Галина Ивановна ЯЦКИНА, актриса, кандидат искусствоведения. Родилась в Махачкале. Окончила Театральное училище им. Б. В. Щукина, аспирантуру при этом училище. Снялась в фильмах “Женщины”, “Слово для защиты” (лучшая женская роль ВКФ в г. Рига), “Уроки французского” (призы КТФ 1979 года) и других. В 1966-1967 гг. – актриса театра им. К. С. Станиславского, 1967 г. – академического театра им. Вл. Маяковского, 1973 г. – театра им. Ленинского комсомола. 1979 г. – педагог кафедры актерского мастерства Театрального училища им. Б. В. Щукина. 1991 г. – генеральный директор фирмы “Киноконтракт”. Лауреат Всесоюзного кинофестиваля в номинации “Премии за актерскую работу” за 1977 год. Заслуженная артистка РСФСР.
– В 1973 году Ваша карьера была в самом расцвете. Вы играли в одном из самых известных театров страны, снимались в кино, на телевидении и вдруг… Что произошло? – Я ушла из театра по состоянию здоровья. Это сейчас я сижу перед вами живая и бодрая. А между тем, семь лет я была прикована к постели. Костный туберкулез у меня еще с детства. С трех до семи всё, что у меня было – это больничная койка. Но это очень развивало фантазию. Лежа, я закончила в больнице первый класс, выписалась и на костылях пошла в обычную школу. Это формировало мой характер – с самого раннего возраста я была настроена на выживание. И хотя врачи меня приговорили, сказав: ты инвалид, будешь сидеть дома и смотреть в окошко на счастливых подруг, я сама себе сказала – нет. – И решили поступать в театральное училище? – Сначала я поступила в саратовскую театральную студию, которую возглавляла знаменитая Наталья Сухостав. Она вырастила большую плеяду знаменитых актеров. Я занималась у нее полтора года и, по окончании, хотела поступать в саратовское театральное училище, но Наталья Иосифовна посоветовала мне ехать в Москву. Родители были против. У нас была консервативная семья, можно сказать, домостроевская – после одиннадцати вечера домой не приходить, никаких мальчиков... И вдруг я говорю, что собираюсь в Москву. Мама сказала тогда: “Ну, это все равно, что в публичный дом”. Но отец, очень мудрый человек, ответил: “Если в ней ума нет, она тебе и здесь в подоле принесет. А если у нее голова работает, то она будет учиться и все будет нормально”. Так и произошло. Кстати, после смерти мамы отец был пострижен в монахи с именем Александр. И вот я приехала в Москву. Никого у меня здесь не было, и первую ночь я провела в подъезде дома, около вокзала. Прихожу в Щукинское училище, а там конкурс сто десять человек на место. Когда выходила читать, становилась в третью балетную позицию, чтобы не заметили, что у меня одна нога тоньше другой. И наконец в числе двадцати пяти зачисленных увидела свою фамилию. Помню, как я тогда плакала от радости.
– Болезнь отступила? – Нет. Когда я захотела родить ребенка, врачи мне это делать запретили. Они сказали, что поскольку у меня туберкулез кости, то ребенок заберет костную ткань и у меня будет ухудшение. Но я все равно поступила по-своему и считаю, что это главный поступок в моей жизни. Правда, я все-таки заплатила за него двумя годами жизни на костылях – потому что мне, действительно, стало хуже. Я лежала в туберкулезной клинике. В одной палате с лагерницами (туберкулез – это, во многом, социальная болезнь). Мат, крики... Над головой то и дело летали миски и ложки. Рядом со мной лежала женщина-кандидат наук, мы укрывались подушками и ждали, когда все затихнет. Но я не хотела терять времени даром даже в таком аду. Заведующая отделением Валентина Сергеевна Бекасова давала мне ключ от своего кабинета, когда уходила вечером домой, чтобы я могла по ночам сидеть и писать диссертацию. Ведь врачи сказали, что играть на сцене и сниматься в кино я уже не смогу, и я решила посвятить свою жизнь преподаванию, работе со студентами. А для этого необходимо было защитить диссертацию и получить научную степень. Спас меня знаменитый хирург Елизаров. Сделал уникальную операцию. Вскоре после этого я снялась у Абдрашитова в фильме “Слово для защиты”. Там я играла адвоката Ирину Межникову и получила на Всесоюзном фестивале приз за лучшую женскую роль.
