Об устоявшихся мифах, связанных с революцией, об отношениях власти и Церкви в то время, о вере и безверии в нашем народе рассказывает порталу «Православие и мир» протоиерей Владислав ЦЫПИН, доктор богословия, профессор, заведующим кафедрой церковно-практических дисциплин МДАиС.
– Один из мифов, который долго поддерживался в советское время, а сегодня более или менее рассеян, – что во время Октябрьской революции был штурм Зимнего Дворца, происходили военные события в Петрограде. На самом деле, Зимний тогда почти никто не защищал, и взять его было несложно. Так что это был скорее переворот, чем революция. Петроградцы в тот день заметили не мифический штурм Зимнего, а разгромы винных подвалов. Дело в том, что когда началась Мировая война, был объявлен сухой закон, и вот, что называется, дорвались. Повсюду были пьяные люди, драки, убийства в порядке эксцессов. Кстати, февральская революция, хотя она была названа бескровной, принесла гораздо больше крови, чем октябрьская.
А главные события в Петрограде (как тогда назывался Петербург) тоже произошли ранее: после провала выступления генерала Корнилова премьер-министр Керенский утратил свой авторитет, большевики подозревали его в том, что он замешан в выступлении Корнилова. В результате от Керенского отшатнулись те, кто его поддерживал раньше. Ленин и Троцкий объединились. Председателем Петроградского Совета избрали Троцкого, который действовал в союзе с Лениным, левыми эсерами и анархистами.
Те, кого страшила стихия бунта, видели, что впереди туманная и опасная перспектива. Но думаю, мало кто тогда осознавал, насколько значительное по своим последствиям событие произошло. Надо сказать, что и большевики вначале называли себя Временным правительством, все ждали выборов в Учредительное собрание, которое должно было всё решить. Но, как известно, большевики закрыли Учредительное собрание сразу после его открытия, а демонстрации в его защиту были подавлены. Поэтому более важным переворотом, который учинили большевики, было не то, что они, оказавшись в большинстве в Петроградском Совете, лишили поддержки Керенского и взяли под контроль сначала столицу, а потом и всю страну, – а именно то, что они разогнали Учредительное собрание и фактически оказались единственной властью в центральной части России, хотя против них было большинство населения России. На окраинах России была своя история. Финляндия, Польша, Литва, Латвия, Эстония начали отделяться. В казачьих областях началась концентрация военных офицеров, пытавшихся свергнуть большевиков.
Говоря о механизмах революции, я бы хотел еще упомянуть один важный момент. В конце зимы было решено перебросить Петроградский гарнизон на фронт, они еще не воевали, а особо потрепанные части переместить оттуда в Петроград. Война шла уже третий год, наши войска устали, истощились, было много погибших и раненых. Но Петроградский гарнизон взбунтовался (а это была целая армия) и устроил февральскую революцию. Перед октябрьским переворотом Керенский заявил, что надо защищать революцию от германского милитаризма. Какое-то время армия его поддерживала, но потом отвернулась от него. И решено было все-таки отправить Петроградский гарнизон на фронт. Это было большой ошибкой Временного правительства. Гарнизон вместе с большевиками сбросил его, через своих солдатских депутатов выбрали Троцкого и сбросили Временное правительство. Военные вышли из-под контроля своих офицеров, начались расправы над ними. Ядром «белой» власти явился офицерский корпус. А другую часть офицеров большевики сумели заставить воевать на их стороне. Троцкий брал заложниками жен и детей офицеров, которых отправляли служить в Красную армию. Над головой офицера стоял комиссар, который имел право расстрелять его в любой момент, так что в «красной» армии было много офицеров-невольников.
Таким образом, Петроградский гарнизон сыграл ключевую роль в механизме свержения правительства.
– А в Москве во время Октябрьской революции заседал Поместный Собор…
– Да, это было очень важное событие в жизни Церкви, обсуждался вопрос о восстановлении Патриаршества. Голосование состоялось прямо после того, как из Петрограда пришли известия о падении Временного правительства. В результате значительным большинством было принято решение о восстановлении Патриаршества. Таким образом, Церковь до гражданских властей сделала выбор относительно Российской столицы в пользу Москвы, Собор был созван уже не в Петрограде. И Патриарший титул стал не «Петроградский и всея Руси» и даже не «Московский и Петроградский и всея Руси», а просто «Московский и всея Руси». Было решено, что Москва, многовековая столица, снова должна занять свое место. Так была перевернута страница истории.
При этом как раз в Москве, а не в Петербурге в то время происходили военные действия с сотнями убитых и тысячами раненых. Шли бои за Кремль, который занимали юнкера. Только весной 1918 года большевики перебрались в Москву, в Кремль, и она стала не только номинальной, но и фактической столицей, резиденцией правительства.
– Какими тогда были отношения между властью и Церковью?
– Временное правительство не имело умыслов гонений на Церковь (в отличие от большевиков), но у него был явный курс на отделение Церкви от государства. Речь шла о том, чтобы высшая церковная власть перестала быть частью государственной власти, как это было до революции. Вместе с тем Временное правительство, не дожидаясь Учредительного собрания, провело еще такую акцию: оно отменило все привилегии Русской Православной Церкви.
– Например?
– Таких ограничений было много. Например, до революции только Православная Церковь могла вести миссионерскую деятельность. Распространение иных вероучений за пределами своей общины считалось в Императорской России уголовно наказуемым. Поддерживалось, если российский подданный из иноверия обращался в Православие. Отпадение от Православной Церкви считалось криминалом. А те, кто содействовал таковому отпадению, подлежали прямой уголовной ответственности. Так что законодательство благоприятствовало Православной Церкви в России. Временное правительство собиралось эти узы, связывающие государство и Церковь, разорвать. Лозунг был такой: «Свободная Церковь в свободном государстве».
