Маша, будь хорошей!

Александр Петров

Это утро началось вполне обычно и ничего «такого» не предвещало. Сначала она ощутила теплый мамин поцелуй. Потом услышала «с добрым утром, солнышко». Затем медленно открыла заспанные глазки и обрадовалась золотистому зайчику на стене. И вот она села, свесила ножки, потрясла головой и посмотрела перед собой. С иконки на девочку смотрели ласковые глаза. Ей даже показалось, что Спаситель ей улыбнулся. «Доброе утро, Боженька», - прошептала она, спрыгнула с кроватки и побежала по обычным утренним делам.

Какая наша Машенька? Да в общем, обычная для своих небольших лет: светлая, тонкая, веселая. Иногда, конечно, налетит тучка-невеличка на ее мордашку, но это бывает редко и ненадолго. Налетит и улетит. И снова «рот до ушей, хоть завязочки пришей».

Так. Глазки? Сейчас посмотрим… Эй, непоседа, покажи-ка свои глазки! Значит так: серо-зелено-голубые в крапинку с полосочками, почти круглые и блестящие. Иногда из них словно искорки сыплются - это значит, Маша уже смеется или готовится приступить к этому занятию. Ножки у нее «веселые», потому что покоя не знают. Ручки - «цап-царапки», потому что все хватают и трогают.

Хотя справедливости ради нужно сказать, что Маша взрослеет. Что это такое? А это когда девочка вдруг затихает и начинает думать. О чем? Этого не знает никто. Хотя после этого Маша много спрашивает и еще больше думает. Так что случается и такое. Все чаще.

Еще одна особенность девочки - это длинные золотистые волосы, из которых мама каждый день что-нибудь «сооружает». То заплетет роскошную косу, то косички с огромными бантами. То стянет резинкой в пышный хвост, как у лошадки. То распушит щеткой и оставит их «так» по плечам и спине волнами рассыпаться. Однажды какой-то «черный дядя» взял в руки эту волну, потряс ее легонько и спросил: «Сколько стоит твое золото?» Маше это понравилось. А мама оттолкнула волосатые руки и громко сказала, что у дяденьки никаких денег не хватит.

Откуда мне все это известно? Моя дражайшая супруга дружит с мамой Олей. Мы соседи по лестничной площадке. И нам от мамы Оли приходится выслушивать о похождениях ее дочки. О том, как Маша приносит домой лягушек и мышей, червячков и гусениц, и куда их приходится потом девать. О том, как Маша трясет коврики прямо в квартире, как жарит мороженое, шьет из маминого вечернего платья наряды коту… Как лазит по деревьям и кто ее оттуда снимает. Как рисует на стенах картины масляными красками, подражая папе. Как печет картошку на костре, разожженном в тазике на балконе… И многое другое.

С Машей я знаком… столько, сколько ей лет. Впрочем, о возрасте дам говорить вслух не рекомендуется. А то, что Машенька ? дама, в этом никто не сомневается. Потому что она об этом часто напоминает.

Сегодня суббота. Мама собирается на рынок. Она сидит у зеркала и «рисует лицо». Как-то раз Маша взяла краски и тихонько подползла к спящей маме и сама разрисовала ей лицо: фиолетовые круги вокруг глаз, помадой - рот до ушей, и еще на щеках красные кружочки. Машенька была уверена, что получилось у нее даже лучше, чем у мамы. Только мама, когда проснулась, повела себя неожиданно. Сначала она закричала, потом задумалась… А потом даже несколько дней вообще не рисовала лица, косясь на девочку. Но потом долго говорила с дочкой и объясняла, что это так надо, что так делают все женщины, а выделяться из толпы ей не хочется.

Итак, мама слегка «рисует лицо», а Маша пытается завернуть котика в пеленку. Он выворачивается, пищит, выпускает когти и даже слегка покусывает.
- Какой непослушный! Если бы дети были такими, так и остались бы маленькими с соской во рту. Ты что, расти не хочешь? А, Барсик?
Мама отрывается от зеркала и просит не мучить бедное животное. Маша удивляется.
- Мам, ты меня разве не пеленала?
- Было дело. Только Барсик ? не девочка.
- Он маленький, и я тоже была маленькая.
- У тебя же не было собственной шубы. А у него есть. Зачем его одевать? И вообще, слушай, что тебе мать родная говорит, а то на рынок не возьму.