– И после этого Вы решили сами снимать кино? – Нет, не сразу. Пятнадцать лет я преподавала в Щукинском училище. Потом началась перестройка, начало разваливаться все: педагогика, кино, театр. И только тогда я решила создать свою студию. Сначала занималась торговлей, чтобы накопить средства, потом позвонила Карену Шахназарову и сказала: “Я хочу вложить деньги в кино”. Мы сложились и помогли Тиграну Кеосаяну снять его первый фильм “Катька и Шиз”. После этого мы с моим сыном Василием стали делать русские музыкальные сказки по оригинальным сценариям. Пригласили хороших артистов из московских театров, сняли спектакль на профессиональной аппаратуре. Получились настоящие фильмы-сказки. А потом к нам пришел один человек, вроде – православный. Мы с ним мило поговорили, я рассказала ему о нашем спектакле, он попросил посмотреть пленку “на предмет нашего будущего сотрудничества”. Он говорил, что у него есть большая сеть для реализации по стране. Я очень обрадовалась, потому что сейчас эти сказки очень востребованы – они о Боге, о нравственности. Я дала записи, и мы какое-то время не виделись. А недавно Василий побывал в Марий Эл и там в храме обнаружил, что наши сказки уже вовсю продаются на DVD. Конечно же, без нашего разрешения, с нарушением всех авторских прав. Очень грустно, потому что нам это трудно дается – качественно снимать православные фильмы за небольшие деньги. Причем это не только наша беда. Валентина Матвеева, автор фильма “Надежда”, который превратился в “православный блокбастер”, плачет, потому, что ей не на что снимать следующее кино. Не на что аппаратуру покупать. Ведь все тиражируется без каких бы то ни было авторских отчислений. – И, несмотря на это, Вы начали производство документального сериала “Под солнцем”… – Идея сериала такова – в “светской упаковке”, на основе истории жизни того или иного человека, показать, что без веры жить нельзя. Самое интересное для современного зрителя – это история чьей-то жизни. Да, можно и нужно снимать фильмы о монастырях и православных святынях. Они хороши для нашего утешения. Но, если можно так выразиться, они для внутреннего пользования. А в ситуации, когда больше половины населения страны называют себя православными, но не участвуют в Таинствах, в церковь заходят только на Крещение, Рождество и Пасху, нужны немного другие фильмы. Ведь многие, благодаря таким фильмам, как “Ночной дозор” или “Мастер и Маргарита” думают, что силы добра и зла равны, что между ними возможен некий “контракт”, и прочее, и прочее. Вот мы и стали снимать фильмы, после которых зритель смог бы задуматься о том, что без веры жить нельзя.
– А как отреагировали на “светскую упаковку” православные зрители? – Тут мы столкнулись с огромной проблемой. Если мы не показываем в фильме священника, многие православные нас не воспринимают. А когда в фильме “Благословение или проклятие” видят на экране Курта Кобейна* и слышат рок-музыку, то даже не понимают, что мы говорим о гибельном пути этого человека, о том, как он саморазрушался. Хотя рядом с ним мы показываем пианистку Полину Осетинскую – натуру созидающую, которая идет совсем по другому пути. То же происходит с восприятием фильма “Даниил и Алла”. Тут камень преткновения, естественно, Даниил Андреев. Но ведь это тоже обложка для светской аудитории. И даже на этой обложке мы пишем: “Фильм посвящен героической женщине. Подобно женам декабристов, она достойно несла крест страданий за своего супруга”. То есть мы сразу же даем понять, что заблуждения Даниила Андреева, отраженные в его “Розе мира”, стали причиной серьезных страданий в жизни этой женщины. – Как у Вас появилась идея снять фильм именно о судьбе Аллы Андреевой? – Мы с сыном встретили Аллу Александровну на концерте русской музыки в чилийском посольстве тринадцать лет назад. Пообщавшись с ней немного, мы поняли, что перед нами необыкновенная женщина, и нам очень захотелось с ней познакомиться поближе, подружиться... Про таких, как она, говорят “уходящая натура”. И тогда у меня возникла мысль, что надо обязательно запечатлеть ее на пленку. Когда появлялись деньги, я арендовала камеру, нанимала оператора и ехала ее снимать. Иногда я приходила к ней домой, иногда мы гуляли по Москве. Добившись разрешения на съемку, я свозила ее во Владимирскую тюрьму, где сидел Даниил Андреев. Там, возле его камеры, она читала стихи о тюрьме. Я собирала эти материалы с 1995 года. Но когда случилось несчастье, и Алла Александровна погибла в своей квартире в Страстную пятницу – у ее гроба я дала ей слово сделать все, чтобы фильм вышел. – Но почему Вы думаете, что судьба этой женщины может быть интересна современному зрителю? – Если бы мы с Аллой Александровной еще при ее жизни не обговорили название “Даниил и Алла”, я бы назвала фильм “Служение”. Они прожили вместе всего четыре года, а потом было двадцать пять лет тюрьмы. Она посвятила мужу всю свою жизнь. Алла Александровна очень много сделала, чтобы отбить личность Даниила Андреева у оккультистов. Чтобы все те заблуждения, которые у него были, остались в стороне, и люди увидели бы, какой был дар у этого человека, какие замечательные стихи он писал. И уже слепая, в 88 лет она открыла мемориальную доску Даниилу Андрееву на Литературном институте. Как писателю и поэту. Она была верна ему до последней минуты своей жизни. Несмотря на слепоту, Алла Александровна прекрасно ориентировалась в квартире, передвигалась свободно и быстро, знала каждый замок. Когда начался пожар, она спокойно могла выскочить на лестничную площадку и остаться в живых. Но в дальней комнате находился архив Даниила Андреева, и она до последней минуты пыталась его спасти. И задохнулась. Нашли ее в позе молящегося человека. Видимо, она поняла, что уже не спасется, и молилась перед смертью.
