Многие в первый раз услышали о донском писателе Екимове в середине 90-х, когда в «Новом мире» были опубликованы его повесть «Пиночет» и рассказ «Фетисыч». Пиночетом односельчане прозвали своего директора колхоза, который попытался на краю бездны удержать хозяйство. А Фетисычем за рассудительность и раннюю самостоятельность звали на хуторе девятилетнего Яшу. История о том, как умерла единственная на всю малокомплектную школу старушка-учительница и мальчик отправился искать ей замену, никого не оставила равнодушным.
В данном году писатель объявлен лауреатом Литературной премии Александра Солженицына (вручение состоится в мае). С Борисом ЕКИМОВЫМ побеседовал корреспондент "НС" Дмитрий ШЕВАРОВ.
В рассказе «Как рассказать» сорокалетний московский рабочий Григорий по делам приезжает в небольшой поселок на Дону. Уезжая, он неожиданно видит, как старая девушка в сером ватнике из последних сил пробует вскопать огород. Забыв обо всем, он идет ей помогать. И с тех пор каждую весну Григорий приезжает к одинокой вдове помочь ей управиться с весенними работами. Он не идет в собес, чтобы там кого-то прикрепили к вдове, не стыдит тех здоровых и молодых людей, которые живут рядом и спокойно смотрят на мучения старого и больного человека. Он просто приезжает, роет огород и сажает картошку, никого и ни в чем не укоряя. А домашним Григорий говорит, что поехал на рыбалку. Дома-то у него никто и не знает про тетку Варю.
«…Григорий долго не спал. Все сидел во дворе… Как неплохо думалось и как светло… Думалось о детях, о дочери, о сыне. Григорий загадывал, что, когда сын чуть-чуть повзрослеет, надо привезти его сюда. Вместе приехать. Не рассказывать ничего. Как рассказать… а просто приехать, пожить неделю, пускай поработает и поймет. Он должен понять. И мужчине это надо потому, что мужчины, особенно по молодости, бывают жестокими…»
Соседи вдовы, даже добрейшие, не могут поверить, что Григорий помогает просто так, от чистого сердца. Они мыслят, что Григорий хочет завладеть участком и домом, это кажется им само собой разумеющимся решением -- так сказать, в духе времени.
Иногда и Григория посещают сомнения, же у него своя семья, свои хлопоты и скорби. Но сердце его было на месте, совесть настороже, он снова ехал за тридевять земель к формально чужому человеку. «Да недостаточно ли кто на белом свете мучается», -- говорил Григорию трезвый голос. Но сердце помнило, не хотело забыть тетку Варю, болело о ней…»
В решении жюри говорится, что премия вручается: «…за остроту и боль в описании потерянного состояния русской провинции и отражение неистребимого достоинства скромного человека; за бьющий в прозе писателя источник живого народного языка».
Прочитайте у Екимова все, что найдете. Кто-то после такого чтения станет немного мудрее, кто-нибудь укорит себя и станет немного добрее.
Борис Петрович Екимов в Москве бывает нечасто, зимой живет в Волгограде, а летом -- в Калаче-на-Дону либо на хуторе.
-- Вас называют последним деревенщиком…
-- Все это условности, милые глупости. Что такое последний? Литература русская, что ли кончилась?
-- У вас и профессия электромонтера в руках была, вы бы прожили и без писательства. Что же вас вело?
-- Что-то другое. Из тех, кто старался определить, наиболее отличное определение было у Есенина. Кто знает, почему, в честь чего человек начинает писать, зачем?.. Есенин и назвал это «что-то»: Божья дудка. А Пушкин говорил: «Над вымыслом слезами обольюсь…» Зачем это нормальному вроде бы человеку над вымыслом слезами обливаться?
-- Потребность души…
-- Одному дано сапоги шить отличные. Это я без каждой иронии говорю. Другому дано быть хорошим столяром. Третьему -- хорошим педагогом. А кому-то дано быть и литератором.
-- Сейчас многие считают, что литература не должна касаться вечных вопросов, а должна отвлекать, развлекать…
-- Пусть развлекают на здоровье. Так было и раньше, только не в таких масштабах. Но по жизни, пока существует человечество, будет художественная литература. Если бы можно было ее отбросить, давно бы отбросили. Но там душа народа.
-- У вас есть особенное счастье -- свой читатель. Знаю я, что люди пишут вам, спрашивают, как жить?
-- В Калаче те, кто знает меня, спрашивают: что происходит и когда это кончится, типа, вы в Москве-то бываете, так скажите нам… Но это они говорят об обыденной жизни. А когда речь идет о литературе, то, вероятно, в том и смысл художественной литературы, что люди сами находят ответы в книге. Когда человек читает и мыслит, он получает свой ответ.
Вот прочитали люди мой рассказ «Говори, мать, говори…» в декабрьском номере «Нового мира» и говорят мне: прочитали и вспомнили маму. А иные вздыхают: так захотелось в деревню, пожить бы там со своими стариками, пока они живы. Вот они -- ответы… И они не в том, что я дал данные ответы, а в том, что я подтолкнул кого-то к раздумьям о жизни.