Когда звучат слова «мать родная», значит, дело принимало серьезный оборот. Ходить на рынок Маше очень нравилось, поэтому она сразу стала послушной. Кот вырвался на свободу и метнулся на шкаф, где маленькая девочка достать его не могла. И оттуда обиженно сверкал зелеными огнями круглых глаз.

Когда Маша принесла со двора малюсенького котенка, - мама, конечно, сразу возмутилась. Примерно, как море: волна за волной. Только мама волновалась не водой и ветром, а словами и голосом. Они с дочкой никак не могли определить какой породы котик. Но так как он был найден во дворе, то решили, что он дворянин. А еще они долго обсуждали, кто будет за котом убирать и его кормить. Разумеется, как все воспитанные дети, Маша обещала убирать сама. И, разумеется, как все дети, со временем переложила эти обязанности на плечи мамы. Почему? Потому что мамы тоже любят и жалеют котят, только более практичны, чем их дети. Имя ему дали в полном согласии. Только маме в имени Барсик виделись барские замашки кота, а дочке - его будущая сила и грация. Впрочем, вернемся к нашим героиням.

Итак, они пошли на рынок. Мама с большой сумкой, а Маша с маленькой. Мама всю дорогу думала, что купить, а Маша, - что бы сегодня скушать из стаканчика. Почему-то все вкусное на рынке продавали именно в стаканчиках.

На подходе к рынку начиналась толчея. Тут стояли сотни машин, люди с рук продавали разные вещи, а некоторые держали плакаты, предлагая свои услуги: стены покрасить, плитку положить, двери сменить. Маше обязательно нужно было прицениться. А как же! На случай ремонта. Но мама взяла дочь за руку и решительно повела сквозь толпу. Мимо пирожков и вяленой рыбы они пронеслись вихрем. Не успела Маша рассмотреть и пуховые платки с варежками.

В мясном павильоне мама быстро «схватила» курицу, и они сразу оттуда вышли. Здесь Маше никогда не нравилось, а иногда бывало и страшно. Однажды мама Оля перед началом поста специально долго ходила между рядами, и Маша успела рассмотреть ужасные вещи. На прилавках лежали отрубленные свиные ноги, головы… А в одном месте Маша увидела голову телёнка с открытыми синими глазами - и сразу расплакалась. В тот пост ни разу Маша не попросила мясного - все застывшие телячьи глаза мерещились.
Но уж зато овощные ряды они обследовали по-настоящему. Чего тут только не было! Розовая морковка, зеленые кочаны капусты, помидоры разных цветов от бордовых до желтых; огурцы длинные и короткие, гладкие и с пупырышками; бордовая редиска, пахучая зелень и даже грибы. Мама пересчитала деньги в кошельке, задумчиво пошевелила губами и взяла три крепеньких белых гриба и два красных подосиновика. И еще выбрала четыре плоских розовых помидора. Их называли «грунтовыми». Маша подумала, что раз грунтовые выращивают в земляном грунте, значит, парниковые растут на пару, как паровые котлетки, которые мама готовит, когда Маша гриппом болеет.
Дальше пошли они вдоль рядов с соленьями. Как тут аппетитно пахло соленым, квашеным и малосольным! Мама пробовала малосольные огурчики и маленькие кусочки прямо с ножа давала Маше. Если дочь кривила губки, мама никогда не покупала. А когда Маша кивала, то брала. Маша во время проб чувствовала свою значительность и относилась к этому серьезно, как настоящий дегустатор.

