О старообрядцах было написано немало книг, собрано немало документов, поэтому с одной стороны, нет смысла писать на эту тему еще одну статью, тем более статью обзорного плана. Однако с другой стороны, мало кто рассматривает старообрядчество в контексте появления протестантизма. А основание для этого имеется: из старообрядчества вышли хлысты, из хлыстов - скопцы и духоборы, из духоборов - молокане, а из молокан вышли все ведущие лидеры баптистов и евангельских христиан. По этой причине еще одна работа будет только полезной - чтобы помочь взглянуть на общеизвестные факты под другим углом.
Итак, в 17 веке Российскую империю, едва оправившуюся после Великой Смуты, потрясла новая междоусобица, на этот раз выросшая на религиозной основе – старообрядческий бунт. В результате Православная церковь разделилась на старую и новую – сторонников и противников церковных реформ. Противники реформ – старообрядцы – разделились на множество мелких религиозных движений, которые продолжали дробиться, образовывая все новые и новые секты и течения. Одним из таких течений стало евангельское движение, объединившее в себе баптистов (Кавказ), штундистов (Украина) и евангельских христиан (Петербург). Истории старообрядчества, его истокам и последствиям, а также влиянию его на евангельское движение, посвящена данная работа.
Раскол и образование старообрядчества
Началом старообрядческого движение принято считать раскол, произошедший в 17 веке. Сами старообрядцы считают виновником раскола патриарха Никона, который вместе с царем Алексеем Михайловичем:
«…сговорились переделать русскую церковь на новый лад: ввести в ней новые чины, обряды, книги, чтобы она во всем походила на греческую современную им церковь, которая давно уже перестала быть благочестивой».[1]
Однако столь сильное желание «переделать церковь на новый лад» не могло возникнуть на пустом месте. Еще в конце сороковых годов 17 столетия был образован так называемый кружок ревнителей благочестия, в который входили такие церковные деятели, как архимандрит Никон, протопопы Аввакум, Иван Неронов, Логгин, Лазарь, два Даниила и другие, руководил же кружком царский духовник С. Вонифатьев; целью кружка было устранить непорядки в проведении церковных служб, восстановить православие в таком виде, в каком оно пришло из Византии, путем исправления церковных книг.[2] Никон, Аввакум и Иван Неронов были сторонниками более коренных изменений – сокращение молебнов, упрощение обрядов, узаконение выступление священников с проповедями собственного сочинения, которые касались бы вопросов повседневной жизни.[3]Почему возникла нужда в таких реформах?
Во-первых, Русь приняла христианство в 988 году, когда книгопечатание еще не было изобретено, и книги переписывались от руки. Переписывали их главным образом монахи, которые делали все возможное, чтобы не делать ошибок в своей работе. Работа переписчика во все времена была тяжелым делом. Масоретам – древнеиудейские переписчики ветхозаветных книг – приходилось подсчитывать все буквы в книгах, чтобы удостовериться, что ни одна из них не пропущена. На полях средневековых фолиантов нередко можно прочесть небольшие заметки, принадлежащие переписчику. Иногда он просто просит читателя молиться за его душу, иногда – жалуется, что устал и хочет спать, но бросать работу нельзя, иногда – «аки заяц рад, ибо близка к завершению работа моя»[4]. Посвящая работе дни и ночи, тщательно выписывая каждую букву, писец тем не менее не был застрахован от пусть небольшой, но все же ошибки. А между тем, подчас даже одна запятая может полностью изменить весь смысл фразы – казнить нельзя помиловать. Здесь от одной запятой зависит человеческая жизнь. Ошибись монах на одну букву – и по-новому пошла бы служба в его монастыре. А русские монахи и священники в учености и грамотности уступали европейским и византийским, потому и ошибок могли наделать больше.
Кроме того, в любое время в любой стране найдутся люди, которые желают изменить положение к лучшему, не удовлетворяясь тем, что имеют. Иногда такие мечтатели желают просто переставить кресла в комнате, чтобы меньше спотыкаться, иногда – внести поправки в слишком строгую конституцию (так возник знаменитый американский «Билль о правах»), иногда – поднять народное восстание, иногда – реформировать церковь. Именно таким желанием за сто лет до московских любителей истины загорелся Лютер, именно такие мечты владели святым Франциском. Поэтому и делались попытки к реформам церкви, что были люди, которых снедала «ревность по дому Господнему».
Кроме того, если говорить о Византии, которую принято было брать за эталон, то и там христианская вера с 988 года не могла оставаться неизменной. В 1054 году Восточная церковь окончательно отделилась от Западной, и папа с патриархом обильно осыпали друг друга проклятиями различного калибра. По Средиземноморью прокатились волны крестовых походов, во время одного из которых был взят и разграблен Константинополь. А в 1453 году Византия перестала существовать как государство, будучи захваченной турками-мусульманами. Собор св. Софии стал мусульманской Голубой Мечетью, Византийская библиотека исчезла навеки (за исключением нескольких десятков книг, украденных шпионами Рима и впоследствии повлиявших на Ренессанс в литературе и искусстве), и город, более тысячи лет служивший опорой христианской церкви, стал мусульманской столицей. Христиане же, хоть и не истреблялись (Мухаммед 2 предоставил христианам религиозную свободу), но подвергались всяческим притеснениям, которые не могли не отразиться на духовном и моральном состоянии церкви, на ее верованиях, на порядках церковных служб и монашеских уставах. Этим еще более увеличилась разница между церквями Византии и Руси. Но почему Византия? Почему главы русской церкви желали при реформе церкви равняться именно на Византию?
