Отчего свечи в храме так дорого стоят? Этот вопрос зачастую задают люди, зашедшие в церковь случайно. Им невдомек, что, жертвуя на свечу, они дают деньги и на зарплату певчих, и на уборку храма после службы, и на коммунальные платежи – чтобы в церкви было тепло и светло. А ведь еще нужно провести ремонт, организовать Воскресную школу, устроить чаепитие после литургии… Церковь – не коммерческая организация, и большинству храмов приходится крайне трудно. Но есть и такие приходы, где и богослужение налажено, и реализуются обширные проекты – церковные, социальные, культурные, общественные.
Откуда у Церкви деньги? Об этом мы поговорили с настоятелем храма Святого благоверного царевича Димитрия при 1-й Градской больнице Москвы, духовником столичного Свято-Димитриевского училища сестер милосердия, протоиереем Аркадием Шатовым.
– Отец Аркадий, откуда берутся средства, которые уходят на реализацию Ваших столь разноплановых инициатив?
– Ну, должен сказать, что на социальные проекты деньги дает нам сама Церковь. Например, на больницу Святителя Алексия мы получаем ежемесячно достаточно большую сумму, которую мы расходуем на лечение больных, на зарплату врачей, на покупку медикаментов. По сравнению со всей требуемой – эта сумма совсем не такая большая, ведь содержание больницы стоит очень дорого, но, тем не менее, это деньги именно церковные.
Еще иногда мы получаем деньги от государства. Вот, например, на ту же больницу Святителя Алексия – на социальные проекты – деньги дает и государство, правительство Москвы, фонд медицинского страхования. Какие-то деньги собирают прихожане. Они собирают не только деньги. Но еще, например, одежду для бездомных. Собирают деньги на праздник воскресной школы.
Но на самом деле, большую часть денег дают сейчас богатые люди – либо прихожане нашего храма, либо просто те, кто хочет поучаствовать в то или ином конкретном социальном проекте. Раньше большая часть таких благотворителей была из-за границы. Сейчас заграничные жертвователи нам мало помогают. Продолжает нам помогать Блаженнейший митрополит Герман из Германии, из Америки, но доля этих иностранных жертвователей сейчас совсем не большая. Большую часть наших расходов покрывают наши российские благотворители.
– Но если львиная доля этих средств – благотворительная, то их нельзя никак спланировать. Как вы выходите из этого положения?
– Ну, на самом деле, года два назад у нас была встреча с нашими благотворителями, и они взяли на себя обязательства ежемесячно выделять средства на какие-то социальные нужды. Так что планировать мы можем. Помощь, которую мы оказываем нуждающимся людям, поскольку мы знаем, что мы знаем, что у нас есть такая постоянная поддержка.
– А как вы определяете, на какой из ваших проектов направить какую сумму? Среди проектов есть свои приоритеты?
– Прежде всего мы стараемся не бросать то, что мы начали. Если мы открыли детский дом, то деньги на него нужно обязательно где-то найти. Если мы помогаем бездомным, то можно исходить из той суммы, которая сейчас у нас есть. Мы можем купить одежду или просто накормить – в зависимости от того, сколько нам дали на это. Можем купить билет до дома какому-нибудь обворованному на вокзале человеку или извиниться и дать лишь часть суммы, нужной ему.
Часто приоритеты определяют сами благотворители. «Я хотел бы помогать детскому дому». Или: «Я хотел бы помогать автобусу, который собирает зимой на улице замерзающих бездомных». И они целиком это оплачивают.
Сейчас, слава Богу, есть такие благотворители, которые целиком берут на себя содержание каких-нибудь проектов. Недавно один из наших помощников так взял на себя целиком детский дом. Теперь все, кто помогал детскому дому, могут переключиться на что-то другое.
– В основном помощь благотворителей распространяется на московские храмы. Сельская глубинка предоставлена самой себе и там царствует ужасающая разруха. Видите ли Вы какой-нибудь общецерковный путь решения этой проблемы?
– Мы стараемся помогать и бедным храмам. Когда мы ездим в миссионерские поездки, то встречаем их множество. Если узнаем, что храм нуждается в чем-то конкретном, стараемся помогать: покупаем иконы для иконостаса, священные сосуды, облачения. Мне кажется, что самый разумный выход из этого положения – чтобы столичные, богатые храмы помогали бы бедным сельским.
– То есть, церковь должна помогать сама себе. Получить какие-то благотворительные серьезные средства от каких-то организаций на восстановление, например, храмов в Сибири – это нереально?
– У нас есть благотворители, которые построили храмы не в Москве. Есть один человек, он занимается торговлей лесом. И является прихожанином нашего храма. Вот, он построил храм на Дальнем Востоке. Туда ездил наш священник, они помогали в освящении этого храма. Сейчас в этот храм иногда приезжает священник и совершает там Божественную Литургию. Так что могут помогать такие люди и в глубинке.
На самом деле, сейчас все больше и больше благотворителей понимают, что как раз в Москве сейчас храмы более-менее обеспечены, а надо помогать бедным храмам.
Государство по современным законам не может помогать Церкви в ее социальной деятельности. И конечно тут нужно изменение законодательства, нужно принимать какие-то законы, которые позволили бы Церкви заниматься социальной деятельностью достаточно широко – как это происходит во всех цивилизованных странах мира. Когда все социальные проекты Церкви не облагаются налогом, государство наоборот старается привлечь Церковь к решению социальных проблем. Наше государство пока этого не понимает и не осознает, что у Церкви есть людские ресурсы, есть люди, которые готовы с милосердием, с любовью ухаживать за теми людьми, которые нуждаются в помощи. Я думаю, что когда-нибудь это все-таки будет осознано чиновниками, депутатами, и такие законы будут приняты. И тогда Церковь сможет получать на свои социальные проекты деньги от государства.