Но вот, наконец они и пришли в самое интересное место. В этих торговых рядах продавали фрукты и ягоды. Аромат здесь стоял такой, что у Маши голова кружилась, а рот наполнялся слюнками. Маша просила малину, но мама настояла на землянике, сказав, что «в ней есть железо». Маша с прошлого года забыла земляничный вкус, поэтому поначалу с опаской раскусывала маленькие ягодки, выискивая в них что-нибудь железное: гайки, там, шестеренки, пружинки… Но ягодки были мягкими, душистыми, сладкими, без металлических включений.
- И никаких железок там нет, - доложила свои наблюдения девочка.
- Железо не обязательно в железках бывает, - пояснила мама. - В ягодах и овощах оно находится в растворенном состоянии, как соль в супе, например.
- Тогда зачем железо в ягодах кушать? Можно прямо взять болтик в рот и рассосать, как конфету.
- Можно и так, - согласилась мама, - но разве в ягодах это не вкуснее?
- Вкуснее, конечно.
- Вот и кушай на здоровье. Рационализатор…
- А я уже, - показала девочка пустой стаканчик.
- Так всегда: как дома, так за стол не усадишь. Хоть клоунов из цирка на обед приглашай. А на рынке что угодно смолотить можешь. Всё, всё, больше не проси. Аппетит нагуливай. Мне еще тебя обедом кормить предстоит.
- Мам, а в «живой уголок» пойдем?

На рынке имелся такой уголок, самый дальний, где продавали разную живность. Здесь можно было увидеть котят, щенков, попугаев, щеглов. Но больше всего Маше нравились кролики. Как-то «в детстве», когда Маша была совсем маленькой, мама купила кролика. Она планировала и блюдо из него сделать, и пушную отделку на зимнее пальто. Опять же, сэкономить можно было. Купила она маленького пушистого белого крольчонка, а вырастить дома собиралась большого и толстого.

Поначалу Машенька остерегалась зверька. Не то что боялась, но держалась на расстоянии. Мама с улыбкой наблюдала, как малыши с опаской ползли друг к дружке по коридору, округлив глазенки. Потом оба замирали от страха, один из них вздрагивал - и оба бросались врассыпную. Маме стоило больших трудов их сблизить. Но уж когда Маша с кроликом подружились, у мамы возникла новая проблема. Ее идея насчет тушеной крольчатины в сметане и белой опушки по подолу пальто рухнула. Дело в том, что Маша без кролика жить уже не могла. Она кормила его капустными листочками, гладила ладошкой по белой шубке, даже спать с собой укладывала. Мама и помыслить не могла о забое симпатичного Пушистика, его свежевании и разделывании. Закончилось все немного печально. Кролик загрустил, заболел, и его пришлось понести к ветеринару и усыпить. Маша несколько дней плакала, ползала по всей квартире, искала пушистого приятеля.

Наверное, из-за той истории мама не очень-то любила «живой уголок». А Маша каждый раз тащила ее сюда за руку и могла подолгу разглядывать зверюшек и птичек. При этом бросала на маму умоляющие взоры, которые мама упорно не замечала.

И еще маме нужно было как-то пробиться сквозь толпу на вещевую часть рынка. Там она присматривала себе меховую шапку для зимы: старая совсем облысела. Заглянув на минутку в «живой уголок», они все-таки решили пройти к шапкам. Здесь толпился народ, шныряли какие-то темные личности, толкались и горланили. Мама прижав к себе Машу, стояла у зеркала и примеривала головные уборы. Наконец она выбрала то, что нужно: рыжую, лохматую с огромными ушами, и спросила о цене. Торговка хрипло назвала цифру, и мама даже рот открыла. Маша поняла, что у мамы «с деньгами туговато». Именно так мама говорила, когда хотела что-то купить и не могла.

Дома девочку сразу посадили за стол. Она пообедала на этот раз без клоунов и уговоров. И без пререканий пошла спать. Перед тем, как закрыть глазки, Маша обратилась к иконке:
- Боженька, родненький, любименький! Давай поможем маме с денежками. Ну пусть она себе шапку купит. …А мне - малинки стаканчик.