– А большевики?
– А вот большевики твердо решили сделать народ атеистами. Они враждебно относились к любой религии вообще, но к Православию – особенно, так как оно было тесно связано с Российским государством, которое они хотели разрушить. Они были крайними революционерами, последователями материалиста и атеиста Маркса. Могло, конечно, быть так, что простые, мало образованные люди вступали в партию, увлеченные лозунгами, плохо различая идеологию и оставаясь верующими. Но образованные люди, вставшие во главе большевиков, были сознательными марксистами, а значит, атеистами. Они хотели перестроить нашу страну по своим лекалам, и естественно, Церковь им мешала. Большевики тех лет вели борьбу крайне агрессивно и напористо, они психологически совсем не были похожи на тех коммунистов, которые правили нашей страной до распада СССР.
– До сих пор есть множество слухов о том, что в революции принимали участие масоны, что это был заговор, и так далее. Что Вы об этом думаете, как церковный историк?
– Думаю, что заговор масонов – это либо миф, либо сильное преувеличение. Насколько мне известно, в советском правительстве, среди лидеров Совнаркома масонов не было. Другое дело, что во Временном правительстве масонами было большинство. Но не думаю, что масонские ложи устроили февральскую революцию. Дело обстоит сложнее. Думаю, к власти пришли те, кто находился в том же идеологическом поле, что и масоны. Да, масонские ложи концентрировали в себе видных политических деятелей от либералов до умеренных социалистов, но не большевиков. Это уже было за границей масонской идеологии.
– А как вели себя простые люди? На чьей они все-таки были стороне?
– Большинство народа вело себя инертно. Люди страдали от того, что идет война и смута. Сознательно поддерживало как «белых», так и большевиков, и всякого рода иные политические движения, меньшинство. Другое дело, что, наверное, почти все поляки поддерживали польский сепаратизм. Но в России исход войны решался не тем, где кого больше. И в «белую», и в «красную» армии производилась мобилизация, на контролируемой территории мужчин соответствующего возраста призывали в армию, ту или другую. В «белой» армии были добровольцы, но они не составляли большинства. Важное значение имело то, что очень скоро вслед за Москвой и Петербургом провинция подчинилась большевикам, это центральная Россия. А у «белой» армии опорой стали окраины.
Так что не было такого, что население горой стояло за «белых», а почему-то победили «красные», как и наоборот. Нет, народ смотрел на гражданскую войну как на огромное бедствие, которое на него обрушилось. Думаю, что «белым» все же сочувствовали больше, так как их связывали со старым, дореволюционным порядком.
– Инертность народа? А как же то, что нам говорили в школе: озлобленные рабочие и крестьяне, которые свергли «буржуев»?
– Такие, конечно, тоже были. Когда гражданская война довела крестьян до полного разорения, они озлобились, но этого не было в ее начале. Это еще один миф, что озлобленный народ совершил революцию. Простой народ не видел, как живет высший класс, он видел более зажиточных крестьян по соседству, помещиков, владельцев заводов, фабрик. Зависть бедного к богатому существовала, наверное, всегда, но тогда ей позволили вырваться наружу. В простом народе было сочетание нелюбви к помещикам с преданностью царю. Это отразилось в наших поговорках. Какую-то часть народа сумели убедить в том, что царь не служитель Бога (что Бога вообще нет), а он и есть главный барин, которого надо свергнуть. Это была почва для одобрения революции и участия в ней. И, конечно, этот процесс ускорился во время Мировой войны. Это был первый в истории опыт всеобщей мобилизации. И понятно, что он оказался слишком тяжелым опытом, который Россия не выдержала.
– Митрополит Вениамин (Федченков) в своей книге «Между верой и безверием», главы из которой опубликованы у нас на сайте, пишет, что в то смутное время у большинства людей в душах было удивительное сочетание веры и атеизма.
– Да, это очень непростой вопрос. Если в народе еще теплилась вера, то интеллигенция еще в 19 веке уклонилась от исповедания Православия. А началось все еще с Петра I , с его реформ, в особенности церковных, упразднения Патриаршества.
Офицерский корпус – это часть интеллигенции. Когда говорят, что «белая» армия воевала за какие-то социально-политические цели, например, чтобы вернуть землю помещикам, думаю, это или неправда, или слишком большие искажения правды. При том, что в офицерском корпусе было много неверующих людей, командование в основном уважительно относилось к вере, «белая» армия воевала за сохранение единой России, чтобы защитить Православную Церковь от гонителей-большевиков, прекратить распад и анархию.
Революция, конечно, явилась огромным бедствием для нашей страны. Тогда многие не ведали, что творили. Это привело к братоубийству, к гибели миллионов – Царской Семьи, священнослужителей, интеллигенции, военных, простых верующих людей, принявших мученическую смерть за Христа. Большевистский режим был крайним усугублением революции, доведением ее до предела. Но затем, когда большевики взяли под контроль всю страну, революционный запал должен был погаснуть. Большинство из них погибло в репрессиях, в ссылках, то есть люди, сделавшие революцию, сами от нее потом и погибли. Так продолжалось и потом, следующая волна уничтожала предыдущую.
Не могу сказать, что абсолютно все в советской России было плохо. В короткое время выросла сильная держава, которая смогла победить во Второй Мировой войне, поднять промышленность, сельское хозяйство. Можно найти много хороших черт и в жизни нашего общества в 70-80 годы, тем не менее. Коммунизм потерпел поражение в нашей стране, идет активное возрождение Православия. Но это уже совсем другие эпохи и другой разговор…
