В 2010 году мировая литературная общественность отметила вековой юбилей поэта Александра Твардовского. К этой дате был издан «Новомирский дневник» в полной версии, представляющий собой свидетельство очевидца сталинской эпохи и его освобождение от влияния тоталитарной системы. Мысли Твардовского актуальны и в наше время, когда фигуре Сталина пытаются отвести роль кинематографического монстра, но его влияние нельзя недооценивать в современном обществе.
Твардовский - личность, безусловно, неординарная и многоплановая. Он заслуженный общественный деятель, долгие годы занимавший ответственные государственные должности, но главное предназначение - творчество. Его талант не подлежит сомнению, «Василий Теркин» включенный в обязательную школьную программу не вызывает возражений даже среди юной читательской аудитории. Но отношения между Твардовским-поэтом и бюрократической системой складываются очень непросто, что подтверждает «Новомирский дневник».
Практически на протяжении всей жизни Твардовский ведет рабочие тетради. Этот своеобразный личный архив хранит черновики будущих стихотворений, личные записи и наброски в виде эссе. Многое из этой информации не вызовет интереса у обычного читателя и для издания были отобраны лишь отдельные страницы. Особое внимание уделено 60-м годам. Главным свидетелем можно считать журнал «Новый мир» отразивший один из самых сложных этапов литературной жизни страны в послевоенное время.
На должность главного редактора солидного и уважаемого издания «Новый мир» Твардовского назначали дважды. В первый раз он покинул этот пост из-за подозрительно вольной и оттого неблагонадежной даже в условиях грядущей оттепели после смерти Сталина поэмы «Теркин на том свете». Второе назначение приходится на 1958 год, журнал вновь обретает свое подлинное литературное воплощение и становится центром зарождающегося свободомыслия. Но этот яркий период продолжается очень недолго, уже в 1960 году всем ясно, что оттепель закончилась, а в 1970 году Твардовский вынужден оставить руководящую должность и снова существует дополнительная причина в виде нестандартного произведения. Поэма «По праву памяти» носит ярко выраженный антисталинский смысл и ее издание запрещают.
После ухода из журнала Твардовский прожил всего шесть месяцев, но умер, сохранив за собой в общественном сознании образ «государственного» поэта. Несмотря на отставку его 60-летие отмечают на должном уровне, что подразумевает вручение очередной государственной награды. Твардовский так и не стал Героем социалистического труда, но незадолго до смерти получает Государственную премию за новый поэтический сборник.
Дневники Твардовского живое свидетельство той прошедшей эпохи, но даже сегодня, почти через два поколения у читателя может возникнуть ощущение актуальности всех проблем. Время совершило свой исторический виток и ставит те же вопросы. Перед нами предстает картина десятилетий со всеми упущенными возможностями, прежде всего в нравственном аспекте. Власть по-прежнему продолжает манипулировать гражданами, то позволяя ощутить некоторую личностную свободу, то возвращая в прежнее бессловесное состояние. И хотя ни то, ни другое полностью осуществить не удается, народ так и не получил право распоряжаться собственной судьбой. «Хрущевская оттепель» сменилась строгими рамками брежневского правления, но отношения народа и власти продолжали маскироваться удобными демократическими лозунгами, дальше которых дело не двигалось, а само общество не сильно стремилось к переменам.
Недовольные конечно были, и удивляться тут нечему, Твардовский пишет о своем удручающем впечатлении при посещении Ярославля в 1961 году, где его встретили пустые прилавки магазинов. И уже на пленуме ЦК КПСС в 1962 году поднимается тема расстрела людей при волнениях в Новочеркасске, произошедших из-за повышения цен при снижении заработной платы на предприятиях города. Во время мероприятий по наведению порядка погибли десятки обычных граждан. Со времен Сталина методы не изменились, тело вынесли из Мавзолея, но этим и ограничились, а значит о какой «оттепели» может идти речь?
В 1962 состоялось еще одно знаковое событие для всего существования «Нового мира», что повлияло и на историю страны в целом. Выходит повесть «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына и инициатором издания становится Твардовский, обратившийся напрямую к Хрущеву. Между руководителем страны и поэтом состоялась личная беседа, где Хрущев признал живучесть сталинской системы, которую так сложно победить, прежде всего, в самом себе. Наиболее трудной всегда становится работа над собой, что не многим по душе и по плечу.
В личных записях Твардовский постоянно возвращается к необходимости самоочищения и покаяния. Его родители были смоленские крестьяне, которых новая власть лишила заработанного имущества и выслала за Урал. Он никого лично не лишил жизни и не предал, тем не менее, поэт ощущал вину за общечеловеческую трагедию, произошедшую в сталинский период. Его душевные переживания были намного сильнее тех, кто непосредственно выносил приговоры и принимал участие в массовых расстрелах. Почти все произведения, датируемые 1960 годами, затрагивают тему памяти и гражданской совести: «Тема страшная, бросить нельзя — все равно, что жить в комнате, где под полом труп члена семьи зарыт, а мы решили не говорить об этом, и жить хорошо, и больше не убивать членов семьи».
