Когда современники пытались поставить поэта Анну Ахматову наравне с Пушкиным, она говорила, что может предложить читателям только небольшое количество «странных стихов». Но по настоящему великих стихотворных произведений очень немного и разве можно количеством измерять наследство, полученное от Горация или Сафо, Бараташвили или Тютчева. Блоку удалось создать много больше, но и его лирика странная в нашем понимании. Возможно, без этой способности чувствовать и воспринимать мир по своему невозможно создать «огонь под ледяной корой» как говорил Гете. Не увидеть этой странности может только невнимательный и очень поверхностный читатель. Без этого невозможно создать классическое произведение, а что получится будет именоваться эпигонством или академизмом. Классическую новизну и свежесть произведений Анны Ахматовой заметить и оценить по силам далеко не всем, она не лежит прямо на поверхности, в ней нет эксцентричных приемов, неординарных версификации, впечатляющих с первого взгляда сравнений и форм композиций. Для своего времени модернизма Серебряного века сменившегося авангардным течением Ахматова очень консервативна и проста, ее поэзия скорее напоминает девятнадцатый век:
Я — тишайшая, я — простая,
– «Подорожник», «Белая стая»…
Но за этой кажущейся простотой кроется творческая тайна и Ахматова сама предупреждает об этом читателя: «У шкатулки тройное дно»; «Но признаюсь, что применила Симпатические чернила». Специалисты филологи потратили достаточно времени и сил, что бы раскрыть загадку «священного ремесла» Ахматовой:
Наше священное ремесло
Существует тысячи лет
А за консерватизм у Ахматовой принимают художественную и эстетическую силу таланта, ее стремление сберечь и защитить то, что находится под угрозой уничтожений и напомнить о том, что сохранить уже не удастся. Ее стремление особенно ценно для времени, когда на первый план вышла идея полного разрушения старого мира, что бы на его месте воздвигнуть совершенное советское общество. Мир Ахматовой не вписывается в идеальную картину нового общества у него явная духовная, Божья направленность. Это впечатление складывается уже в первых книгах, где влюбленность стихийное и неожиданное чувство и героиня просит о ней:
Ты, росой окропляющий травы,
Вестью душу мою оживи, –
Не для страсти, не для забавы,
Для великой земной любви.
Это поразительное звучание приобретает особую силу в послереволюционное время. Тема божественной хранящей силы одна из главных в творчестве Ахматовой и во всей ее жизни.
И мы сохраним тебя, русская речь –
Это уже относится к времени Второй мировой войны. Но сохранять пришлось очень многое и не только от иноземного засилья. Об этом говорит Ахматова в разговоре с эмигрантами:
Не с теми я, кто бросил землю
На поругание врагам,
здесь идет речь не о внешних врагах русской земли.
Осквернили пречистое Слово,
Растоптали священный Глагол,
Чтоб с сиделками тридцать седьмого
Мыла я окровавленный пол.
Нужно иметь особое профессиональное мужество, чтобы сохранять то, что должно быть предано забвению по указанию руководящей власти:
Непогребенных всех — я хоронила их;
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Молодая Цветаева назвала Ахматову Музой Плача и это вещее звание поэтесса сохранила за собой в последующие годы, придав ему очень конкретное звучание. Ахматова взяла на себя обязанность отпевания миллионов жертв, лишенных возможности похоронного обряда. Образ Музы в терновом венце, которую как простую крестьянку подвергают наказанию на площади:
Кому и когда говорила,
Зачем от людей не таю,
Что каторга сына сгноила,
Что Музу засекли мою.
Ее собственные символические образы обрели реальное воплощение в жизни. В мире, наполненном множеством безымянных могил и имен, которым было отказано в поминовении, среди жестокости и беспросветности Ахматовой удалось сберечь слабый отблеск надежды:
Кто-то маленький жить собрался…
Она сохранила свое человеческое и творческое достоинство тогда, когда многие дрогнули и отступили, спрятавшись за удобным: «не только я, все сейчас так делают». Анна Ахматова доказывает, что отнюдь не все и продолжает хранить живое общение с миром человеческого гения, вычеркнутого из общественной культуры как вредное и чуждое новому общественному строю. Царившая казенная жизнь не воспринимала присущие Ахматовой «свежесть чувств и мыслей простоту».
Даже после смерти творчество Ахматовой в официальной версии существовало в крайне упрощенном изуродованном виде, где были изъяты части произведений, перевраны даты и отсутствовала общая хронология. Только получив доступ к полному собранию сочинений можно увидеть творческий путь и ощутить силу, соединяющую избранную «горсть странных стихов». Она по праву может считаться историческим поэтом, одним из немногих очевидцев прошедших десятилетий хранивших летописную точность событий:
И это станет для людей
Как времена Веспасиана.
Такой смелости и широты взгляда никто и не ожидал от русской последовательницы Сафо, чья смелая любовная лирика находила искренний отклик в душах читателей и объединяла новых последователей и почитателей. Свидетель мировой общественной истории Ахматова продолжает главное дело всей русской литературы. Летописи были первым словестным жанром в Древней Руси, они берут свое начало в период Сотворения мира. Общая хронология событий движется от Сотворения мира до наступления последнего Суда. Любимое произведение Ахматовой «В моем начале мой конец», основанное на идее уже воплощенной на старофранцузском и английском языке до сих пор не утратило своей актуальности. Эта история нашла отклик в произведениях А. Пушкина, Л. Толстого и А. Солженицына. Ахматова же внесла в творческую летопись свое полное искреннего сострадания видение времен жестоких испытаний, об этом она пишет еще на начальном этапе своего творчества, здесь все еще опирается только на неясные ощущения: «Путь мой жертвенный и славный».
Это только небольшая часть наследия Анны Ахматовой, но даже здесь ясно видно ее неоценимая историческая роль – это твердая и четко отмеченная линия поэтической судьбы. Она надеялась на справедливость будущих поколений, которые лишенные страха увидят то, что недоступно ее современникам за завесой страха.
…только ваши дети
За меня вас будут проклинать.
Но здесь нам приходится столкнуться с необъяснимым явлением, когда те самые потомки с невероятной убежденностью занимаются не развенчанием культа мучителей Ахматовой, а выискивают причины для принижения ее роли как свидетеля истории. Постоянно появляются статьи и новые книги, может это неоспоримое свидетельство того что мрачные «времена Веспасиана» еще продолжаются. Ахматова при жизни не искала званий и общественного признания, зачем кому-то теперь необходимо развенчать человека так непримиримо и бесстрашно видевшего свои слабости и ошибки:
Оставь! и я была, как все,
И хуже всех была –
Ахматова подобно всем истинно верующим называет пороки «грехом» и считает себя «грешницей». Все просто до нелепости.
По материалам сайта "Православие и мир", статья Ольги СЕДАКОВОЙ
"«И почем у нас совесть и страх…»" - http://www.pravmir.ru/i-pochem-u-nas-sovest-i-strax%e2%80%a6/
Статьи / Об Ахматовой
