Рассказ священника
Каждый раз, когда смотрю на распятие, я вспоминаю эти слова – особенно перед службой и особенно на Пасху. Попадья моя – та лучше всех знает, как я перед всенощной волнуюсь – чтобы облачение чистое было и наглаженное, чтобы голос не хрипел, чтобы выспался как следует и к утру не шатался от усталости. Пасха все-таки, великий праздник. Зеленеет к этому дню весь мир – какая суровая зима не грянет, как весна не запоздает, а все равно к Пасхе почки распустятся, и наши места облачатся в самые нарядные ризы. Стараюсь и я прийти на службу нарядным, чтобы и приход, и дьяки, и певчие видели – день сегодня не простой. Завтра к церковным воротам снесут верующие свои яйца и паски – святить. Придет на всенощную сегодня столько народу, что и в самой церкви яблоку упасть негде будет, и во дворе не протолкнуться, и на улице трамвай трезвонить будет, пока народ уйдет с путей.
Радостно? С одной стороны – да. Радостно, что люди в церковь ходят, к Богу тянутся. Радостно оттого, что думают люди не только о куске хлеба да бутылке. Радостно, что моя работа, мое служение Богу еще кому-то нужны. Эта радость всегда охватывала меня в пасхальные дни. Но однажды приключилась со мной одна история, после которой относиться к Пасхе по-старому я уже не могу, хоть убейте. Как это назвать – я уже и сам не знаю: сон не сон, явь, не явь, а только было это на самом деле. Ранней весной возвращался я с вечерни домой. После службы были у меня посетители, поэтому освободился я поздно, и когда подходил к дому, было уже темно. Толкнул я калитку, и вдруг встал на месте как вкопанный – во дворе у меня какие-то люди с факелами ходят. Фонариков нет у них, что ли? Да и одеты как-то не по нашему – балахоны непонятные, доспехи, мечи на поясах болтаются. А ведут себя – ни дать ни взять опера на “Бобике” приехали хулиганов брать. И вижу, что нашли во дворе у меня одного – среднего роста, худенький вроде, а лица в темноте не разберу. Стоит себе спокойно, вроде это не за ним пришли (а те уже мечи обнажили, убить беднягу готовы). Тут огонь от факелов осветил его лицо – и я узнал, кто это.
Представьте себе, что родителей ваших еще при Брежневе лишили родительских прав за религиозные убеждения, и вас отправили в интернат, а их – в Сибирь или сумасшедший дом (со мной было так: у меня родители верующие были). Через много лет родители разыскали вас и начали забрасывать подарками, письмами, а потом добились, чтобы вас вернули к ним. И вот, вы стоите у ворот интерната, высматриваете лица, знакомые вам по фотографиям, и тут видите в толпе двух человек и понимаете – это они. Те самые, родные, любимые и любящие, которые не забыли, которые нашли – вот они, наконец-то, и похожи они на те фотографии, что остались от них, и не похожи, и узнаешь их, и не узнаешь одновременно, а только сердце от радости из груди выпрыгивает.
Вот так и теперь – Тот, Кого я столько раз видел на иконах, кому говорил столько молитв, Кому посвятил жизнь, ради Кого стал священником – вот Он, стоит передо мной, обратив Свой лик на людей с мечами. Так значит, я неведомым образом оказался в Гефсиманском саду, и на моих глазах иудеи берут под стражу Иисуса Христа, Господа и Спасителя моего. Все промелькнуло у меня перед глазами как во сне – и Петр с мечом, желающий защитить Учителя, и исцеление раненого слуги, и грубость солдат…
- Неужели мне не пить чаши, которую дает мне Отец?
Сотни раз я слышал, читал, сам говорил во время службы эти слова, но сейчас для меня они будто звучали впервые. И впервые сердце мое наполнилось негодованием – ведь Иисус безоружен! Ведь Он ничего им не сделал! Ведь Он вообще никому не причинил зла! Почему же они идут на Него с мечами? Почему связывают и ведут на верную смерть? Слезы потекли по моим щекам и все поплыло перед глазами…
Открыв глаза, я увидел священников, фарисеев, раввинов – умные и гордые лица, искаженные злобой. Почему? Почему они называют себя слугами Бога, если не желают принять Бога, когда Он Сам пришел к ним? Почему гордыня, корысть, тщеславие заняло место любви в сердцах священнослужителей ветхозаветной церкви?
Вот в комнату ввели Христа – избитого, измученного, униженного – но не утратившего божественного достоинства. Послышались слова лжесвидетелей, крики и ругань иудеев, оскорбления и удары… Куда же подевалось человеческое достоинство? Уважение к ближнему?
Вот пришел день, и Христа отвели к Пилату. Римляне дали миру закон, справедливость, порядок. Но где они теперь? Раввины требуют смерти Христа, Пилат понимает, что Он невиновен, что Он заслуживает славы и почета, а не наказания! Но тут место справедливости занимает страх, корысть и безразличие.
Толпа снаружи кричит: “Распни”! А ведь они же славили Христа, когда Тот въезжал в Иерусалим, творя чудеса и давая хлеб голодным. Куда же подевалась их благодарность? Их честность? Где твердая рука закона, призванная карать преступников? Праведник осужден на смерть. Вот Он идет по грязным городским улицам, неся Свой крест на место казни. Люди галдят, и до моих ушей долетает то плач, то насмешки. Где же верные последователи Спасителя? Где друзья, где верные люди, которые вступятся за Своего Учителя?
