Жил-был в Копенгагене молодой человек Григорий Емельянов. Родился он в Болгарии, учился во Франции, инженер, знает несколько языков, защитил диссертацию по физике. Молодой перспективный европейский ученый. А год назад он закрыл все счета и перевел на русский язык свидетельство о рождении, потому что собрался возвращаться на родину -- в Россию. «Мои предки были вынуждены покинуть страну при Петре I , триста лет назад, но я -- русский», -- написал Гриша перед отъездом своим знакомым в Москве, как обычно употребляя «ь» в конце слов, вероятно вместо «ер», ведь читать он учился по служебнику на церковно-славянском.
Родина
До приезда в Россию Григорий получил высшее образование инженера в Париже, а в Копенганене защитил диссертацию. На фото: эксперимент во время работы над диссертацией в Датском техническом университете
И действительно, очень скоро Григорий поменял Копенгаген на Обнинск в Калужской области. В Шереметьево сотрудница паспортного контроля долго изучала его документы, удивляясь, что кто-то желает переселиться в Россию, когда все из нее уезжают. На ее вопрос, зачем он решил так сделать, Гриша начал ей читать Тютчева: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать -- в Россию можно только верить». После этого четверостишия паспортистка без дальнейших расспросов поставила печать и дала добро на Гришино возвращение на родину.
Второй раз Григорий читал Тютчева в гостинице, где ему нужно было переночевать и получить временную регистрацию. Вообще-то пожить первое время он договорился в домике при храме, но тот оказался на кладбище, а регистрацию на кладбище ему, живому, сделать не могли. В обнинской гостинице, куда направился с чемоданом Гриша, шел капитальный ремонт, но несколько комнат в руинах все-таки сдавали. На регистрации, увидев иностранный паспорт, Грише сообщили, что есть номера по 2 тыс. рублей, хотя из прайс-листа, который висел рядом, было ясно, что обычный номер для русского стоит 500 рублей, а для иностранца -- 700. Пришлось снова читать Тютчева, после чего Гришу поселили как русского, за 500.
Казаки-некрасовцы
Григорий -- потомок тех донских казаков, которые в 1707 году участвовали в знаменитом крестьянско-казацком восстании, названном Булавинским, по имени атамана Кондрата Булавина. Восстание началось с отказа казаков выдать царским войскам беглых солдат, которых свободные казаки «укрывали» у себя на Дону. После подавления восстания несколько тысяч казаков во главе с атаманом Игнатом Некрасовым, соратником Кондрата Булавина, ушли на Кубань, а после смерти атамана некрасовцы разделились на две группы и переселились в устье Дуная. Часть из них оказалась на территории современной Болгарии. С тех пор некрасовская деревня Татарица в Болгарии просуществовала более 250 лет замкнутой общиной-островом, неизменно сохраняя русские традиции, язык и старообрядческую веру. В болгарской Татарице и родился Григорий.
«Мои предки были старообрядцами, -- рассказывает он, -- но я уверен, что они не понимали, что это значит! Просто верили в Бога так, как это делали их деды, не задумываясь, правильная у них вера или нет». В Болгарии не было таких гонений на Церковь, как в России, да и сама церковная жизнь здесь в первой половине двадцатого века была настолько угасшей, что, когда коммунисты пришли к власти, верующих людей в стране осталось так мало, что необходимости бороться с ними не было. Русская же деревня, наоборот, жила вокруг своего старообрядческого храма. По политическим соображениям болгарские власти никогда не притесняли русскоязычное население, позволяя им верить, как они привыкли.
«Я сам узнал о расколе семнадцатого века, только когда студентом переехал учиться во Францию, -- объясняет Григорий, -- Но еще в детстве, когда я жил в деревне, я обращал внимание, что высокие нравственные нормы, о которых говорят в храме, часто расходятся с делом -- ведь жили мы очень тесной общиной и все были на виду. Уже тогда мне казалось, что возвеличивание обрядов имеет мало общего со Христом. Во время учебы в Париже после бесед с православным духовенством из русской эмиграции я в этом убедился окончательно и присоединился к РПЦЗ. И потом, уже в Дании, когда решение переезжать в Россию было принято, я намеренно стал ходить в приход Русской Православной Церкви Московской патриархии, чтобы стать частью той Церкви, которая существует в России. Кроме того, у зарубежников служили на русском языке, что мне, все-таки выросшему в старообрядческой деревне, показалось некоторым перебором!