Во сне Маше приснился какой-то бумажный кирпич, с которым она бегала, носилась, играла, пока не определила в нужное место. Когда девочка проснулась, она как ни крутила головой, как ни трясла, ничего вспомнить не смогла. Что-то такое большое и светлое, как солнце, быстро-быстро скрылось туда, где живут сны. Маша с надеждой посмотрела на иконку. Боженька сейчас улыбался - а это очень, очень хорошо. Она спрыгнула с кроватки и стала собираться гулять.
Во дворе в этот час было пустовато. В песочнице копошились малыши под надзором мамаш. Старшие мальчишки играли в футбол. Многие дети уехали на дачи, в загородные дома отдыха или в деревню к бабушке. Машина бабушка жила далеко, в другом городе, и внучку туда возили только два раза, «в детстве».

Сегодня Маша гуляла с мальчиком Валерой из соседнего подъезда. Вообще-то, он был «интересным парнем», как говорила о нем мама Оля. Маша думала бы о нем так же, если бы не его вечно задранный нос и желание во всем верховодить. Дело в том, что Валерик очень много знал и был из инти… интелли… в общем из какой-то сложной семьи. Он даже знал, что такое «менеджер». А его папу привозила домой большая черная машина с синим фонариком на крыше.

Именно в ожидании этой черной машины Валерик и гулял во дворе.
- Папа работает на всю республику, - очень важно сказал мальчик.
- Республика - это, наверное, дерево, на котором растут бублики, - задумчиво предположила девочка.
- Нет, - сказал Валера, - бублики растут на хлебозаводе. А республика - это наша страна.
- Ты что! Страна у нас Россия. Причем тут бублики?

В это время подъехала черная машина, и из нее вышел Валерин папа. Только вместо того, чтобы взять мальчика за руку и увести домой, папа громко крикнул ему, чтобы тот бежал домой. Валерик испугался и убежал. В это время из-за угла дома выехала синяя машина и подъехала к первой. Из нее вышли два больших лысых дяди и стали говорить с Валериным папой. Маша стояла рядом и пыталась их понять. Дело в том, что говорили эти трое вроде бы по-русски, но какими-то чужими словами. Там у них было что-то про базар, роли, капусту… Маша сразу подумала, что лысые дяди хотят купить на базаре кроликов, чтобы кормить их капустой. Она уже хотела подойти к ним поближе и поделиться своим опытом кормежки кроликов. Она даже сделала шаг в их сторону. Но дяди сунули Валериному папе открытый чемоданчик, накричали ему непонятных слов и быстро уехали.

Валерин папа растерялся, сел в свою машину и уехал. Маша стояла и смотрела им вслед. Потом вздохнула и оглянулась. Вокруг никого. С кем же ей погулять? И вдруг на дороге, где стояли машины, девочка увидела бумажный кирпичик из резаных листочков зеленоватого цвета, стянутый широкой лентой. Она подняла его и покрутила в руках. Ничего сразу придумать не смогла. Как с ним играть, она еще не знала.

Крадучись, к ней подошел Валера. Маша показала ему кирпичик:
- Смотри, что у меня есть. Кирпич бумажный. Вот.
- Подумаешь! - надулся Валерик, - у моего папы таких много-много. И в железном шкафу, и в чемодане под кроватью, и на даче в земле зарыты. Как они у нас появились, так папа любить меня перестал. И теперь часто меня лупит и ругает. Я их не люблю. Ты тоже лучше выбрось.
- Не-а, не выброшу. Я его, я его… - Маша задумалась, закатив глазки, только на ум ничего не приходило. - Слушай, а что взрослые с этим делают?
- Меняют на машины и одежду.
- Одежду, говоришь? А на шапку можно сменять?
- Наверное, можно.
Маша улыбнулась и положила кирпичик в свою маленькую сумочку.
- А на малину? В стаканчике?
- Можно. Только лучше не надо. От них всем плохо становится. Я знаю.