На Голгофе подняли три креста – два для убийц, один – для Праведника. Насмешки и издевательства слышны в толпе так же часто, как и раньше, и казнь не вызывает в них ни страха, ни сострадания. Куда же подевалось благородство, отвага и доброта, которые Бог вложил в сердце Своего творения – Человека? Где этот человек, созданный Богом? Способны ли люди хоть на что-то хорошее? Или же не осталось в нас ни одной Божьей искры?
- Прости им, ибо не ведают, что творят.
Еле слышно эти слова слетают с Пречистых уст. Их не слышно из-за галдежа зевак, которым интересно смотреть, как умирает человек. Божьих слов не слышно за криком нечестивцев. Божий огонь угас, потушенный смрадным ветром человеческой низости.
Иоанн с Матерью Божьей подошли к кресту, и Распятый что-то сказал им. По Евангелию я вспомнил, что это за слова – Господь поручил Иоанну заботиться о Матери. Его любовь к ней, забота о ближних остались неизменными до конца. Но вскоре к небу устремились другие слова, полные отчаяния и скорби:
- Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?
Он сошел в мир, чтобы спасти его – и мир распял своего Спасителя. Бог отвернулся от Своего Сына, потому что не мог спокойно взирать на Его мучения.
Голова Иисуса бессильно упала не грудь, и дыхание прекратилось. Бог умер. Спаситель был убит теми, кого спас. Друзья предали Учителя. Священники убили Бога. Судьи не пожелали спасти Невиновного. Люди не проявили сострадания к брату. Все хорошее, что было в этом мире, оказалось пустым звуком. Справедливость – всего лишь погоны на плечах продажного судьи. Дружба – всего лишь насмешливый поцелуй перед предательством. Вера – всего лишь орудие в руках лицемера. В этом мире воистину не осталось ничего хорошего, ничего Божьего, ничего человеческого.
Я и не заметил, как весь мир окутала тьма. Но поняв то, я и не удивился. Тьма, гораздо страшнее этой окутала мир еще раньше – тьма греха и нечестия, тьма лжи и обмана, ханжества и лицемерия, корысти и тщеславия, злобы и безразличия. Бог отвернулся от мира, ведь смотреть было не на что. Он умер – и с ним, казалось, умерло все то, ради чего стоило жить – любовь и дружба, верность и отвага, честность и справедливость, доброта и благородство. Средоточие добра было заключено в гробнице и завалено тяжелым камнем. Мир исчез – в его существовании уже не было смысла.
Я думал, что конец придет и мне – да и зачем жить, если нет того, ради чего стоит жить? Но оказалось, что я сижу на мягкой траве, а на востоке теплится заря. Прохладный ветер треплет мне волосы, а шелест листьев ласкает слух. Невдалеке я увидел гробницу – ту самую. Камень был отвален, и рядом Сидел Он – Тот Самый, распятый и воскресший.
Он воскрес – и не только Он. Воскресло утро, а с ним – и все последующие дни. Воскресло добро, чтобы обрести новую жизнь у Того, Кто создал его. Воскресла жизнь, которую Он вновь принес в этот мир. Воскрес мир, ибо Он искупил все хорошее, что было в нем и недалек час, кода изгладится из него все злое. Господь жив – и с ним живет все, через Христа, со Христом и во Христе. Господь жив, и Он вернул смысл всему, что есть в этом мире.
Смертию смерть поправ.
Я толкнул калитку, и оказался у себя во дворе. Дверь в дом была открыта и на пороге стояла моя жена. На кухне горел свет, окно было открыто, и из него доносился отчетливый запах вареников. Я снова был в “своем” времени, в “своем” мире. Близилась Пасха, праздник воскресения Христа – того самого Воскресения, свидетелем которого мне довелось оказаться.
Близилась Всенощная служба, конец Великого поста, паски и яйца, ставшие неотъемлемыми атрибутами этого праздника. Но Бог желает, чтобы мы заглянули за эти символы, увидели их смысл, и поняли главное – страдания, смерть и воскресения Бога, сошедшего с небес ради нашего спасения. Каждую Пасху я стараюсь показать своим прихожанам, что в это праздник (да и не только в этот) каждый человек обязан заглянуть в свое сердце и спросить:
- Помню ли я о Боге? Что для меня значит праздновать Пасху? Что для меня вообще значит быть верующим? Слушаюсь ли я Бога на деле, а нее только на словах? И воскрес ли Бог для меня? Или же я, как древние иудеи, не желаю признавать Бога, предпочитая Ему свою злобу, своекорыстие, гордость?
Если нет – то говоря на Пасху “Христос воскрес”, вы обманываете себя. Для вас Христос еще не воскрес, либо вы не желаете видеть Его. А значит – весь мир и все прекрасное, что есть в нем, закрыт для вас, и жизнь не имеет смысла. Поэтому Бог призывает вас обратиться к Нему и вспомнить, что вы – человек, а не поумневшая обезьяна. Потому что только признание Христа вашим Господом сделает вас человеком.
А если вы живете с Богом – то с чистой душой можете сказать на Пасху себе и тем, кого встретите:
Христос воскрес!
| |
|
Христианское творчество / Заславский Виктор Александрович / “Смертию смерть поправ” (Из цикла "12-й трамвай")