Объяснить это нетрудно. Во-первых, Византия была историческим центром восточной православной церкви, а к 17 веку – чуть ли не единственным местом, где народ исповедовал православие – страны Восточной Европы, в которых православие сохранялось, испытывали сильное влияние католицизма, а в Азии уже давно воцарился ислам. Во-вторых, Русь приняла христианство из Византии, наследницы греческой культуры, которая на то время была сокровищницей богословской мысли и крупным миссионерским центром. Не только церковь, но и вся русская культура многое переняла от Византии (взять хотя бы азбуку, составленную греческими монахами Кириллом и Мефодием). На протяжении не одного десятилетия священники на Руси в большинстве своем были миссионерами из Греции, Малой Азии – то есть, стран, входящих в состав Византийской Империи. Таким образом, Византия была своеобразным духовным наставником для Русской Православной Церкви, и тот факт, что желая внести корректировки в церковный устав и порядки, русские священники ориентировались на греческие книги, не вызывает удивлений.
Еще ранее предпринимались попытки коррекции старинных церковных книг.[5] Появление на Руси печатного станка и первые книги, вышедшие стараниями первопечатника Ивана Федорова, показали, что в истории книги наступила новая эпоха. Теперь при печати корректор всегда мог обнаружить и исправить ошибку наборщика, а переделать типографскую гранку всегда легче, чем от руки переписывать книгу. Поэтому вероятность неаккуратности при издании книги значительно понизилась. Поэтому для коррекции церковных книг было самое что ни на есть подходящее. Вопрос корректировки книг поднимался на Стоглавом Соборе в 1550 году.[6] Впрочем, этот собор постановил править книги согласно не греческих образцов, а «добрых переводов», что впоследствии дало противникам реформ почву для аргументации.[7] Когда же корректоры стали работать, то оказалось, что сама церковь не желала принимать никаких исправлений. Кроме того, в стране началась Великая Смута. Иван Грозный умер, его малолетний сын погиб от несчастного случая (как говорили, ловко подстроенного), царь Борис Годунов умер, а его дети были убиты заговорщиками. Один за другим на трон всходили самозванцы. Мало кто решится на реформу церкви, если грамотных корректоров не найти, в стране гражданская война, денег на труды не дают и неизвестно, кто завтра взойдет на трон, и что сделают с реформатором – наградят или повесят. Так Максим Грек, пытавшийся откорректировать некоторые книги, нашел в них несколько ошибок, но из-за незнания славянского языка сам сделал не меньше, печатный двор – оплот коррекции – сгорел дотла, а людей, готовых поддерживать коррекцию церковных книг, находилось немного. А в конце Смуты, в правление царя Михаила Федоровича настоятель Троице-Сергиевой Лавры Дионисий, монах Арсений Глухой и священник Иван Наседка, нашедшие несколько ошибок в Требнике, вообще попали под суд.[8] Однако несмотря ни на что, к середине 17 столетия в церковных книгах были замечены некоторые утверждения и постановления, не согласующиеся с ранним византийским православием и, тем не менее, возведенные в ранг догматов церкви. К таким можно причислить:
- написание имени «Иисус» как «Исус»;
- двуперстное крестное знамение;
- употребление семи просфор при богослужении;
- небритие бороды и усов;
- сугубая (двойная) аллилуйя при богослужениях;
- чтение в символе веры о Сыне Божьем, что «его царству несть конца», а о Духе Святом, как «Бога истиннаго»;
- а также церковное благочиние, церковное пение, иконописание, устная проповедь и другое.[9]
Наиболее ярым поборником реформировании церкви по греческому образцу стал патриарх Никон, в то время, как протопоп Аввакум, стремясь также исправить ошибки в церковных книгах, не желал во всем следовать греческому образцу.[10] Таким образом, обе стороны – и Никон, и Аввакум, а вместе с ними и огромное количество русских клириков – желали реформ. Однако для Никона образцом, на который следует равняться при корректировке книг, были греческие установления, для остальных же – древние русские порядки, записанные в рукописных книгах.[11]
Таким образом, в старообрядческом расколе можно выделить две ключевые фигуры – Никон и Аввакум. Первый стоял за радикальные реформы, второй – за более умеренные. Первый за образец брал Византийскую традицию, второй же – древнерусскую. Если верить старинным картинам и свидетельствам очевидцев, Никон был рослым красавцем, обладавшим к тому же большой физической силой. Впоследствии Никон показал себя как человек недюжинной воли, убежденный в своей правоте. Не меньше его верил в свое дело Аввакум, и воля у него была не слабее.
