На сегодняшний день в современной сети интернет можно найти сразу несколько версий смерти многих известных личностей, которые рассказывают настоящие или мнимые очевидцы. И чем значительней была их историческая роль, тем больше интереса вызывают очень личные подробности жизни и смерти. Великий русский мастер художественного слова - писатель Иван Сергеевич Тургенев не стал исключением. Умер он далеко от России, 22 августа 1883 года во французском городке Буживале недалеко от Парижа. Тема смерти знаменитых людей с точки зрения православия интересует журналистов своими возможностями духовных исследований. Специалистами проделана большая работа, в результате чего образовался довольно серьезный объем информации.
Рассказы очевидцев, которым пришлось присутствовать в момент смерти «первых лиц» мира искусств, культурных и политических деятелей, не позволяют сделать однозначные выводы, и по сей день. В одной исторической публикации передавалась версия смерти Вольтера со слов его сиделки. Описание уже само по себе довольно красноречиво и не требует дополнительных комментариев. «Последняя ночь Вольтера была ужасной. Он корчился от боли, кричал и призывал на помощь именно Того, Кого всю жизнь преследовал. В предсмертные минуты умолял врача: - Заклинаю вас, помогите мне. Я дам вам половину своего имущества, если вы продлите мою жизнь хотя бы на шесть месяцев, если же нет, то я пойду в ад, и вы последуете туда же. Вольтер готов был призвать священника, чтобы облегчить и освободить свою душу, но его друзья, отличающиеся непримиримым свободомыслием, не прислушались к последней просьбе. Едва не лишившись рассудка, он взывал: - Я покинут Богом и людьми! Я пойду в ад! О Христос! О Иисус Христос! Сестра милосердия, француженка, провела несколько последних часов у смертного одра Вольтера. Немногим позже она была приглашена к англичанину, который был на пороге смерти. Она сразу задала вопрос: - А этот англичанин – христианин? - О да! – ответили ей. – Он христианин, живет в страхе Божием. Но почему вы спрашиваете об этом? Сестра милосердия ответила: «Сударь, я служила медсестрой у смертного одра Вольтера, и я вам говорю, что за все богатство Европы я не хочу видеть другого умирающего безбожника. Это было нечто ужасное».
Это описание приводит к авторскому закономерному выводу: «Очевидно, смерть его гораздо красноречивее, чем его жизнь, свидетельствовала о существовании Бога» (Л. Анисов. Отец московского духовенства. Жизнеописание митрополита Московского и Коломенского Платона (Левшина). СТСЛ, 2009. С. 157-158.) И такие свидетельства не единичны. Существуют показательные примеры времен революционной советской эпохи, когда самые ярые сторонники разрушения храмов, лично срывавшие кресты и сносившие церковные купола, погибали преждевременной и трагической смертью. Мирная же кончина людей отличавшихся праведным образом жизни становится самым наглядным и эффективным доказательством, которое лучше самой проникновенной проповеди воздействует на душу и сознание, свидетельствует о милосердии и любви Всевышнего Творца. Но между непримиримыми противоположностями (те, кто чтит бога и те, кто всячески отрицает Его существование), живет множество обыкновенных людей, не отличающихся совершенным духовным миром. И момент смерти, когда каждый из них уже готов предстать перед Богом остается сугубо личным, а значит любой посторонний наблюдатель, даже если это самый близкий человек, не способен разделить его или почувствовать. Как бы напряженно не вглядывались и не прислушивались родные или друзья, пытаясь распознать значение последних слов и действий умирающего, закономерных и оправданных выводов сделать нельзя.