Мне искренне жаль старообрядцев и больно за них. Они много претерпели, веками были гонимы государством, но они сумели сохранить много хороших древних традиций, которые, я уверен, еще пригодятся и православным. Нам есть чему у них поучиться -- например, сплоченности и общинности».
Русский остров
Деревня Татарица, где вырос Григорий, была так уникальна своей самобытностью, что в нее съезжались этнографы и собиратели фольклора. Одна женщина из Болгарской академии наук, пожив недолго в Татарице, в 1995 году защитила диссертацию о феномене этой деревни. «Я уже мало помню подробности, но вот, например, 14 января мы ходили по домам, разбрасывали зерна и приговаривали: “Сею, вею, посеваю, С Новым годом поздравляю. С Новым годом! С новым счастьем! С Василием Великим!” -- и хозяева дома к празднику давали нам жвачки, конфеты и другие сладости!» -- рассказывает Григорий. В деревне был своей женский казачий хор, который участвовал в фольклорных фестивалях.
В храм мужчины и мальчики ходили в белых праздничных косоворотках, повязанных пояском с кисточкой, замужние женщины надевали на голову поверх платка кичку -- небольшую шапочку, вышитую цветами и повязанную сверху платком. Женщины с девочками молились отдельно от мужчин, в трапезной части храма, мужчины стояли ближе к алтарю. Дьякон не принимал участия в самой службе, его забота -- руководство клиросом, на котором пели только мужчины и мальчики, и обучение мальчиков церковнославянскому языку. Дети помогали в алтаре, читали все необходимое в храме (кроме Апостола). «Когда я выходил из храма, бабушки обычно спрашивали: “Что ты сегодня читал на службе?” -- и если слышали, что читал “Что Тя наречем” или “Хвалите Господа с небес”, то с каким-то особым чувством хвалили и радовались», -- вспоминает Гриша.
И все же при всей своей замкнутости деревня существовала в непрерывном контакте с местным населением. Казаки-некрасовцы -- граждане Болгарии. Дети должны были учиться в болгарских школах, для этого им приходилось учить болгарский язык, юноши служили в болгарской армии, и, естественно, им не позволяли там носить бороду (старообрядцы традиционно бороду не бреют). Можно сказать, что в деревне существовали две социальные группы: активные и пассивные носители традиционной культуры. В первую входили пожилые люди и дети, которые не отлучались из деревни и соблюдали все старообрядческие нормы. А во вторую -- те, кто работал в городе и не имел возможности постоянно принимать участие в обрядовой жизни общины. Но при первой возможности -- праздник, отпуск, выход на пенсию -- они снова отращивали бороды, надевали косоворотки и включались в привычную деревенскую жизнь. Традиция не прерывалась.
Попытка вернуться
В 1945 году, после прихода Советской армии в Болгарию, 260 из 320 семей (больше тысячи человек), живших на тот момент в Татарице, предприняли первую попытку переселиться на родину своих предков. Они сложили вещи, продали свои дома, свернули хозяйство, но про них «забыли», и переезд не осуществился. Так они и остались сидеть на чемоданах. Весной 1946 года уже отчаявшиеся некрасовцы писали Сталину: «Мы почти ликвидировали жизнь здесь, а в СССР не поехали... Положение наше здесь очень и очень тяжелое... Дорогой наш отец товарищ Сталин, позаботьтесь о нас и, главное, о наших детях. Возьмите нас на нашу родину. Мы не хотим и не просим готовых домов, мы хотим работать». В итоге через полгода от болгарского берега в советскую Одессу отчалил корабль с переселенцами.
«Мой дед прагматичный человек, -- рассказывает Григорий. -- Только что кончилась война, кругом была разруха, а жизнь на новом месте пришлось бы начинать сначала. Кто знает, как бы она там сложилась? Поэтому в день отъезда дед спрятал бабушкины чемоданы и таким образом сорвал их совместное отправление. Вся бабушкина родня уехала, а они остались в Болгарии». Когда корабль с переселенцами пришел в Одессу, некрасовцы стали выбрасывать за борт оставшийся за время путешествия прокисший хлеб. Люди на причале, вероятно, были голодны или приняли хлеб за что-то более ценное -- одесситы стали прыгать в воду, поднялась суматоха. Сотрудник НКВД, который был на корабле, испугался беспорядков и приказал капитану отчалить. В итоге вместо Черноморского побережья некрасовцы оказались в заброшеной деревне Центральной Украины.