Таким образом борьба двух порядков во многом сводилась к борьбе двух сильных и неординарных личностей. Своеобразной схватке богатырей, которым впору красоваться на картинах Васнецова. Эти богатыри в монашеских рясах подняли на ноги всю Россию, и им многим обязаны наши современники – как православные, так и протестанты.
Точка зрения Аввакума о том, что равняться следует не на греческие порядки, а на древние русские, была достаточно распространенной среди русского духовенства и простого народа, так как многие тогда считали, что вера греков является испорченной (такого мнения до сих пор придерживаются историки-старообрядцы).[12] Это побудило к тому, чтобы обвинять в ереси как греков, так и на киевских ученых, которые указывали на ошибки предыдущих корректоров. Историки-старообрядцы до сих пор обвиняют Арсения Грека, одного из корректировщиков, в нечестии и нетвердости в православии.[13] Существую также», заметки А. Суханова о его путешествии в Византию, которые показывают, что обряды греческой православной церкви во многом изменились, хотя не скрывается, что крестятся они все еще тремя пальцами. С другой стороны, на замечания об ошибках в русских церковных книгах указывали и назаретский митрополит Гавриил (1651), и константинопольский патриарх Афанасий (1652), и монахи с афонского монастыря. [14] В любом случае, у крайних реформ врагов было не меньше, чем друзей.
Однако патриарх Никон имел свои соображения на этот счет. Был он в хороших отношениях с царем (еще в Смутное время пытался он навести порядок в стране, рискуя и положением, и жизнью), а потому имел все возможности выйти в патриархи, а выйдя – править церковные уставы по своему разумению. В 1652 году Никон действительно был избран на место патриарха и, несмотря на предупреждения, принялся за исправление церковных книг.[15]
В 1654 году в присутствии царя и патриарха был созван церковный собор, на котором единогласно было решено: «достойно и праведно исправити книги противу старых харатейных и греческих».[16] Одобрил такое решение и константинопольский патриарх; после этого корректировка церковных книг и внесение соответствующих изменений в порядок богослужения приняла систематический и последовательный характер.[17] В результате порядок богослужения изменился весьма значительным образом, так как пришлось переделать практически все обрядовые действия и формулы, что привело к тому, что в народе к реформам относились как к новой вере.[18] Привыкнуть к новым обрядам нелегко было прежде всего самим священникам, которым приходилось проводить новые обряды. Многие из них прямо ссылались на свою неграмотность: мы, мол, по-старому привыкли уже, а новому научиться не сможем – неграмотные. Все это привело к тому, что большинство священников воспротивились реформам.[19]
Впрочем, наиболее влиятельным фактором было то, что новые книги слишком уж отличались от старых. Если учесть тот факт, что церковное предание играет в православной церкви первостепенную роль, то нельзя не признать, что на новые порядки священники смотрели как на нарушение предания, а значит, на бунт против Бога. В отдельных деталях можно было вполне усмотреть попытки дьявола завладеть церковью. В «Послании к неизвестному, Ксении Ивановне, Александре Григорьевне» Аввакум пишет:
«…аще кто разумел в новых книгах беды-те, сам бы ся заморил не ядши! Во крещении напечатано: «но молим ти ся, Господи, дух лукавый понеже помрачение помыслом наводяй»…
…посему они напечатали: «и не пререкается деторождение ее и по Христе». Я с ними говорил: «почто вы чистую деву бесчестите…»…я бы за един-ту Богородицу//пятью умер!
…а во ином месте сокровенно напечатана ариева ересь сице: «Аще кто речет, яко ты еси един Бог, творяй чудеса – внутрь триждыв, а иже исповесть Сына единосущна Отцу – вне трижды». Вото каково красно сказывают: не единосущен сын Отцу, но иного естества.