Но при этом существует риск обесценить само великое таинство перехода человека из привычного земного существования в новую и неизведанную форму бытия. Многие научились с легкостью рассуждать и делать собственные выводы о праведной и неблагочестивой кончине, до конца так и не осознавая значимости самого события. Пусть каждый попытается честно ответить самому себе на такой простой вопрос; видел ли я сам смерть собственными глазами, и насколько глубоко удалось почувствовать сам момент. Только в этом случае появляется право ее описывать. На самом деле при кончине присутствовали единицы. Можно читать в храме Псалтырь над умершими, иногда смерть настигает новорожденных детей, которых удалось успеть крестить; во время отпевания плачут даже духовные отцы, разделяя скорбь с убитыми горем родителями младенца. Но присутствовать именно в момент, когда душа покидает земное тело… Можно ли по-настоящему понять и почувствовать чужую смерть, будь это обычный человек или такая значимая творческая фигура как И. С. Тургенев? С этой точки зрения есть довольно интересная книга «Семь великих смертей» популярного писателя-современника Руслана Киреева, часть которой посвящена И.С.Тургеневу с необходимыми подробностями. Местами несколько лирически, но очень убедительно повествуется о сложных душевных переживаниях и самой смерти знаменитого русского писателя. Тургенев умирал от рака и испытывал очень сильные боли, просил окружающих избавить его от невыносимых телесных страданий даже при помощи яда. С это просьбой он обращался и к своему личному врачу-психиатру Н.К. Скворцовой-Михайловской: « Помочь мне не могут, кто бы ни лечил меня. Я человек неверующий и считаю себя вправе распоряжаться своей жизнью. Прошу вас, дайте мне отраву, чтобы прекратить мои мучения». Насколько эти сведения достоверны, нам судить сложно. В других исторических документах упоминается не яд, а пистолет. Интервью с православным историческим исследователем-тургеневедом И. М. Ольшанской опровергает предыдущие версии: «Его последняя болезнь была жесточайшей: рак позвоночника. Неимоверные боли… Морфий не помогал. И тянулось это более года. Но все, кто был в те дни рядом с писателем, поражались его выдержке: никто не услышал от него даже слова ропота. А ведь физическая боль усугублялась душевной: Иван Сергеевич хотел умереть на Родине, но болезнь не дала, разлучила с любимым его Спасским-Лутовиновом…
Так вот «характер слабый»: ни дня без работы, ни единой жалобы, глубокое, истинно православное смирение, терпение страданий». Обилие версий присутствует в разнообразных изданиях, приводятся даже правдоподобные цитаты самого писателя. В одном варианте он обращается к Полине Виардо, в другом Тургенев прощается с вдохновлявшими его на творчество «орловскими лесами». Из самой цитаты сложно сделать вывод, что Тургенев имеет в виду именно орловские леса: «Прощайте, мои милые, мои белесоватые». И третий вариант, пожалуй самый христианский изложен в книге Ю. Лебедева: «– пусть я всех вас чувствую тут около себя… Настала минута прощаться… прощаться… как русские цари… царь Алексей… царь Алексей… Алексей второй…». Что этим хотел сказать Иван Сергеевич, теперь судить сложно и все ли упомянутые цитаты и были произнесены в действительности. Известный Оптинский старец, преподобный Варсонофий произнес довольно жесткие итоговые слова в отношении последних лет жизни и самой смерти И. С. Тургенева. Вот что мы слышим от него спустя много лет: «Сегодня беседовал я с одной интеллигентной особой, окончившей гимназию и собирающейся поступить на курсы. Она восхищена Тургеневым. «Куплю, — говорит, — полное собрание сочинений, все прочитаю, очень уж ярко у него обрисованы женские типы». Справедливое высказывание. Такой значительный мастер литературного слова и при этом не нашел в своем сердце места Господу. В одной из своих последних статей Тургенев призывает, возможно, и самого себя: ««Довольно гоняться за красотой…», но продолжат гоняться до своей кончины. Тургенев был страстной и увлекающейся натурой. Даже свою последнюю любовь отдал земной женщине, а не Христу, для которого в его душе так и не нашлось места. Но кто стал предметом его столь страстного поклонения? Это была очень непостоянная и ветреная женщина, Полина Виардо, итальянская еврейка. По словам близких знакомых писателя, она очень плохо относилась к Тургеневу, унижала и третировала, относилась как к своей прислуге. Но писатель, ослепленный любовью, кажется, совсем этого не замечал, и воспринимал такое жестокое отношение как должное.
Те, кто из его близкого окружения по-настоящему любил и уважал писателя, хотели облегчить его последние минуты и пригласили православного священника для проведения причастия. Тургенев не принял помощи и не открыл свое сердце Богу даже на пороге смерти. Воздаяние его постигло еще в земной жизни, что уж тут говорить об ином существовании. Но ведь так было не всегда, и Тургенев был глубоко верующим человеком, даже бывал в Оптиной пустыне. В своих статьях осуждал развивающийся нигилизм, считая его более страшным злом, чем монголо-татарское нашествие: «Те, татары, поработили нас политически, а нигилистическое направление старается отнять у нас веру. Необходимо всем писателям сплотиться вместе и встать на защиту святой веры от врагов ея». Как же так получилось, что писатель покинул ряды верующих и погиб духовно, повторив судьбу Толстого. Может именно из-за своих порывистых и увлекающихся натур многие творческие личности, среди них Лермонтов и Пушкин так рано ушли из жизни, и основной причиной тому стала женщина. Только Пушкин умер, приняв последнее причастие, и может быть, Господь простил и принял его, но достоверно знать этого мы не можем. Многим знакома такая постановка вопроса. Этой теме посвящена статья «Филология» М. Дунаева как разновидность инквизиторской деятельности», автором которой является признанный православный писатель-филолог И. А. Есаулов, где он пишет о своем коллеге, ныне уже покойном. Чем же были вызваны критика и нарекания в его адрес преподавателя МДА? Предметом споров стал все тот же подход к пониманию истинных ценностей в литературе, о чем уже высказался ранее известный Оптинский старец.