– В Вашем фильме композитор Алексей Рыбников говорит об Алле Андреевой, что “женщина с такой необыкновенной статью уже немыслима в конце ХХ века...” – Вот именно поэтому фильм полезно посмотреть современным молодым девушкам и семейным женщинам... Потому что, к сожалению, “служение” становится устаревшим понятием. А ведь оно женщине было свойственно всегда. Женщина должна служить семье, детям, мужу. А сейчас какая-то совершенно другая, потребительская психология. Все наоборот. Думают не о том, как мужу помочь, а о том, что от него можно получить. Но ведь если в женщине нет жертвенности, служения – это невыполнение христианских заповедей. Это уже не православный человек.
– Вас не пугало, что личность Даниила Андреева все же воспринимается многими в негативном ключе? – Я и не собиралась снимать апологию Даниила Андреева. Не будем забывать, что Даниил Андреев – представитель “Серебряного века”, когда в среде интеллигенции процветали оккультизм, спиритизм, мистика. Вспомните знаменитую “башню” Вячеслава Иванова. Сама Ахматова говорит о том времени – “все мы бражники здесь, блудницы”. И в результате многие представители “Серебряного века” прошли страшную очистительную мясорубку. Вот и Даниил Андреев расплатился каторгой. И Алла Александровна последовала за ним. Это фильм об историческом пути русского народа, а не просто рассказ об ужасах репрессий. Алла Александровна была против таких воспоминаний. Она говорила: “Это было давно, хватит! Надо жить сегодняшним днем”. Тем не менее, она считала, что наши отцы виноваты в том, что подтаскивали оружие большевикам, что расстреляли царскую семью... И лагеря – это расплата за грех отпадения от православной веры. Пока мы это не поймем, никакого изменения не будет. Для нас это ключевой момент фильма. В лице Аллы Александровны все то поколение кается. Это – покаяние русской интеллигенции. Что же касается личности Даниила Андреева... В фильме мы говорим Алле Александровне, что нам не близки воззрения ее мужа на Пресвятую Троицу, на Богородицу, но она отвечает: “Не читайте “Розу мира”, читайте его стихи”. И многие зрители понимают, что речь в фильме идет именно о женщине, о ее служении. О том, что по слову апостола, “муж неверующий спасается женою верующею”. Эта фраза служит нашим главным оправданием.
– А на Вашу личную жизнь повлияло знакомство с Аллой Андреевой? – Мне ее пример помогал и помогает до сих пор. Алла Александровна вообще на нас оказала большое влияние. Я очень благодарна ей как мать, за Василия. Потому что у него, как и у всякого ищущего смысла жизни молодого человека, были сложные периоды. Сначала к нему прилипла какая то женщина-экстрасенс, потом он попал в “школу магии”… Спасибо Алле Александровне, которая весь этот мусор из него выгребла. Именно она привела его к Православию. То, что Василий сейчас так серьезно относится к вере, и то, что он занимается миссионерской работой – это ее заслуга. Она помогла ему приобщиться к настоящей культуре, классической и народной музыке.
