Чего только не пытались делать с природой человеческой, вовлекая ее в сети философских мыслей и умыслов? Какими только щипцами партийной убежденности, испанскими сапогами теизма, концлагерями оккультизма, религиозного коммунизма, череподробительного рационализма, например пол-потовского толка, не изъяснялись с индивидуализмом сиротства жизни человечества. И измышления философов от рода человеческого как ванька-встань-ка указывали путь философии его собственной истории, развлекая всеядного читателя Земли обширной кузницей "самых разнообразных органических существ", где дух гуманности и религии "предраспределяет к тонким влечениям, а потому и к вольности" воли в единой мысли, сохраняющей "совершенное единство". Устав от коммунального питания собственных философских построений в духе "О четверояком корне закона достаточного основания", упираясь морщинистым лбом в здание темно-эротического витализма, просветляемого Кантом, Платоном, Ведами да Упанишадами на примере исторических анекдотов живой тяги вымышленного царства от Руси до России, от Древнего Тибета до Хазарии, задают себе жизнь как опьянение. И вот уже те, кто любит третьестепенные прибаутки, гонимые ветром пространства слухов, распевают музыкальные трагедии Вагнера, нечеловечно благословляя там, "где звучат проклятия". И уже личность становится простой "как правда", в которой истины ровно настолько, чтобы жизнь сделать еще короче в победном торжестве обслуживания самих себя и тех физиономий, для которых не идея, а реальность, короче, материальные интересы: "личные, служебные, церковные и государственные как партийные помыслы" двигают перья "мнимых мудрецов", распахивая ткань умыслов, а не мыслей, где философия - средство государственных целей счастья взаимной жизни, хватающей за горло невинного во лжи, объявляющего мораль актом тирании, равнодушна в своем благородном величии. И в это-то время выясняется с надсадной простотой диалектики, что мужей уже не хватает, женщины увлекаются "лесби", а о мужчинах приходиться вещать как о трансвеститах духовного выражения, которые в обыденной жизни объявляются многообразием физиологического свойства слабости нервов. Поколение же полно сомнения, беспорядка и попыток отрезвления через похоть.
И тем не менее уходят в прошлое заявки на коллективную мудрость. Роль личности, сотни раз проклятой и преданной анафеме за свой бескорыстный индивидуализм, за нежелание креститься в красную веру, за нежелание славить гибель России, за нежелание, как личностей, подыгрывать граждан совести сермяжной демократии, продавшей свободу за кал, роль личности - в мире сомнений проб и ошибок, трезвых заблуждений - вот путь современного человека как мыслящей индивидуальности.
Как рефлексирующая сущность в цепи новых умозаключений, человек опознает себя свободным в своем волеизъявлении, вставая над пустозвонством и шаралатанством, пусть даже и величайших философов, если внутри его сознания зреет посев струнно-пламенных душ, способных найти возвышенные слова рефлексирующего духа, вытекающего из природы личности без недостойных приспособлений к обстоятельствам. Битюжная порода послушных и исполнительных людей никогда не поймет психологии, для которой мир в своей многообразной сущности есть когнитивность, т.е. целое. Это целое открывается лишь солнечным взорам. И бойцы когнитивной психологии не ведают невежества всякого знания: для них культура не заросшее поле, а плодородное место бесконечного числа проблемных ситуаций, где теория познания, т.е. гноселогия, не есть сущностная предметность батистовых туш, где отогревается ретивое, где окольные тропки и хоженые пути из взаимного прикосновения не ведут к надежде и движению. Долой критику старости философии! Да здравствует парадоксальная гносеология! Она двигатель интеллекта идивидуальности в поисках янтаря истин, а не волчьего дымка умыслов и ватаги вшей скороспелых партийных постановлений. Капустной прелью тянет от философских систем, где следствие бежит впереди причины, когда толпа философствующих дервишей шарахается из стороны в сторону своих мнений от того, покусан ли палец простой дворнягой или генеральской сукой от философии. Вот почему предмет логики - предмет не устоявшийся со времен Аристотеля! Его качество: и смердящий навоз, и нашитые галуны, и еловая глушь, пока причина не устанавливает последовательности раскройки вещественного зипуна материализма. Жуть рассеивается не тогда, когда ищут по фотографии отца в семью, не тогда, когда открывают "живую", "мертвую" воду, но, вспоминая о кислотности желудка, твердо знают, что переваривание пищи немыслимо без кислой среды. Вот почему каузальная логика, где причина предшествует следствию, есть не революционный заповедник логики, а сама Логика. Но триединство качеств сущностей: когнитивная психология, парадоксальная гноселогия, каузальная логика есть лишь одно из чувствуемых пространств науки философии как реального идеализма, где бьется сердце интеллектуальной системы, взывая к многообразию качеств у