И сегодня роль Тургенева в православии недооценивается, а именно такой опыт и необходим для избегания собственных ошибок. Каждого подстерегает соблазн достичь духовных вершин без дополнительных усилий, позволяющих приобрести необходимый опыт страданий, поиска истинной любви, понимания дружбы и постоянной работы над собой. Русская литература способна принести и познакомить с уже имеющимся огромным жизненным сокровищем, которое может стать необходимой ступенью к духовности, и все это доступно тому, кто готов взять, просто по Божьей милости открыто и безбоязненно. А если просто пройти мимо, значит сознательно лишить себя крайне важного, необходимого и сокровенного. Стоит только прикоснуться к этому огромному человеческому опыту, чтобы понять ограниченность собственной жизни. Мы часто стараемся ставить вопрос конкретно и жестко: «А причащался ли художник? А сколько раз в год он исповедовался?» Но на такой вопрос может только Господь требовать ответ. Это вообще противоречит русскому целомудренному восприятию веры. Блок сказал: «Я не могу говорить о Боге при электрическом свете». Да и все мы пред Господом ответим не за число исповедей и не за исполненный обряд, а за то, как жила наша душа», – так в своем интервью И.М. Ольшанская защищает Тургенева. От «дунаевщины» защищает… но, получается, и от Оптинского старца тоже.
Возможно, этот вопрос человеческими силами решить невозможно. У нас нет права вторгаться и судить о духовных тайнах человеческой души, даже если он как писатель сам пытался открыть человечеству свой внутренний духовный мир. Оценить его близость к Богу – этого тоже мы не можем себе позволить. Можно только наблюдать и анализировать его произведения, с точки зрения эстетических и духовных норм. Но на самом деле такое отношение довольно формально. В реальности каждый читатель пытается разглядеть за литературными образами человеческую душу писателя. Это особенно чувствуется в искренних и понятных дневниках духовного сына праведного Алексия Мечева – С.Н. Дурылина, христианина со сложной историей жизни. Его творческое произведение «В своем углу» просто дышит любовью к ушедшим гениям литературы, какими были Толстой и Лермонтов, но при этом все мысли писателя сводятся к поиску их истинной человеческой души. Главными вопросами становятся: « чем жил и к чему стремился писатель как личность?» И здесь дело вовсе не в человеческом любопытстве. Книга – это своеобразный индивидуальный духовный опыт. Конечно не в конкретном понимании, «что было, о том и писал».
Есть такое понятие как талант и творчество, чему посвящено много научных исследований и о чем так точно говорит Евангелие: «От избытка сердца глаголют уста». Это заставляет еще пристальнее всматриваться в творческую душу, стремясь проникнуть в самое сердце. Что несет эта книга и что удастся из нее подчерпнуть для собственного духовного совершенствования? Возможно, количество исповедей будет не главным критерием при нашей встрече с Господом, а то чем было наполнено сердце на протяжении всего земного пути. (Как легко «от имени Всевышнего» пишутся подобные фразы! А если задуматься над их смыслом, то… посмеешь ли вообще после этого что-то писать? В свое время Гоголь тоже задумывался о наличии у него этого права. Возможно, не будет встречи и нас ни о чем не спросят. И на Страшном Суде найдутся нужные ответы. Для кого-то все действительно очевидно, любые рассуждения о недоступных пониманию вопросах заканчиваются выводом: «На Страшном суде узнаем». Но это будет потом, а в существующей реальности возможности заглянуть в душу друг друга у нас нет. Отказ причаститься перед смертью не укладывается в сознании верующего человека. Но мы не знаем, как объяснил Тургенев своим близким такое решение. Возможно, причиной были вовсе не ожесточение или гордость, что если настоящим основанием стало разочарование в самом таинстве, когда хочется верить и искать защиту и помощь, но не хватает сил.