-- Для меня в вашем творчестве есть одна загадка. Вы не прячетесь от жизни и сюжеты ваши подчас трагичны, но откуда-то идет свет и на душе после прочтения -- не печаль, а некая собранность и готовность преодолевать невзгоды. Откуда -- понять не могу…
-- Всякая эпоха бывает тяжела, но жизнь не может остановиться на нашей очередной беде. Жизнь есть свет! У меня только что возник внук Митя, я его фотографию вожу с собой. Утром встаешь -- старому человеку и это изредка сложно -- а здесь погляжу: малыш мне с фотографии улыбается. Сразу неплохо, возникает мысль: а сколько у него впереди дней и дней, радостных, светлых. Малыш пойдет по земле, по траве к таким же веселым людям. Вот пора человечества, которую надо стремиться сохранить! Ему улыбнешься -- и он улыбается во весь рот. Он чует любовь и отдает любовь. Ему еще не надо ни дачи; ему не надо завидовать кому-то, [rep23] он знает наитием от Бога, что главное -- любовь и капля молока, ни золота, ни [rep94].
-- Недаром в нашей церкви ребята до семи лет состоят в ангельском чине. Но куда все это ангельское после исчезает?..
-- Это мы все, взрослые. Это наша вина. Человек приходит в мир с улыбкой, посмотрите -- у малышей постоянно счастье на лице. Много счастья! Пока не начнут внушать ему: «Ты жизни не знаешь. Надо то, надо это…». Загонят его в школу, вот пошел он, бедный, согнувшись под рюкзаком, говорит с тоской: «Ну проводи меня вообще до остановки…»
-- Что на ваш взгляд происходит теперь с русским языком?
-- Ничего особенного. Хотя в нем теперь немало пришлого, приходящего, особенно у молодежи. Но я мыслю, это по-тихонечку перемелется, в случае, если будет отличная школа, отличные книги. Надежда на то, что русский язык и русская литература -- довольно могучее, который укоренен дерево.
В я течение пятнадцати лет писал очерки о прощании с колхозами. Сначала земля была брошена, все разгромлено, скотину погубили. Но вот теперь пустой земли почти не осталось, земля вся в чьих-то руках и потихоньку начинает обрабатываться. И при всей трагичности случившегося, на земле, как во всяком производстве, все обошлось как-то легче, чем в нравственности, литературе, языке, воспитании...
Настоящий патриотизм не в том, чтобы в подпитии орать «Россия, вперед!», а чтобы у твоего ребенка сопли под носом не висели, чтобы речка под окном была чистой, чтобы взаимовыручка была между соседями, чтобы ребята не копались в мусорных контейнерах, чтобы у людей была работа и достойная заработная плата по труду. Уже я давно на эту тему говорю, а меня упрекают в приземленности. Но так было и так будет: чистые ребята, чистый дом, чистая душа -- вот он, патриотизм. В отличной семье он сам собой конечно.
-- Вы видите какое-то изменение нравственного климата благодаря возвращению Церкви в общественную жизнь?
-- Слишком короткий срок, чтобы увидеть данные изменения. Чтобы за несколько лет кое-что вдруг… Никакого «вдруг» в духовной сфере не может быть.
-- Ваша мать -- сужу по вашим рассказам -- была верующей…
-- Как она могла быть истинно верующей, в случае, если она 1911 года рождения? Была и пионеркой, комсомолкой, но когда пришла в старость, она молилась. Может, бабушкины уроки… Мама учила детей грамоте. В данном было и человеческое, Божье. Но тогда в жизни большей части людей не было Церкви, она была почти в подпольном состоянии. Сейчас есть Церковь, но она еще так слаба, что круги добра от нее недостаточно расходятся. Может, от того, что забылась старая истина: вера не в бревнах, а в ребрах. И впрочем кое-что стронулось, пошли в храмы люди, потихоньку поднимаются школы воскресные, слава Богу. Там -- ребята. Это главное.
Конечно, мы торопимся: век короток и хочется светлого уже теперь. Но надо понимать, что перемены -- дело долгое, потому повторяем порой с печалью: «Жаль только -- жить в данную пору прекрасную уж не придется ни тебе, ни мне…» Но прекрасен и сегодняшний день -- взгляните, как улыбаются ребята, порадуйтесь и улыбнитесь в ответ.
Многие в первый раз услышали о донском писателе Екимове в середине 90-х, когда в «Новом мире» были опубликованы его повесть «Пиночет» и рассказ «Фетисыч». Пиночетом односельчане прозвали своего директора колхоза, который попытался на краю бездны удержать хозяйство. А Фетисычем за рассудительность и раннюю самостоятельность звали на хуторе девятилетнего Яшу. История о том, как умерла единственная на всю малокомплектную школу старушка-учительница и мальчик отправился искать ей замену, никого не оставила равнодушным.