Прожив в советской России не более полугода, они поняли, что мечты о далекой и прекрасной родине сильно расходятся с реальностью. Жить как раньше: молиться Богу, носить нательные кресты, праздновать христианские праздники, -- им уже не разрешали. Разочаровавшись, они даже захотели назад в благополучную Татарицу, но было поздно -- обратно их не выпустили. Со временем часть некрасовцев переселилась в Молдавию, а остальные рассеялись по Союзу.
«Интересно, что всю эту историю я узнал только в 2007 году, когда ездил на Украину в Белую Криницу, -- рассказывает Григорий. -- Я остановился переночевать у одного дедушки, который, как оказалось, родился в нашей деревне и покинул ее в 46-м году на этом корабле. В нашей деревне какие-то контакты с уехавшими сохранялись первое время, но с тех пор выросло уже три поколения -- сегодня мы уже ничего не знаем друг о друге».
В восьмидесятые годы, когда Гриша жил в Татарице, там оставалось около 350 жителей. В наши дни почти все старики в деревне вымерли, а молодежь уехала на учебу в большие города или на заработки в Западную Европу и Америку. Деревня практически опустела. Оставшиеся русские перемешались с болгарами, многие традиции забылись. Весной умер и последний священник, а община сохраняла свой язык и русскую культуру именно вокруг Церкви.
«Пе реехать я решил еще в 2003 году, когда учился в Париже, -- рассказывает Гр игорий. -- Именно тогда я понял, что мне ближе русская культура и именно она для меня является богатством. Я воспитан русским, я русский, но я не живу в России, почему так? Дивеево, Оптина пустынь, Троице-Сергиева лавра, Валаам -- все это здесь, а почему я должен быть там? Пора было решить этот вопрос раз и навсегда. Когда я сказал моему 85-летнему дедушке о переезде (тому самому, который спрятал когда-то бабушкины чемоданы), он, хотя внешне и отреагировал спокойно, все-таки не смог скрыть от меня своей радости».
Дояр со знанием языков
Несмотря на удивительную историю, предшествующую возвращению на родину, Григория трудно назвать мечтателем. К переезду он основательно подготовился, получил высшее образование в Париже, стал инженером, защитил в Копенгагене диссертацию по физике, свободно говорит и пишет на четырех языках, не считая церковнославянского. Правда, в России действуют не все европейские нормы, на которые рассчитывал Гриша: «Через интернет я узнал, что существует государственная программа по добровольному переселению соотечественников из-за рубежа, которая дает возможность ускоренного получения гражданства». Правда, по этой программе, которая в основном рассчитана на приезжих из бывших союзных республик, ему, инженеру со степенью, предложили на выбор несколько областей Центральной России и работу в селе комбайнером, дояром или фельдшером. Тем не менее Григорий все же нашел в этой программе некий проект по производству телекоммуникационного оборудования в Обнинске. Работа подходила ему по специальности, Гриша собрал чемоданы и отправился в Калужскую область. Но в Центре занятости он выяснил, что телекоммуникационный проект существует только на бумаге. Пришлось искать работу своими силами. В сентябре Гришу взяли ведущим инженером на завод по производству телевизоров.
«В России я бывал раньше, -- рассказывает Григорий, -- и уже видел ужасающее нравственное состояние современного российского общества, так что я был к этому готов. Для меня не стало откровением, что люди здесь на каждом углу распивают пиво, в том числе и девушки, что почти у каждого мужчины всякое второе слово мат, при этом они даже не стесняются присутствия женщин. В Болгарии люди себя так не ведут. Но какой будет Россия в будущем, зависит от всех нас, от меня в частности, поэтому я и переехал!»
Квартиру Гриша снял рядом с обнинским храмом Рождества Христова и скоро включился в церковную жизнь и жизнь православной молодежи города -- готовит доклады и фильмы для молодежных собраний. Местные бабушки тоже страшно рады новому прихожанину, теперь Гриша по выходным таскает мебель, ремонтирует краны, а также успевает обновлять расписание богослужений на сайте храма в Копенгагене. А скоро, вероятно, появится и сайт православной молодежи Обнинска.
«Моя мечта -- это большая семья и уютный домик здесь, на благословенной Калужской земле. В Болгарии остались моя мама с моим младшим братом, у которых жизнь обустроена, так что не приходится за них переживать. Поэтому возвращаться ни в Болгарию, ни во Францию, ни в Данию я не собираюсь. Здесь я дома».