…и тремя-теми персты Никон принудил царя креститися…беда в трех перстах сих, глаголют богословци, змий, зверь, лжепророк являет в перстах сих».[20]
Существует мнение, что вся реформа Никона сводилась к отмене земных поклонов и троеперстию.[21] Как видно из вышеприведенных документов, это не так. Действительно, реформа касалась главным образом обрядовой стороны, однако этим различиям придали такое же значение как и различиям в вере.[22]
Итак, как уже было указано выше, реакция большей части духовенства и народа на новые реформы была отрицательной. Еще на соборе в 1654 году свое несогласие с проектом Никона выразили епископ Павел Коломенский и протоиерей Иоанн Неронов, а вскоре к ним присоединились Аввакум, Даниил (протопоп костромской), Логгин (протопоп муромский), а также другие, принимавшие участие в дониконовской правке церковных книг.[23] В 1663 году[24] патриарх Никон разослал по церквям и монастырям инструкцию, в которой говорилось:
«По предания святых апостол и святых отец не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же тремя персты бы есте крестились»[25]
Противники реформ (Аввакум, Иван Неронов, Павел Коломенский и др.) объединили свои усилия и написали царю «Общее прошение на многомятежного Никона», в котором возражали против троеперстия, отмены земных поклонов и обличали деяния Никона.[26] Мельников указывает, что гонения пришли практически сразу же после первого письма.[27] Аввакум также пишет, что притеснения начались «в самом начале этих бед».[28] Аверинцев указывает, что царь на письмо не отреагировал, после чего противники реформ стали возражать против троегубой аллилуйи и нового (четырехконечного) креста, и гонения пришли только после этого.[29] Впрочем, возможно и то, и другое, если между первым и вторым возражениями не прошло много времени. В любом случае, гонения пришли: Павел Коломенский был лишен сана (возможно, подвергнут также телесному наказанию) и сослан в Палеостровский монастырь; Иоанна Неронова лишили скуфьи и сослали в Каменский монастырь; Даниила расстригли и заключили в Астраханскую тюрьму, где тот и умер; Логгина также расстригли и сослали в монастырь, где тот также вскоре умер; Аввакума сослали в Тобольск, но по заступничеству царя сана не лишили.[30] Сам Аввакум пишет, что вначале его заточили в Андроньевский монастырь,[31] и только затем в Тобольск, Енисейск и Даурию.[32]
Уже в Тобольске Аввакум усердно распространял свои убеждения и приобретал множество сторонников, из-за чего и был переведен в Даурию.[33] Также проповедовали свои убеждения и тем самым подготовили почву для развития старообрядчества дьякон успенского собора Федор, архимандрит Покровского монастыря Алексий, игумен Златоустовского монастыря Феоктист, игумен Беседовского монастыря Досифей, а также Корнилий; два последние особенно ревностно путешествовали и проповедовали; в Сибири главным рассадником противления реформам был сосланный туда в 1660 году монах Иосиф Истомин; челобитную царю против новшеств Никона прислал даже вятский епископ Александр, ранее поддерживающий Никона.[34] В результате в 1666 году был созван еще один собор, на котором Никон был осужден и отправлен в Ферапонтов монастырь на заключение, однако собор 1654 года, греческие книги и порядки, а также совершенные Никоном исправления, были объявлены правильными.[35] Александр Вятский, Неронов, Потемкин и Феоктист покаялись и были приняты в лоно православной церкви,[36] Аввакум и Лазарь (один из единомышленников Аввакума) отказались покаяться и в том же 1666 году были сосланы на заточение в Пустозерский острог.[37] Собор же разослал послание всем церквям, убеждая их подчиниться реформам, выпустил направленную против инакомыслящих книгу Симеона Полоцкого «Жезл правления, утверждения, наказания, казнения».[38]
Гонения коснулись как духовенства, так и простого народа, также недоверчиво относившегося к новым реформам. Не знакомые с Библией, почитавшие за великую истину малейшие детали литургии, которая была для них единственным источником духовного назидания, простые люди зачастую восставали против новых порядков. Истории известны многочисленные случаи, когда целые села добровольно сжигали себя, не желая подчиниться новой «антихристовой» церкви.
Интерес и невольное восхищение вызывает история Соловецкого монастыря. Этот монастырь, основанный в 1429 году, стал своеобразным центром колонизации и просвещения русского Севера. В 1571 году на остров безуспешно пытались напасть шведы. После этого на Соловецкий остров был призван воевода Озеров, который построил на острове крепость с пушками. В крепости постоянно находился гарнизон. После этого монастырь сделался стратегическим пунктом, защищавшим все северное Поморье. Гарнизон крепости бок о бок с монахами отражали нападения шведов, финнов и бунтовщиков в конце 16 – начале 17 в. Постепенно монахи так освоились с военным делом, что в 1637 году последний соловецкий воевода сдал все документы, воинские запасы и крепостные ключи настоятелю монастыря, сам же отбыл в Москву.
Реформы Никона монастырская братия восприняла враждебно. Менять обряды никто не хотел, главным образом из-за неграмотности: привыкли по-старому, а на новый лад переучиться не можем. Когда новости об этом дошли до Москвы, то для подавления мятежа на остров был выслано войско во главе с воеводой Мещериновым. Монахи успешно отражали все приступы Мещеринова, и осада длилась 7 лет. Только после того, как изменник монах Феоктист указал солдатам тайный проход, ворота монастыря после жестокой битвы были открыты. Воевода жестоко расправился с побежденными: все защитники монастыря, кроме 14 человек, были казнены или разосланы по тюрьмам. Монастырь пришел в упадок, и только к началу 18 века благодаря энергии и трудолюбию иноков пришел в цветущее положение. Знаменательно, что солдатам Мещеринова, осаждавшим монастырь, приказано было не стрелять. Огонь открыли сами соловецкие монахи.