Эти мысли Тургенев выразил еще много лет назад, в словах полных горечи и сожаления: «Имеющий веру — имеет всё и ничего потерять не может; а кто её не имеет — тот ничего не имеет, — и это я чувствую тем глубже, что сам принадлежу к неимущим!» Это привело Тургенева в конце жизни к страшным и противоестественным мыслям о самоубийстве, страшном смертном грехе. Другим примером можно считать реальную историю обыкновенной женщины, умиравшей от тяжелой онкологической болезни, которая была глубоко верующим человеком, при этом в храм пришла совсем недавно, достигнув пожилого возраста. Причиной подтолкнувшей ее к Церкви стала гибель единственного сына. Конечно, остались еще невестка и внук, но общались они очень редко. И весь свой нерастраченный запас любви она принесла в Церковь. Ее дом – небольшая двухкомнатная квартира, находившаяся недалеко от храма. Ее двери были открыты для каждого, будь это священнослужитель или простой прихожанин. Сюда заходили отдохнуть, восстановить силы и поесть, ощутить атмосферу доброжелательности, которая позволяла почувствовать себя нужным. Это смогла сделать простая и не очень образованная женщина, которая всю жизнь работала в строительстве. Она очень неграмотно читала церковные книги, так что просто резало слух. Но стоит вдуматься, как она читала. А она посвящала этому занятию свою каждую свободную минуту, когда другие ее сверстницы бросаются к телефону, что бы пообщаться со старой знакомой. А здесь человек говорит: «пока время есть, не почитать ли нам акафист Николе?», а значит, делает это, поддаваясь внутреннему душевному порыву. Такое чтение становится настоящей радостью. Закончив можно сказать: ««Вот и помолились». Ее последних дней видеть не довелось.
Впереди были еще многие месяцы боли, когда постепенно уходят силы. Но она жила удивительно просто и как-то по-домашнему праведно. Кто заинтересуется, вся необходимая информация есть на приходском сайте. Но вернемся к Тургеневу. Онкологическое заболевание иногда становится страшным приговором, с которым жить невыносимо тяжело и мучительно. И обвинять Тургенева в желании любым способом избавиться от неминуемых страданий, особенно здоровым людям не стоит. Не каждый верующий способен выдержать такое испытание, как это смогла сделать известная нам тетя Катя, без возмущения и негодования на несправедливость, а с ежедневной молитвой. И трудно самому себе ответить на вопрос - что было бы с моей душей в такой ситуации? Но Господь уберег писателя и не допустил греха. Тургенев умер естественной смертью, его отпели в столице Франции и похоронили на Родине, в Петербурге. Сохранились свидетельства очевидцев о самих похоронах, когда вся российская интеллигенция и простые люди встречали поезд, где находился гробом с телом писателя на всех железнодорожных остановках. Нескончаемый людской поток сопровождал его до конечного места на кладбище, где и были оказаны все ритуальные услуги тут http://tsargranit.ru.
Искренние слова были написаны на лентах траурных венков. Такая проникновенная человеческая благодарность говорит о многом и дорогого стоит. Мы не будем призывать выражать благодарность писателю, просто открыв его произведение. И не будем судить о его творчестве и его значении для всего человечества. Тургенев, прежде всего, был человеком. Когда то Пушкин предостерегал от такого упрощенного подхода к писателям, призывая не копаться в сугубо личном, что не предназначено для всеобщего обозрения. Да бывают случаи, когда обыватель констатирует с особым удовольствием факт, что и этот писатель был, слаб как все обыкновенные люди. Писатель даже если и слаб то не так, а своей особой и грандиозной слабостью. И Пушкин совершенно прав, писатель заслуживает бережного отношения и не зря ему дан особый дар именуемый талантом. И тем тяжелее его задача. Это подтверждает и известный Охтинский летописец иеромонах Евфимий в словах о кончине Гоголя: «Трудно представить человеку непосвященному всю бездну сердечного горя и муки, которую узрел под ногами своими Гоголь, когда вновь открылись затуманенные его духовные очи и он ясно, лицом к лицу, увидал, что бездна эта выкопана его собственными руками, что в нее уже погружены многие им, его дарованием соблазненные люди и что он сам стремится в ту же бездну, очертя свою бедную голову…
Кто изобразит всю силу происшедшей отсюда душевной борьбы писателя и с самим собою, и с тем внутренним его врагом, который извратил божественный талант и направил его на свои разрушительные цели? Но борьба эта для Гоголя была победоносна, и он, насмерть израненный боец, с честью вышел из нее в царство незаходимого Света, искупив свой грех покаянием, злоречием мира и тесным соединением со спасающею Церковию. Да упокоит душу его милосердый Господь в селениях праведных!» (цит. по: В. Воропаев. Николай Гоголь. Опыт духовной биографии. М., 2008. С. 255 – 257). Существовала ли такая необходимость для писателя Тургенева, справился ли он с возложенной на него ролью, оправдал ли свой природный дар, мы узнаем, если это будет оправдано и необходимо. «На Страшном суде узнаем». А сейчас просто вспомним в своих молитвах ушедшего Иоанна и отдадим дань великому русскому мастеру слова – писателю Ивану Сергеевичу Тургеневу.
По материалам сайта "Православие и мир" статья Евдокии Варакиной
"Последние слова Тургенева" - http://www.pravmir.ru/poslednie-slova-turgeneva/
Статьи / О Тургеневе