В это время они услышали собачий лай. Оглянулись и увидели, как мальчик из соседнего двора тащит на веревке их дворовую собачку Тузика. Щенок спал себе в своей будке, никому не мешал. А этот живодёр завязал не его шее веревку и тащит. Мальчик этот был намного старше Маши и Валерика. И малышне с ним не справиться. Тогда Маша подошла и спросила:
- Зачем ты его тащишь? Тузик наш. Он из нашего двора.
- Ваш Борька щенка в футбол проиграл. Так что он теперь наш.
- А можно Тузика у вас купить? - спросила Маша.
- Можно, - кивнул мальчик, - если есть на что.
Маша вытащила из сумочки кирпичик и протянула ему. Тот покрутил его перед глазами:
- Ладно, берите своего Тузика.
Когда мальчик удалился, Маша с Валериком отвязали веревку с шеи собачки и отвели назад в будку. Собачка благодарно виляла хвостом и лизала им руки.
- Оказывается, эти бумажки могут приносить пользу, - доложила свои наблюдения Маша.

И только они вернули собачку в будку… Только встали и оглянулись, чтобы решить, что делать дальше… Как подлетел к ним старший мальчик с кирпичиком в руке и протянул его:
- Возьмите обратно, крутые, - прошептал он испуганно. - Мне за эту штуку братва чуть голову не оторвала. Еще мне сказали… Еще я должен… Короче, прошу прощения. Мы на вашу территорию больше не зайдем. Мы понятия знаем.

И убежал. Маша вернула кирпичик в сумочку. А всезнающий Валерик сказал, что они с Машей «отмазали разборку» и теперь стали крутыми.
- Крутыми, как ступеньки? - поинтересовалась Маша.
- Как деловые, - буркнул Валерик. - Послушай, а давай никому об этом говорить не будем.
- Давай, - согласилась Маша, и они пошли на качели.
Эти качели почти всегда были заняты. Поэтому покачаться на них считалось большой удачей. Маша думала, что они постоят в очереди и, может быть, им дадут забраться в креслица и полетать высоко-высоко. У качелей действительно стояли взрослые мальчишки. Но как только Маша с Валериком подошли, они притихли, расступились и пропустили их вперед. Один мальчик возмутился, но ему объяснили, что это «крутые» и с ними лучше не связываться.

Они накачались, налетались до легкого головокружения. А когда Машенька стала спрыгивать с креслица, Валера предложил ей руку, как настоящий кавалер. Девочка знала, что кавалеры дамам руки протягивают и стулья под них двигают. Еще она слышала, что есть кавалерия, и ей представлялась целая страна, где живут много кавалеров, жутко вежливых, со стульями под мышкой и протянутыми руками.
- Благодарю вас, - сказала Маша. - Валера, ты где этому научился?
- У гувернантки. Папа ее для меня из города Лондона выписал. Она полгода у нас жила. А потом мама ее обругала за то, что она молодая, и выгнала. Вот такая трагедия.
- Да уж, как говорит мама, с молодыми женщинами всегда трагедии. Ну что, пойдем на рынок?
- Пойдем. А где это? - спросил мальчик.
- Ты не был на рынке?
- Нет.
- А где же вы курочку и капусту покупаете?
- Нам прислуга всё покупает и сама готовит.
- И съедает тоже сама?
- Нет, кушаем всё мы.
- Значит, у вас аппетит хороший. А у меня с ним никак дружба не получается. Меня за него всю жизнь ругают. Только давай не на трамвае, а пешком пойдем. Так веселее.
- Давай. Я не против.
- Только ты от меня далеко не убегай, а то накажу, - сказала она, как мама.
- Хорошо, - улыбнулся мальчик.
- А тебя мама как воспитывает?
- Она меня все время ругает, - вздохнул Валерик. - Потому что ее папа ругает. Ну, а мне от них обоих достается. Мама говорит, что я непутёвый…
- Нет, ты путёвый! - уверенно кивнула Маша.
- Я нелепый…
- Лепый!
- Небрежный…
- Брежный!
- Безалаберный.
- Алаберный! - топнула она ножкой.
- А ты откуда знаешь?
- Женщины это сердцем чувствуют. Вот.
- А знаешь, - смущенно признался Валера, - ты тоже…
- Говори, чего там.
- Ты красивая! - выдохнул мальчик.
- Подумаешь! — протянула Маша, пройдясь ручкой по волосам и платью. — Это я еще не одета… и не причесана…