В 1667 году был созван новый собор, с участием, помимо русских патриархов, патриархов александрийского Паисия и антиохийского Макария.[39] Собор вновь осудил Никона, утвердил постановления прежних соборов относительно обрядов и правки церковных книг, осудил Стоглавый собор и прочие книги, на которых противники реформ строили свою аргументацию, а также проклял всех, кто будет противиться данным постановлениям.[40] Несогласные с постановлением этого собора официально назывались теперь раскольниками, а впоследствии – еще и староверами или старообрядцами.
Дальнейшее развитие старообрядчества
Аввакум, Лазарь, Федор – ведущие представители раскольников – были заточены в земляную тюрьму. Старообрядческая легенда говорит, что всем, кроме Аввакума, отсекли языки и правые руки, чтобы они не могли не писать, не говорить; когда же их языки были чудесным образом исцелены, их отсекли снова.[41] Впрочем, тяжкое заключение и строгий надзор не мешали раскольничьим лидерам рассылать грамоты, послания, увещевания.[42] Отсюда следует, что заключение монахов было не таким строгим, как может показаться (языков и рук, во всяком случае, никто никому не резал). [43] Через множество паломников (Пустозерск стал святым местом для всех сторонников старой веры[44]) грамотки Аввакума разносились по всей Руси. К сожжению старообрядческих лидеров приговорили только в апреле 1682 года, притом «за великия на царский дом хулы».[45] В Москве старую веру исповедовали ученик Аввакума Авраамий (сожжен в 1670 году за сношения с Аввакумом), инокиня Мелания (предводительница всех женщин-староверок), а также боярыня Морозова.[46]
Очевидно, что у старообрядцев не было единого руководства, и потому среди них неизбежно должны были начаться разногласия. Они не заставили себя ждать. Учители староверов в Пустозерске и в Москве по-разному толковали многие насущные вопросы, такие, как отношение к православным нового, никоновского толка и особенно – как быть со священниками. Касательно первого вопроса Аввакум считал, что никониан следует не принимать в доме, не молиться вместе с ними и вообще не иметь с ними никакого общения; касательно же второго – что священниками могут считаться только те, кто был помазан на служение до 1666 года. Впоследствии Аввакум признавал священников нового помазания, которые приняли старую веру..[47] В 17 веке к старообрядцам не присоединялся ни один епископ, а к концу столетия не осталось ни одного священника старого помазания.[48] В связи с этим в старообрядчестве возникли следующие толки: поповцы (те, которые признавали священников) и беспоповцы (те, которые священников и всякую иерархию не признавали).[49] Также выделилась третья ветвь – беглопоповцы.[50]
Нечто подобное можно наблюдать среди евангельских протестантских церквей. С самого начала Реформации среди протестантов начались разногласия – взять хотя бы Лютера и Цвингли, так и не сумевших договориться о значении Вечери Господней. Была в этом положительная сторона – разобщенные протестантские группы не сумели создать административную структуру, подобную римской или московской иерархии, и избежали одного из опаснейших искушений, встававших на пути Церкви – искушения властью, породившей инквизицию, религиозные преследования и Соловецкий монастырь-тюрьму. Однако не имея над собою верховного авторитета и не желая поступаться своими убеждениями, лидеры старообрядческих «деноминаций» откалывались от основного течения. Многие группы при этом претерпевали значительные изменения – как в учении, так и в духовной жизни, и в результате разобщенные старообрядческие группы настолько отличались друг от друга (а также от образа первоапостолькой церкви, данного в Новом Завете), что начатое Аввакумом движение уже не могло представлять значительной угрозы официальной церкви. Возродить на Руси истинное апостольское христианство разрозненные мистические секты также не могли. Если у средневековых протестантов несмотря на их разобщенность был сильный богословский фундамент, который помог им не отступить от главных принципов библейского христианства (все лидеры Реформации – от Уиклифа до Кальвина – имели богословское образование), то многие старообрядцы, не имея такого фундамента, быстро ушли в мистицизм, дойдя до отрицания Священного Писания.
Была в этом дроблении и положительная сторона. Постепенно теряя былое почтение к церковному преданию, многие вышедшие из старообрядчества мистические группы во многих вопросах приблизились ко взглядах, близким к учению современных протестантских церквей, тем самым заложив прочную основу для евангельского движения. Конечно, многие группы вместе с преданием отрицали и Писание, однако при этом они делали сильное ударение на личный духовный рост и общение с Богом.