предметов-сущностей, спрядающих в нить идеи пламени жизни. А жизнь истории человечества пламенеет трудом. Культурные пласты истории развития человечества ничего не являют нам, кроме скалистых мозолей земли народов, шествующих до бесславной могилы, хотя в вымпеле солнца гнездятся все достижения человечества, в которых ничтожный оказывается великим. И только скрип уключин археографии, историографии и экономической географии позволяет, опять же путем Рефлексии и Труда, восстановить в относительной перспективе и свет, и тьму, а иногда и радугу красок прошлого бытия, чей свиток тоски уже перестает волновать человечество, поскольку "история ничему не учит". Не учит, но являет свою память и не только в генотипе народов, наций, рас, поскольку в "структуре сложности языка, является структура сложности самого мышления", сохраняющего в неприкосновенности трудовой процесс в сознании как национальное наследие. И только путь к единой культуре такого наследия способен противостоять железной пяте безголовых владык, унынию и скуке покроев уставших и обреченных в своем безделии, где "труд не есть дело доблести и геройства", но рабство тела и духа. Наслаждение отдыхом умыслов глупости не есть ли причина гибели Содома и Гоморры, не есть ли причина ежедневного посева иммунодефицита в кровь 10 000 человек, имя которым Россияне! Вот почему рефлексия и труд - это молодость нации. Усталое отречение от мыследеятельности, как рефлексии, - это отречение живых от самих себя. Человеческие сообщества, как механизмы извлечения работы, т.е. труда нации, имеют энергетическую природу. Но внешняя среда и труд нации только кажутся Старпейской скалой справедливости молодости нации, а роль труда и рефлексии индивидуальности от язвящих пуль и огня как бы являют собой энергетический путь нереализованных возможностей. Но это лишь миф, равновеликая ложь которого состоит в том, что всякий человеческий организм, запасаясь энергией внешней среды, реализует ее в виде работы как собственного целеполагания. Но не всякий путь индивидуальной работы человечества приводит к производству максимально полезной работы! Только рационализация труда, как успех, только изобретательность труда, как овеществленная форма умозаключения, только извлечение максимально полезной работы в форме неалгоритмируемого решения - открытия есть результат трудового решения проблемной ситуации ни этносов, ни нации, ни государства, а только результат труда самой рефлексирующей личности. Вот почему максимально полезная работа индивидуальна. Но она есть молодость нации. Это ей открыто колесо. Это ей обязано возникновение автомобиля, атомной бомбы, психотропных средств, автомата Калашникова, телевизора и компьютера с его информационными технологиями со взлетами и падениями прогресса и регресса. И в этих взлетах и падениях лишь иногда, лишь в ограниченном числе случаев удается установить примат рефлексии и труда мира человеческой индивидуальности. И только закон отрицания отрицания позволяет увидеть стальноклювый трудовой процесс личности, чья жизнь опирается на труд и рефлексию, закон, прадоксальная сущность которого и состоит в установлении следствия, которого нет без причины. Результат стратегии такого извлечения максимально полезной работы в ритме труда есть своего рода "золотое сечение" неалгоритмируемого открытия, которое уже бесконечное число раз используют нации, народы и расы, ассимилирующие результаты труда и рефлексии самой отдельной личности, обрекая ее чаще всего на забвение в лучшем случае в бесконечных фолиантах энциклопедий, в которых копаются разве что нувориши силы духа.
Воля и представление как неподъемное рабство личности, пассионарность в новейшей терминологии как импульсы личности, "абсорбировавшей энергию внешней среды, создающей и разрушающей ландшафты, народы и культуры" - вся это мгла и цепи стражей полей земли несуществующих городов, где философы, -подпаски с волынкой щегла, песнолико объявляют в стае своих поджарых научных манускриптов о грядущем огненном мраке народов и раскрывании дверей кабаков, там, может быть даже непреднамеренно, забывают о том, что только труд и рефлексия в своем извлечении максимально полезной работы (изобретение) и неалгоритмируемой максимально полезной работы, в частности (открытие), а не работы вообще, передают свою сверхприродную и духовную задачи новым поколениям. Такая форма "задач" содержит "изучающую память", которая как труд и рефлексия не рассеивает навыки прошлого, но в кунсткамерной банке времени хранит достижения предыдущих поколений, превращенные из незнания в знание. В этом смысле мудрость Ньютона равновелика мудрости Сакия-Муни (Будды), поскольку такая мудрость (закон) рассматривает состояние покоя (нирвану) как движение. А равновесие между ними и есть извлечение максимума полезной работы! И в этом смысле мир как труд и рефлексия есть условие созидания и развития, а не условие смерти и исчезновение. Поэтому в гробу лежит не дух человечества, а экскременты ползучего эмпиризма и материализма.
ПРЕДИСЛОВИЕ
