьянкина).
С сестрой И. дело обстояло тоже не столь просто. Она имела обыкновение собирать детей, не интересуясь их конфессиональной принадлежностью. В своём развевающемся вилоне, с полной сумкой сувениров она шла по классам, раздаривая направо и налево блестящие открытки с ангелочками, складные рождественские вертепы, красочные бумажные иконки. Детей собиралось довольно много -- она их просто покупала. Однажды я заглянула в кабинет, где у неё был урок, и увидела мальчиков, о которых мне было известно, что они из старообрядческих семей, где довольно строго относятся к вопросу веры и традиции. По католическому календарю была среда первой недели Великого Поста, «пепельная среда». Дети посыпали себя пеплом и рассматривали цветные фотографии кардиналов, подаренные сестрой И. Вот тогда мне пришлось решительно вмешаться и напомнить юной коллеге о границах её миссионерской деятельности. Со временем я научилась устраиваться рядом с католичеством независимо и добрососедски, и когда необходимо, являть своё деятельное присутствие. Но поначалу было очень трудно. Одна моя знакомая учительница поведала мне, что однажды слышала, как две коллеги- католички рассказывали в её присутствии о посещениях Свыше, о своём мистическом опыте. Когда она скромно заметила, что, возможно, это состояние прелести, одна из них сказала: «Вам этого не понять. О нас молятся в Ватикане. А о Вас кто молится?» Вот такие уроки сравнительного Богословия в картинках.
Исторически сложившаяся мирная оппозиция - православие – старообрядчество - здесь до сих пор ярко выражена и проявляется как в отдельных семьях, так и в жизни общин, и сказывается на воспитании детей. Первое летописное упоминание о Православии относится к 12 веку. Потом эти земли были отвоёваны крестоносцами, и только в середине 17 века по повелению царя Алексея Михайловича, был возведен православный храм, а через четыре года недалеко от него противники реформ патриарха Никона построили свой молитвенный дом. Со своими обидами, со своим укладом и богатым культурным наследием старообрядческая община существует в этих краях уже триста пятьдесят лет. Для правильного старовера по-прежнему нет большего греха, чем переступить порог православного храма и поцеловать никоновский крест. Сейчас уже есть церкви, где Богослужение совершается по древлеправославному чину. Надо сказать, что у старообрядцев в отличие от номинальных православных более прочные и дружные семьи, и современная массовая культура их молодёжь захватывает меньше. Работая учителем религии, я столкнулась с таким явлением, как религиозные конфликты в семье. Чем ближе человек к своей церкви, тем более ему хочется, чтобы все члены семьи разделяли его веру. Я знаю семью, где мать втайне от мужа-католика крестила сына в православной церкви. Есть много семей, где, скажем, на Пасху один из родителей ночью молится со староверами в моленной, а другой отпраздновал Пасху по католическому календарю. А ребёнка из такой семьи приводит в православный храм бабушка, которая крестила его младенцем в деревне. По моим наблюдениям, в атмосфере религиозных противоречий дети вырастают нигилистами в вере.
Пять лет назад в латвийских школах разрешено преподавания предмета «Христианская этика» как альтернативного этике, уроку социальных знаний, также для детей младшего возраста. Собственно говоря, это уроки нравственности на основе библейских заповедей и Божественных установлений. Группа детей также собирается по заявлениям родителей. Здесь уже не идет речь о принадлежности к какой-либо церковной традиции, и учитель не имеет права склонять детей в свою веру. Например, на мои уроки ходит симпатичный третьеклассник, который вместе с родителями посещает собрания популярной в Латвии секты «Новое поколение». Он рассказывает детям, как там, все, взявшись за руки, поют и хвалят Господа, как их руководитель возлагает руки на больных, и как собирают десятину. Другая девочка вместе с мамой занимается в какой-то оздоровительной оккультной секте, есть дети, которые побывали на уроках английского языка у мормонов. Ребёнок не властен в своём выборе, и редко кто из детей способен плыть против течения.
