По свидетельствам очевидцев, что подтверждается и документально, великая княгиня Елизавета Федоровна владела несколькими иностранными языками. Но русский язык присутствует в письмах более позднего периода, великая княгиня уделяла много времени его изучению и на русском языке она пишет великому князю Александру Михайловичу: «Милый Сандро. Я хочу тебе поруски писать, только не весь письмо, это мне слишком трудно. Я очень благодарю за твой милый письмо». Ей удалось много успеть за три года после приезда в Россию.
В общении со своими придворными фрейлинами Елизавета Федоровна предпочитала французский язык, со своей родной сестрой Александрой Федоровной переписывалась на английском или немецком, с императором Николаем II только на английском. Вся личная корреспонденция велась исключительно на иностранном языке и дело тут, скорее всего в соблюдении конфиденциальности, что особенно важно учитывая ее принадлежность к царствующей фамилии. Во время Марфо-Мариинской обители ее английские тексты сопровождаются многочисленными русскоязычными цитатами из Священных книг. В период русско-японской войны уже приходится опасаться людей знающих иностранные языки, поэтому великая княгиня отправляет телеграммы, где русский текст шифруется английской транскрипцией.
Никто не видел дневник Елизаветы Федоровны, хотя в его наличии она сама призналась королеве Англии, которой была ее родная бабушка. Существует письмо, датируемое 1915 годом, где говорится о посещении великой княгиней и Феликсом Юсуповым Соловков, и этот документ выглядит как дневниковая запись, где в хронологическом порядке отмечен каждый день пребывания. Вероятнее всего дневник велся на английском, так как этот язык она знала лучше всего, благодаря своим историческим корням по материнской линии и предпочитала его для общения и личной переписки.
До 1884 года письма написанные рукой будущей великой княгини представляют собой своеобразные пробы вариантов почерков. До переезда в Россию, готовясь к предстоящей свадьбе, молодая принцесса писала письма своей будущей высокопоставленной родственнице императрице Марии Федоровне аккуратным школьным почерком и подписывалась очень коротко Ella. С течением времени каллиграфия сильно меняется, наклоняется влево и приобретает скорость и порыв. Но есть и одно особое письмо, которое не переведено до сих пор из-за его необычного способа написания, все буквы стоят ровно, как бы составляя собой своеобразный частокол. И это единственное письмо украшено уникальным вензелем великой княгини, ее имя пишется русскими буквами и увенчано великокняжеской короной. Все письма, написанные впоследствии, украшает другой вензель – это две заглавные буквы Е и Ф с расположенной над ними короной великих русских князей. Вензель располагался в правой верхней части бланка таким образом, чтобы потом в сложенном состоянии послание напоминало своим внешним видом открытку. В архивах сохранились письма с вырванным вензелем, возможно золотое или серебряное оформление представляло ценность для тех, в чьих руках долгое время находились эти исторические документы.
Княжеский вензель подчеркивал и месторасположение, это было либо увенчанное короной название села Ильинское либо изящная и довольно витиеватая надпись города Дармштадт.
Почерк великой княгини в письмах кардинально отличается от почерка на открытках или небольших дворцовых записках. В последних документах буквы аккуратные и ровные, но уж очень мелкие, и прочесть эти послания может только человек с хорошим зрением. В остальных же случаях Елизавета Федоровна излагает свои мысли в виде волн начертанных чернилами, что характерно для часто пишущих людей. Когда два листа неожиданно заканчивались, княгиня продолжала писать рядом с вензелем, огибая его и повернув строчки под прямым углом. Учитывая, что княгиня была частью государственной семьи, на нее распространялся дворцовый протокол, которых был внимателен даже к мельчайшим отступлениям от установленных правил. Елизавета Федоровна обязательно отмечала место написания письма – это Москва или поместье Ильинское и ставила дату, что как-бы сохраняло необходимую ей хронологию. Отсутствие дат непривычно и таких писем очень немного.
В то время письма в Петербург из Ильинского добирались за три дня, но могли и задержаться, тогда великая княгиня отвечала адресату телеграммой, пользуясь карандашом, подтверждая получение корреспонденции, здесь язык всегда русский.
По вечерам, когда все отправлялись спать, Елизавета Федоровна принималась за написание писем, используя самое тихое и спокойное время суток, и только особые и срочные обстоятельства могли нарушить этот ее личный ритуал. В таком случае часть писем все равно оставались на вечер: «Я собираюсь написать ей вечером, поскольку она желала получать весточки от меня». Ее день был расписан и твердо распределен, это правило распространялось княгиней и на общественную деятельность. Любой процесс тщательно изучался и планировался до мелочей. Свойственная ее скрупулезность и ответственность помогали княгине не только отлично взаимодействовать с благотворительными организациями и привлекать меценатов, но и педантично контролировать созданные и воспроизведенные ею самой многофункциональные общественные системы, поэтому все мероприятия были действенны и эффективны.
А еще вечернее время принадлежало только ей, когда Елизавета Федоровна переодевалась, готовясь выйти к столу, и могла уделить некоторое время письмам, что подтверждается ее же цитатами: «Мне пора идти переодеваться, так как обед в 8,5». Она могла ответить одному-двум адресатам, меняя при этом стиль и настроение.
Закончив, ставит летящую подпись и продолжает каждодневные дела в их обычной и обязательной последовательности.
По материалам сайта Православие и мир - статья А. Волошун
"Письма великой княгини Елизаветы Федоровны"