Поповцы разделялись на единоверцев (служили по старым обрядам, но подчинялись официальной церкви) и белокриницкую иерархию (группа старообрядцев, которые стали под руководство боснийского архиепископа Амвросия, сделавшего старообрядческим центром город Белая Криница на Западной Украине).[51]
Беглопоповцы признавали священников, бежавших из официальной церкви и переходящих к староверам; разделялись на дьяконцев (умеренное течение, находящее возможность для согласия и с раскольниками, и с никонианами) и перемазанцев (принимали беглых попов через новое помазание), однако иерархию отрицали и завели таковую только в 1923 году.[52]
Беспоповцы учили, что с реформами Никона священство прекратилось, а значит, нет больше истинной церкви, нет таинств, и Богу молиться нужно без посредничества священников.[53] Таким образом, последовательнее других отказавшись от священства и верховного авторитета церкви, беспоповство ближе других подошло к протестантскому учению – то есть, тем аспектам протестантского вероучения, которые отличают их от католических и православных христиан. Беспоповство быстро делилось,[54] главным образом, по вопросам брака (можно ли вступать в брак, кто может заключать брак), отношения к правительству (принимать ли присягу царю, иметь ли паспорт) и обрядовости (собираться ли в храмах, совершать ли обряды).[55] В результате в этом движении выделилось пять основных направлений:
1. Новгородские беспоповцы:
2. Поморцы (Даниловцы)
3. Федосеевцы
4. Филипповцы
5. Бегуны (странники)
6. Спасово согласие (нетовцы).[56]
Новгородские беспоповцы возникли после собора беспоповцев в Новгороде в 1694 году (когда движение сохраняло какое-то подобие единства), на котором было отвергнуто брачное супружество.[57] Впоследствии, согласно Мельникову и Кураеву, течение вылилось в федосеевцев (по имени Феодосия Васильева, одного из наиболее ярких проповедников безбрачия).[58] Впрочем, Аверинцев дает о Васильеве несколько иную информацию, связывая федосеевцев с поморцами.
Поморцы возникли в конце 17 века и первоначально были наиболее сильной группой в старообрядчестве, так как жители поморья вследствие природных условий жизни давно привыкли обходиться без священников.[59] Разделялись на адамантов, брачников, полубрачников, небрачников, новопоморцев.[60]
В свою очередь федосеевцы (феодосиевцы), согласно данным Аверинцева возникли на основе поморской Выгорецкой пустыни, долгое время служившей беспоповству центром и опорой.[61] Феодосий Васильев, узнав об этой пустыни, прибыл туда и завязал с ними отношения, а потом и споры (он упрекал поморцев в сношении с никонианами и непринятии надписи на кресте «ИНЦИ», а также в полном воздержании о браке), которые привели к отделению от поморства нового течения. Разделились федосеевцы на новоженов, титловцев, аристовцев, польских и рижских.[62]
Филипповцы отделились от выгорецких поморцев в 1730-х годах, когда монах Филипп отказался молиться за царя, был изгнан из пустыни и построил кельи на реке Умбе; в 1973 году, когда выгорецкие монахи, пытаясь вернуть Филиппа, послали на него воинскую команду, он сжег себя вместе со своими последователями; самосожжение проделывали и его последователи Терентий и Матвей.[63] Оставшиеся филипповцы разделились на чадородных, нечадородных, орловских, брачных, немолящихся с приглашением и аароновцев.[64]
Бегуны (странники) возникли как протест против учения федосеевцев и филипповцев.[65] Также повлияло на них учение о царствовании антихриста в мире; раз пришел антихрист, то христианину уже нельзя жить в этом мире: он должен укрываться и странствовать; странники не имеют паспортов, отвергают присягу, налоги, а некоторые – и деньги.[66] Странники разделились на безденежников, неплательщиков, статейников (иерархистов), противостатейников, лучинковцев, голбешников.[67]
Спасовцы (нетовцы) называлась также козьминщиной, по имени Козьмы, основателя движения.[68] Согласно их учению, нет нужды в храмах и церковных службах,[69] один только Спаситель знает как спастись, следовательно, необходимо уповать на его милость и молиться (чем не протестантское учение).[70] Спасовцы принимают никониан к себе не перекрещивая их в новую веру (креститься ведь больше не надо), но священство их, как и прочее священство, отвергают.[71] Глухие нетовцы отличались от обычных нетовцев тем, что считают возможным креститься и венчаться в официальной православной церкви.[72] Самокрещенцы верили, что каждый человек может крестить себя сам.[73] Спасовцы делятся на староспасовцев, новоспасовцев, строгих спасовцев, глухих нетовцев, неприемлющих крещение, самокрещенцев, левшаков, поющих нетовцев, средников, рябиновцев, немоляк, духовных христиан по второму пришествию, белоризцев, самовосхитителей архиерейских, дырников, средниковцев, некрещеных, дыропеков, темноверцев, часовенников, бабушкино согласие и дунюшкино согласие.[74]
Старообрядцы и хлысты
Хлыстами называют последователей мистического движения, получившего широкое распространение в народных массах и давшей начало движениям скопцов и духоборов. Духоборы в свою очередь разделились на крайних и умеренных. Умеренные просуществовали вплоть до середины 20 в., а отдельные общины встречаются и по сей день. Крайние духоборы благодаря крайностям своего учения и религиозной практики вызвали начало движения молокан. Молокане же дали начало баптистам, штундистам и евангельским христианам. Многие из лидеров баптистского и штундистского движения были выходцами из молокан. В молоканской семье родился и Иван Степанович Проханов, выдающийся лидер евангельских христиан. Таким образом, хлыстов можно назвать прямыми предшественниками русского евангельского движения.