У стоянки машин перед гостиницей Валера остановился и, показывая рукой, стал называть их имена:
- «Мерседес», «линкольн», «хонда», «лексус», «понтиак»…
- Когда ты успел с ними перезнакомиться? - удивилась Маша.
- Папа начинал свой бизнес с машин. Он продавцом в автомагазине работал.
- И ты в них ездил? Ну, в этих машинах.
- А как же. Вон из гостиницы дядя Юра выходит. Хочешь, прокатимся?
- Валерий Сергеевич, кого я вижу! - развел руками большой мужчина в огромном пиджаке. - Ты с папой?
- Нет, я сегодня с дамой.
- Понимаю, - мигнул он одним глазом. - И куда направляетесь? Может, вас подвезти?
- Я как раз хотел вас об этом попросить.
- Ну разве я могу отказать сыну такого человека? Садитесь, пожалуйста, господа. Вам куда?
- На рынок.
Маша ехала в машине по имени «линкольн» и удивлялась, как тут красиво. Кругом мягкая обивка, голубые стекла, какие-то блестящие ручки и много чего другого. Единственное, что ей не казалось красивым, это сам дядя Юра. Он был похож на Карабаса Барабаса, только без бороды и бритого налысо. «Почему-то, чем красивей машина, тем страшнее хозяин», - подумала Маша про себя. У входа на рынок машина остановилась. Дядя Юра вышел и закричал большому лысому охраннику, чтобы тот быстро нашел какого-то «Крюка». Пока Валера выпускал Машу из машины, снова «по-кавалерийски» протянув руку, дядя Юра уже говорил с загорелым мужчиной. Нос у него действительно был похож на большой крючок.
- Валера, вас проводят по рынку вот эти люди, - он показал пальцем за спину, где жевали жвачку большие лысые дядечки, чем-то похожие на мультяшных «двое из ларца». - Не бойтесь, они вас будут охранять. А ты папе привет передай.
- Спасибо, дядя Юра, обязательно передам.
Сначала Маша потянула Валеру в ряды, где торгуют шапками. «Двое из ларца» послушно шли рядом, толстыми руками раздвигая толпу. Наконец, они подошли к тетеньке, у которой мама Оля мерила шапку.
- Вот она! - вскрикнула Маша, указывая на рыжую, лохматую шапку с большими ушами.
- Смешная какая-то! - усмехнулся Валера, погладив как живую. - На испуганного лисёнка похожа.
- Мужчинам женщин не понять, - вздохнула Маша по-взрослому. - Главное, чтобы маме нравилась. - Достала из сумочки бумажный кирпичик, протянула торговке и, как взрослая, сказала: - Заверните, пожалуйста.

Сначала тетя взяла кирпичик в руку и посмотрела на охранников. Потом открыла рот и тихонько запищала. Но тут решительно вмешались «двое из ларца». Они быстро выхватили кирпичик из ее рук и аккуратно положили обратно Маше в сумочку. Протянули торговке большую зеленую рублевую бумажку и завернули шапку в хрустящий пакет с пальмой на берегу моря.
- Благодарю вас, - слегка присела Маша, как делают в кино. - Теперь, пожалуйста, туда, где малина.

Снова им расчищали дорогу сильные руки. Подошли они к самым вкусным рядам, где сладко пахнет солнечным летом. Маша выбрала самую крупную малину и по стаканчику протянула всем: Валерику, «двоим из ларца» и себе. Двое на этот раз не дали ей прикоснуться к сумочке с кирпичиком, протянули продавцу денежку и застыли со стаканчиками в руках, не зная, что с ними делать.
- Кушайте, кушайте, — подсказала Маша. — Очень вкусно!
- Есть! - отчеканили двое. Повертев головами, вынули жвачку, прилепили к прилавку и одним махом опрокинули в рот свои стаканчики.
- Нравится? - спросила Маша, оглядывая всех по очереди.
- Так точно! - хором крикнули двое.
- Сла-а-адко, - протянул Валера. - А знаешь, те ягоды, которые из магазина, они даже не пахнут. А тут… арома-а-т! И смотри, как на солнце красным горят, как рубины. Нет, лучше.