– Насколько я знаю, Вы не просто снимаете фильмы, Вы ездите с ними по стране? – Ездит мой сын Василий, мне это уже нелегко. Он показывает фильмы в школах, воинских частях, институтах, колониях для малолетних преступников. После просмотров обычно устраиваются обсуждения. Но по телевизору наши работы, к сожалению, не показывают. Один человек, который очень хорошо знает весь продюсерский мир, как-то сказал мне: «Галя, это хорошее кино. Но если в нем нет клубнички, нет крови и мяса, то оно обречено. Тебе скажут слово “неформат”. Это смертельный приговор любому фильму». Мы официально посылали письмо на имя Эрнста на Первый канал, приложили кассету. Пришел ответ: “Мы производим свое документальное кино. Со стороны берем только 5% и то под нашей строжайшей редактурой”. На РТР послали – нам сказали “неформат”. На ТВЦ и “Культуре” – то же самое. Но это не только наша проблема, много талантливых людей сейчас снимают практически “в стол”. – А не напоминают ли эти поездки Вашего сына подзабытые кинолектории, когда в приказном порядке людей заставляли что-то смотреть? – Нисколько. Вы знаете, на просмотрах чувствуется, что молодежь истосковалась по серьезному разговору. За всей этой внешней бравадой, хамским поведением прячется голодная, тревожная, испуганная душа. Которая хочет получить ответ на вопрос – а что со мной будет завтра? После встреч Василий оставляет зрителям свой электронный адрес, чтобы они могли написать и задать свои вопросы. И приходит масса писем – при других ребята просто стесняются задавать искренние вопросы. Это очень нужно, потому что с молодежью мало говорят на серьезные темы – о жизни и смерти.
– Какова дальнейшая судьба сериала “Под солнцем”? – Три новые серии уже почти собраны. Их надо доделать, но на это пока нет средств. Будем молиться и уповать на волю Божию. А еще хотелось бы сделать такой фильм, я его назвала “Острова спасения” – в защиту детей, от рождения не знающих слова “мама” и “папа”, сирот при живых родителях, живущих в приютах и детских домах. Ведь такого количества беспризорников не было в России даже во времена гражданской войны. В видеоматериале, приложенном к нашей заявке, несколько интервью с беспризорниками. Ком в горле стоит, когда слушаешь их истории. Подростковый суицид стал распространенным явлением. Но мы не собираемся говорить в нашем фильме только о негативе – этого все уже насмотрелись. Нужно искать выход, и у нас есть конкретные примеры, показывающие, что ситуация не безнадежна. Есть люди, добровольно взявшие на себя крест спасения детей и подростков. Например, Свято-Алексеевская пустынь воспитывает 130 детей. У них есть и детсад, и классическая гимназия. Есть кадетский корпус для мальчиков-старшеклассников, художественное училище для девочек, есть агрономический колледж, чтобы выпускники могли получить сельскохозяйственные профессии. Образование хорошее, ученики завоевывают первые места на олимпиадах в Москве, изучают три языка. Там очень разные дети. Есть и сироты, и дети из обеспеченных семей, родители которых хотят уберечь их от дурных влияний. Уже нет возможности принять всех желающих – их негде селить, потому что помощи от государства нет. Выживают за счет своего натурального хозяйства, на пожертвования добрых людей и усилиями настоятеля пустыни отца Алексия Василенко. Уже восемь лет мы наблюдаем и за первым в Подмосковье семейным детским домом, многодетной семьей протоиерея Владимира Янгичера из Сергиевого Посада. Глава семьи закончил Московскую консерваторию по классу фортепиано, подавал надежды как одаренный пианист, но решил стать священником. Его супруга опытный врач. Девять лет назад они, имея троих собственных детей, взяли в семью восьмерых ребятишек из местного детдома. Заторможенность и психическая неразвитость детей была результатом побоев и постоянного недоедания в прежних семьях. Были у них и такие пороки, как воровство, вранье. Но новые родители достают для них лекарства, постоянно водят на консультации к врачам, психологам, в храм причащать. Отец Владимир и матушка Татьяна героически борются за каждого ребенка. Дети воспитываются в религиозно-нравственной атмосфере. Низкий поклон этим людям. Вот это и есть герои нашего “православного сериала”. Мы очень хотим, чтобы сериал “Под солнцем” рассказал о достойных людях прошлого и настоящего, которые любят свою страну. Которые, несмотря на то, что так тяжело сейчас и у стольких людей опускаются руки, не унывают, верят в Бога и продолжают делать свое дело. Дело служения ближним.