Трудно проследить связь хлыстовства со старообрядчеством, так как схожие элементы учения, присутствуют во многих религиях, в частности, в индуистском культе бога Вишну.[75] «Христы» и «Богородицы» (от которых и пошло название хлыстовского движения: «христов» переделали на «хлыстов», учитывая их любовь к самобичеванию во время богослужений) существовали еще при Дмитрии Донском в 14 веке.[76] Большинство ученых начало непосредственно хлыстовства, а не просто культа «христов» и «богородиц» относят либо к 1631, либо к 1645 году, то есть, еще до раскола.[77] Однако предание об основании движения, может пролить свет на рассматриваемый вопрос. Основателем движения считается костромской мужик Данило Филиппов.[78] В его время вера Христова вот уже 300 лет как падала, люди спорили по каким книгам можно спастись – по старым или по новым; разрешил этот спор Данило, который сказал: «новых книг не надо, а есть одна – книга золотая, книга голубиная, книга животная – сам сударь Дух Святой»; после этого сам Господь Бог «сокатил среди облаков на огненной колеснице и вселился в пречистую плоть Данилы».[79]
То есть, начало хлыстовства прямо связано со старообрядческими спорами. Кроме того, своими первыми преследователями хлысты считают Никона и царя Алексея Михайловича.[80] Кроме того, сама идея того, что Святой Дух «вселяется» в определенных людей, была особенно популярна среди многих проповедников второй половины 17 века,[81] то есть, в период возникновения старообрядчества. Таким образом, маловероятно, чтобы старообрядчество непосредственно дало начало хлыстовству, однако именно оно создало необходимую атмосферу религиозного брожения и вольнодумства, что было необходимо для развития идей хлыстов и сделало возможным их распространение.
Заключение
Старообрядчество возникло как результат негативной реакции духовенства и мирян на реформы 1654-1667 годов. От официального православия старообрядчество отличается прежде всего обрядовой стороной. Трудно проследить прямую связь между старообрядчеством и евангельским движением, однако они внесли ощутимый вклад в историю русского вольнодумства, которое дало миру русских баптистов и евангельских христиан, а впоследствии - пятидесятников.
Вместе с тем нет смысла искать в старообрядцах «анонимных протестантов», ратующих за Слово Божье и истинную веру. Соловецкий мятеж является прекрасным примером всего старообрядческого движения. Не вникая в суть реформ, люди отвергали их – часто из-за элементарной неграмотности. Незначительные детали становились в их глазах краеугольными истинами, за которые не зазорно и на смерть пойти. И люди шли на смерть, брали в руки оружие, сжигали себя в домах, охотно надевая на себя мученические венцы. Соловецкие монахи первыми открыли огонь по мирно настроенным царским войскам.
Сторонникам новой веры также не следует вешать ярлыки инквизиции. Целью церковных реформ было восстановить христианскую веру в ее первоначальном, истинном виде. Никоном и его товарищами двигали самые благие намерения, и окажись сила на стороне Аввакума – навряд ли пролилось бы меньше крови. Да и пострадать за свои убеждения Никону также пришлось – собор 1666 года осудил и сослал его. Царь Алексей Михайлович, бывший когда-то другом патриарху, предал его, выступая на соборе главным обвинителем. В Ферапонтовом монастыре жизнь ссыльного патриарха была вовсе не такой легкой, как утверждают историки-старообрядцы: материальные лишения сопровождались строгим надзором: к Никону не допускали никого из посетителей, и даже дорога, проходившая вблизи монастыря, была перенесена на другое место. С течением времени положение патриарха улучшилось, он стал принимать посетителей и богомольцев, помогать бедным и лечить больных. Так монастырь стал чем-то вроде святого места, куда стекались верующие во всей России, привлеченные именем патриарха. Стенька Разин слал к Никону своих агентов с предложением перейти на свою сторону. Царь Алексей Михайлович перед смертью даже послал патриарху отпустительную грамоту, в которой просил прощения за все обиды. Однако после смерти царя для патриарха снова наступает тяжелое положение, так как новый патриарх Иоаким был к Никону весьма враждебен. Патриарха переводят в тяжелое заключение в Кирилло-Белозерском монастыре. Наконец, стараниями царя, заключение Никона смягчается, его самого направляют в Воскресенский монастырь, а восточные патриархи восстанавливают Никона в сане. Однако восстановительная грамота уже не застала патриарха в живых: Никон умер на пути в Воскресенский монастырь. Похоронен он был со всеми почестями, полагающимися патриарху.[82]
Таким образом, старообрядческое противостояние было столкновением между христианами, верившими в то, что говорят. И на одной, и на другой стороне были люди, желавшие церкви добра, и людям – истины. И Никон, и Аввакум пошли против церковных традиций во имя истины. В этом отношении протестантские христиане наших дней имеют полное право назвать участников старообрядческого бунта и церковных реформ своими предшественниками. Кроме того, именно религиозная смута, поиски истины вне установленных границ дали начало хлыстовству, которое впоследствии дало России и Украине евангельское движение.
________________________________________
[1] Ф. Мельников. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. (Барнаул: БГПу, 1999), стр. 19.