Одно время в городских школах по инициативе учителей английского языка праздновался Хэллоуин. С этой богомерзкой затеей в течение нескольких лет боролись христиане всех конфессий. Сейчас есть уже официальная рекомендация мэра города не праздновать этот день, но ещё совсем недавно в день празднования всех святых по католическому календарю дети с попущения взрослых изощрённо глумились над таинством смерти, рисовали страшилки со скелетами в гробах, носились по школе в белых простынях и в ужасных масках. У меня училась девочка, дочь учительницы, которая с одинаковым интересом ходила на мои уроки и участвовала в Хэллоуине. Когда я ей строго предложила выбрать что-то одно, она заплакала и пожаловалась маме. Мама тоже не понимала, что плохого в этом оригинальном обычае англоязычных стран. «Разве нельзя совмещать весёлое и серьёзное?» - спросила она. С моей католической коллегой, которая до слёз переживала это детское святотатство, мы старались в небольших группах детей, посещавших наши уроки, объяснять, что это плохой праздник, что нельзя смеяться над смертью, что надо помнить о ней и молиться об умерших близких, что всем нам предстоит умереть и предстать пред Судом Божиим.
И всё же, пока дана такая возможность, мы стараемся детям раскрыть понятие греха и рассказать им о Христе. Надо сказать, что по христианской этике существует учебное пособие, составленное западными педагогами как книга рассказов о маленькой девочке Катарине. Эта девочка непрестанно думает о Христе, беседует с Ним посреди своих игр и занятий, пишет Ему с друзьями письма. Это пособие написано на латышском языке, и мы там, к счастью, не учтены. Есть вещи, совершенно несовместимые с православной духовностью. В данном случае это фамильярная короткость с сакральным. К практике заучивания с детьми наизусть цитат из псалмов и даже из Апокалипсиса, рекомендуемой другим учебным пособием, я тоже никогда не прибегала. Да и не представляю, как можно детям, воспитанным на современной субкультуре, с их лексикой и жестами, расторможенной психикой давать для заучивания что-то из Библии. У протестантов эта педагогика восходит ко временам традиционной христианской Европы, когда Библия читалась по воскресеньям в семейном кругу. На моих уроках о некоторых событиях, описанных в Ветхом Завете, дети узнают из рассказа учителя. Иногда я читаю небольшие отрывки из Библии для детей. На темы библейских заповедей есть много житийных рассказов и назидательных историй из детских христианских сборников «Божия искра», «Тропинка». Конечно, эти тексты большей частью написаны в позапрошлом и в начале прошлого столетий и обращены, преимущественно, к детям крестьянского сословия, простодушным и нежно- чувствительным. Не таковы нынешние. Однако эти рассказы моим ученикам очень нравятся. Из моих любимых удавшихся уроков по христианской этике, могу назвать урок о совести. О совести по отношении к Богу, человеку и вещам. А дети ещё добавляют по отношению к животным. Интересным был урок о дружбе и верности. Помню, как девятилетняя Катя рассказала замечательную историю о том, как она победила искушение. Её любимая подруга доверила ей секрет, и Катю одолевало желание рассказать этот секрет другой подруге. Это желание был настолько сильным, что она не находила себе места, и несколько раз порывалась позвонить по телефону той, третьей девочке. Но лгать и быть предателем ей не хотелось. Тогда Катя поступила по-детски хитроумно. Она позвала свою собаку, оттянула её длинное ухо и рассказала ей секрет. На сердце у неё полегчало, искушение было побеждено.
Дети изначально религиозны. У них есть потребность в молитве. Для них жизненно важно знать, спасутся ли те дети, которые живут в Индии и не верят в нашего Бога, воскреснут ли любимые животные, будет ли в раю «со мной» подруга лютеранка. Я помню, как в Великую Пятницу плакала в церковном дворе маленькая Лера: «Я никогда не видела, как хоронят Бога». Помню, как волновало Страстное Богослужение Никиту и Андрея, как тихо и проникновенно слушали житие Ксении Петербургской третьеклассники. Повзрослевшие дети уже не просят их записать на уроки религии. А те, кто хотел бы – стесняются сверстников, боятся насмешек. Они выстраивают свой имидж по известным в молодежной субкультуре образцам, постоянно что-то меняют в своей внешности - цвет волос, макияж, украшения, цепи, ремни. Сейчас, наверное, библейский рассказ о создании человека покажется им наивной сказкой. Не ошибусь, если скажу, что самое важное для этих ребят - добиться материальной самостоятельности. Есть возможность зарабатывать хорошие деньги на полях Англии и Ирландии, в барах Голландии. Ребята собирают клубнику и грибы, ухаживают за газонами, пакуют, красят, подносят. Некоторые поступают в колледжи и там остаются, другие возвращаются, тратят деньги и снова уезжают. Латвия теряет свою молодежь в год по несколько тысяч.
А маленькие дети, трогательные, избалованные и травмированные своим взрослым окружением существа, может быть, ещё будут собираться небольшими стайками на уроки религии.