Нам сегодняшним почти невозможно представить, что значит полвека назад просто называть вещи своими настоящими именами. Тогда не принято было вслух обсуждать тему массовых репрессий 30-х годов или говорить правду о войне. В 1963 году Твардовский записывает воспоминания исторического свидетеля бывшего наркома ВМФ Кузнецова. Он подтверждает, что Сталин еще в 1941 году принял решение о сдаче Москвы и Ленинграда, таких подробностей в печатном варианте мемуаров уже нет. Твардовский довольно резко критикует изданные воспоминания Г. Жукова, называя их казенной и претенциозной фальшивкой, высказывая претензии к автору, прежде всего как к военачальнику: «Кровавая книга, не замечающая того, что она вся в крови (хотя в конце упоминает о 20 миллионах наших жертв в этой войне), народ для него — “картошка” <…> Он воюет именно числом, постоянно требуя пополнений, не считая людских жизней, не удрученный нимало их гибелью и страданиями. Он, как и вообще Верховное командование, тушит пожар войны дровами ее — людьми: загрузить так, чтобы трудно было пробиться пламени. Как мне памятны по первым (и не первым) дням и неделям войны всеобщий панический пафос жертвенности («пасть за Родину»), запретность и недопустимость мысли о сохранении жизни своих. Отсюда и требование самоубийства во избежание плена».
Неоценима роль «Нового мира» в борьбе с попытками фальсификации российской истории, о чем свидетельствует запись от 65 сентября 1963 года: «Мы, то есть я и журнал, до того вклинились куда-то с недостаточными силами, что уже и обратного пути нет, и продвигаться страшно трудно». Каждодневный труд главного редактора — война с цензурой, от низовых уровней до ЦК. Но прорвавшемуся сквозь завесу приглаженной фальши правдивому слову противостоит вся советская чиновничья система: «Не культ их породил, а они его, и верны ему — больше им ничего не остается, все остальное им кажется зыбким, неверным, начиненным всяческими последствиями, утратой их привилегий, и страшит их пуще всего. И еще: они угадывают своим сверхчутьём, выработанным и обостренным годами, что это их усердие не будет наказано решительно, ибо нет в верхах бесповоротной решимости отказаться от их услуг. И это надолго. И нечего больше делать, как только отламывать по кирпичику, выламывать, выкрошивать эту стену» (27 февраля 1964 года).
Хрущева отстраняют от руководства страной, и Твардовский видит в этом оправданную закономерность существующих общественных условий. Пусть у Хрущева были определенные заслуги, но правящая верхушка продолжает пользоваться антинародными методами, ничего не спрашивая ни у народа, ни у партии. Все решают несколько человек, затем следует привычное и автоматическое голосование, никакого обсуждения или признаков несогласия.
Мы слышим с самых высоких трибун слова о попытках фальсификации истории, но теперь здесь присутствует новый смысл и требуется правильный совпадающий с государственной политикой взгляд на прошедшую историческую эпоху, и если что-то приказано забыть, то вопрос не обсуждается. И война предстает перед читателем с позиции А. Чаковского и его «Блокады». А мнение Твардовского – роман как: «художественное оформление воровской, исподволь легализующейся тенденции». Обрела силы оголтелая, консервативная творческая направленность у писательского руководства. Здесь стоит привести тосты Шолохова, которые тот произносит при посещении Грузии в честь Сталина, такие выражения сделали бы честь даже при жизни «отца народов»: и мудрый и гениальный и даже спаситель отечества. И цитата со страниц дневника Твардовского: «Тоже “дурак”? Оно-то и верно, что дурак дураком, но преподлым образом соображающий, что к чему».
Проводимая внешняя политика Советского Союза ничем не отличалась от внутренней линии, что на себе в полной мере ощутила Чехословакия. Твардовский отмечает в своих записях очевидное политическое и моральное поражение страны в глазах всего мирового сообщества, хотя страна тоже является жертвой своего руководства, которое сегодня пытается действовать вчерашними методами. Появление поэмы «По праву памяти» с ее демонстративным названием привело к ожидаемой реакции со стороны власти, видевшей в «Новом мире» ненужное проявление инакомыслия. Известного поэта нельзя просто уволить с занимаемой должности, не уронив свой партийный авторитет, но можно было действовать осторожно и заставить его принять решение:
«Новый мир» идет ко дну,
Честь и совесть — на кону.
И все же Твардовский был человеком принимавшим идеалы советской эпохи, и не по государственной необходимости, а по своим внутренним убеждениям. Этим объясняются такие глубокие расхождения во взглядах у Твардовского и Солженицына, что привело к неизбежному разрыву отношений. Главный редактор «Нового мира» если не оправдал, то принял разорение и высылку своей семьи и не стал отрицать саму систему советского общества в отличие от создателя «Архипелага ГУЛАГ» стоявшего на позициях врага существующего строя. Твардовский видел или очень хотел видеть справедливый социалистический строй, но даже его личные записи свидетельствуют о том, как трудно в реальной советской жизни было избежать разочарования. Книга стала ответом современника всем тем, кто с позиций времени сегодняшнего пытается давать оценку и старается навязать свое мнение о так называемых «гуманных» временах. Дневник Твардовского это предостережение от беспечности и напоминание о временах тоталитаризма, которые вовсе не ушли безвозвратно. В это мрачное прошлое очень просто вернуться даже сегодня. Особенно уязвимо общество, где люди не знают и боятся собственного исторического прошлого, а в конечном итоге рискуют повторить его ошибки и Твардовский своим творчеством напоминает русской нации об ответственности за настоящее, что невозможно без осмысления прошлого.
По материалам сайта "Православие и мир", статья Евгения Яблокова
"Новый мир упущенных возможностей" - http://www.pravmir.ru/novyj-mir-upushhennyx-vozmozhnostej/