[2] Ф. Федоренко. Секты, их вера и дела. (Москва: Политиздат, 1965), стр. 41.
[3] Там же.
[4] Н. Ильин. Черным по белому. (Москва: Детгиз, 1975), 44.
[5] С. Аверинцев (редактор). Христианство. (Москва: Большая российская энциклопедия, 1995), стр. 437.
[6] Аверинцев, стр. 437.
[7] Аверинцев, стр. 437.
Мельников, стр. 41.
[8] Аверинцев, стр. 437-438.
[9] Там же, стр. 438.
[10] А. Катунский. Старообрядчество. (Москва: издательство политической литературы, 1972), стр. 9.
[11] Н. Никольский. История русской церкви. (Москва: Политиздат, 1983), стр. 130.
[12] В частности, такого мнения до сих пор придерживаются историки-старообрядцы. Мельников, стр. 19.
[13] Мельников, стр. 21. Аверинцев, стр. 438.
[14] Аверинцев, стр. 438.
[15]. Там же.
[16] Впрочем, подписи некоторых из участников собора под данным постановлением отсутствуют. Там же.
[17] Аверинцев, стр. 438.
[18] Никольский, стр. 132.
[19] Никольский, стр. 134-135.
[20] Аввакум. «Послание неизвестному, Ксении Ивановне, Александре Григорьевне». Взято из: А. Демкова. Сочинения Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества. (Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1998), стр. 38-39.
[21] Федоренко, стр. 42.
[22] А. Кураев. А. Юркевич, М. Красовицкая. Православие. Взято из: М. Аксенова (редактор). Энциклопедия для детей. Том 6. (Москва: Аванта+, 1998), стр. 259.
[23] Аверинцев, стр. 439.
[24] Катунский, стр. 10.
[25] Аввакум. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное и другие его сочинения. (Москва: издательство не указано, 1960), стр. 65.
[26] Мельников, стр. 41.
Аверинцев, стр. 439.
[27] Мельников, стр. 42.
[28] Аввакум. «Беседа о кресте неподобным». Взято из: А. Демкова. Сочинения Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества. (Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1998), стр. 69.
[29] Аверинцев, стр. 439.
[30] Там же.
[31] Аввакум. «Беседа о кресте неподобным», стр. 69.
[32] Аверинцев, стр. 439.
Мельников, стр. 43.
[33] Аверинцев, стр. 439.
[34] Там же.
[35] Аверинцев, стр. 439.
[36] Никольский, стр. 164.
Аверинцев, стр. 439.
[37] Никольский, стр. 164.
Аверинцев, стр. 439.
[38] Там же, стр. 440.
[39] Мельников, стр. 50.
[40] Аверинцев, стр. 440.
[41] Мельников, стр. 101.
[42] Там же.
[43] Аверинцев, стр. 440.
[44] Там же.
[45] Никольский, стр. 164.
[46] Аверинцев, стр. 440.
[47] Аверинцев, стр. 440.
[48] Кураев, стр. 261.
[49] S. Durasoff. The Russian Protestants. (Rutherford: Farleigh Dickinson University Press, 1969), стр. 27.
Аверинцев, стр. 441.
[50] Федоренко, стр. 44-45.
Кураев, стр. 263.
Аверинцев указывает, что беглопоповщина была первоначальной формой старообрядчества, впоследствии же под этим названием понимали всех староверов, без различия толка, которые принимали беглых священников. Аверинцев, том 1, стр. 172.
[51] Федоренко, стр. 46.
Кураев, стр. 263.
[52] Федоренко, стр. 45-46.
[53] Там же, стр. 46.
Кураев, стр. 263.
Мельников, стр. 125.
[54] Аверинцев, стр. 442.
[55] Мельников, стр. 126-127.
[56] Федоренко, стр. 47.
[57] Мельников, стр. 127.
[58] Там же.
Кураев, стр. 263.
[59] Аверинцев, стр. 442.
[60] Федоренко, стр. 47.
[61] Аверинцев, стр. 442.
[62] Федоренко, стр. 47.
[63] Аверинцев, стр. 442.
[64] Федоренко, стр. 47.
[65] Аверинцев, стр. 127.
[66] Мельников, стр. 127.
[67] Федоренко, стр. 47.
[68] Аверинцев, стр. 442.
[69] Кураев, стр. 263.
[70] Аверинцев, стр. 442.
[71] Мельников, стр. 127.
[72] Аверинцев, стр. 442.
[73] Там же.
[74] Федоренко, стр. 47.
[75] Аверинцев, том 3, стр. 160.
[76] Федоренко, стр. 49.
[77] Аверинцев, том 3, стр. 160.
[78] Там же.
[79] Федоренко, стр. 51.
[80] Аверинцев, том 3, стр. 160.
[81] Федоренко, стр. 50.
[82] А. Заозерский. «Никон». Взято из: С. Аверинцев (ред.) Христианство. (Москва: Большая Российская Энциклопедия, 1995), 218-219.
| |
|