В 1999 году мы организовали в Германии общество, которое назвали “Роза Мира” – наш руководитель, назовем его Александр, прочитав эту книгу, так восхитился, что решил заняться строительством Розы Мира на Земле. В общество входили агни-йоговцы, поклонники Сатья Саи Бабы, “Анастасии” Мегре, Порфирия Иванова, крийя-йоги, словом, представители многих существующих в наше время оккультных течений. Наш руководитель познакомился с Аллой Андреевой. Была задумка провести в Германии “Андреевские чтения. И вот она приехала к нам. Слепая, больная женщина 83-х лет, но очень прямая, стройная и женственная. Александр предупредил нас заранее: “Только никаких вопросов о Рерихах. Никакого Сатья Саи и вообще – только Роза Мира и церковь. Алла Андреева – женщина очень умная, но, к сожалению, ограниченная церковностью. Не надо портить ей нервы, спорить с ней. Вообще нужно любить, а не спорить!” И мы не спорили. Вежливо молчали, когда АА пыталась прочитать нам лекцию о вреде рерихианства и тому подобных вещей. На меня, помню, большое впечатление произвели некоторые слова АА. Одна гостья задала ей вопрос: “Зачем ограничивать себя рамками одной религии? Ведь путей к Богу много, почему бы не использовать хорошее из всех конфессий?” АА ответила: “Вы знаете, я просто очень несовершенный человек. Мне бы в жизни стать – не говорю, хорошей, какое там! – хотя бы средненькой христианкой... Куда уж мне лезть в другие конфессии, когда я в своей еще даже до середины не разобралась”. А ведь она права! – подумала я. Разве кто-нибудь из нас выполняет ну хотя бы христианские заповеди? До конца? Так зачем же нам что-то еще? Но эта мысль быстро угасла. А еще возмутил “синтез религий” в нашем уставе. “Как вы это себе представляете? – спросила она, – Это каша или винегрет?” Я подумала: а действительно, что такое синтез? Помесь католической мессы с православной литургией? Действительно – ерунда же! Конечно, переубедить нас Алле Александровне не удалось, хотя мне ее слова потом вспоминались не раз.
Откровение сниже
Олег ЗАЕВ, руководитель Информационно-консультационного центра по вопросам сектантства при соборе святого Александра Невского, город Новосибирск
Можно по-разному воспринимать личность и судьбу Даниила Андреева. Есть свидетельство его супруги, что скончался он как православный христианин, исповедовавшись и причастившись. Но оценка его книги от этого не меняется. “Роза мира” – произведение явно не христианское, более того – антихристианское. Это не художественное произведение, не плод поэтического вымысла. Знания, полученные Даниилом Андреевым, не столько рационального, сколько спиритуалистического характера. Нет сомнения, что получены они от какого-то духа. От какого же? Священное Писание предупреждает: “Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире” (1 Ин. 4:1). Попробуем и мы испытать того духа, о котором заявляет сам автор “Розы мира”: “Подтверждено оно было и той высшей инстанцией, которая остается для меня единственным решающим авторитетом”. Итак, Даниил Андреев, согласно полученному им от загадочного духа откровению, отвергает истинность Священного Писания (“а из христианской традиции здесь остается не то, что лично я предпочел бы, но то, что получило подтверждение в моем духовном опыте”). Андреев утверждает, что Христос не справился со Своей миссией: “Недовершенность миссии Христа сказывается в том, что материальное начало в природе и плотское в человеке не дождались предназначенного им просветления во всеобщем масштабе...”. Да и сама миссия Его, по Андрееву, была совсем иной, нежели мы веруем: “О, Христос не должен был умирать – не только насильственной, но и естественной смертью”. Из уничижения заслуг Иисуса Христа в “Розе мира” закономерно вытекает и ниспровержение авторитета Церкви: “... миссия Христа в Энрофе (то есть в нашем мире – О. З.) осталась незавершенной и поэтому основанная Им церковь, вместо всемирного апофеоза, едва теплится в виде нескольких маленьких общин...” Или : “Но в пробелы вкрался исконный враг; проникая в человеческое сознание авторов Евангелия, он сумел извратить многие свидетельства, исказить и омрачить идеал, даже приписать Христу слова, которые Спаситель мира не мог произнести”. То есть, согласно Андрееву, наше Евангелие – это евангелие от сатаны. Отвергая авторитет Евангелия и Церкви, автор утверждает авторитет придуманной им церкви под названием “Роза мира”. По мысли Андреева, его учение возвышается над всеми существующими религиями, а Роза мира – вожделенная им вера грядущего века. Как это контрастирует со словами Христа: “Кто сам себя возвысит – унижен будет