Потом «двое из ларца» проводили их до ворот. Остановили жестами рук поток машин и перевели через дорогу. Ребята попрощались с охранниками. А те помахали сильными руками, поглядели друг на друга и хором сказали: «Еще по стаканчику!»
- Знаешь, Валера, - вытянула губки Маша, - что-то обратно во двор не хочется.
- И мне тоже.
- Хочешь, я тебя проведу в одно секретное место. Это рядом.
- Конечно, хочу. А что там?
- Папа работает.

Среди новых панельных домов в центре большого двора стоял детский садик. Он остался еще от прежних домов, кирпичных, двухэтажных. Может, поэтому садик утопал в зелени и за высокими деревьями оставался почти невидимым. Ребята прошли через металлическую калитку внутрь и по лестнице поднялись на второй этаж. На двери висела табличка, на которой крупно написано «Десятка», чуть ниже - «Студия живописи».
- Их что, десять человек?
- Да нет, всего трое. Просто раньше были знаменитые группы художников «Двадцатка» и «Тридцатка». Ну, папа с друзьями и решили себя похоже назвать. Чтобы тоже знаменитыми стать.

Они открыли дверь и оказались в необычной комнате. Все стены здесь были увешаны картинами. На полу стояли белые холсты, рамы; на столах в беспорядке валялись разноцветные тюбики с красками, бутылочки с лаками и растворителями. Еще здесь стояли большие рамы на деревянных ногах.
- Это мольберты. На них холсты ставят, чтобы картины писать, - пояснила Маша.

Здесь пахло масляной краской и едким скипидаром. Но казалось, что витает волшебный дух творчества. Здесь жила тайна, поэтому было очень интересно и даже страшновато.

Пока они оглядывались, в соседней комнате кто-то кашлянул и зашевелился. Валера представил себе, что сейчас выйдет бородатый великан в белых парусиновых брюках и бархатной просторной куртке с беретом на голове. А руки его будут сложены на груди. И длинные ногти на длинных пальцах, которые задумчиво держат длинную кисть и овальную палитру.

Но из соседней комнаты вышел обыкновенный мужчина в черном джинсовом костюме, заляпанном краской, как маляр. В руках он вместо кисти и палитры почему-то держал вилку и кусок черного хлеба.
- Машутка, вот молодец, что зашла! Давайте к столу, поужинаем.
- Папа, это Валера. Он лепый, алаберный кавалер.
- Очень приятно. Меня зовут «дядя папа Гена». Так Маша меня своим подружкам представляла.
- В детстве, - вставила Маша.

Они прошли с соседнюю комнату. И здесь всюду лежали, стояли и висели картины. Они сели за стол, приютившийся в углу. Папа Гена придвинул большую черную сковородку с жареной картошкой. Протянул вилки и раздал по огурцу. Почему-то здесь Маша никогда не страдала отсутствием аппетита и все съедала за обе щеки. Вот и сейчас она так громко хрустнула своим огурцом, что Валерик чуть не рассмеялся. Но потом откусил сам и тоже весело захрустел. Потом увлеченно заработал вилкой в сковороде. Скажи ему еще вчера, что он будет уплетать жареную картошку, ни за что бы не поверил.
- Папа, мы тут по рынку гуляли. Нам «двое из ларца, одинаковых с лица» шапку для мамы завернули, - кивнула Маша в сторону яркого пакета с морем. - Ты ее маме подари, она обрадуется.
- Как так «завернули»? - удивился папа.
- Хозяин рынка - папин знакомый. Он к нам охрану приставил, - пояснил Валера. - Они исполняли наши маленькие желания.
- У Валеры папа начальник, - вмешалась Маша. - С республики. Его тут уважают и Валерику всюду охрану дают. А он меня охраняет. Потому что кавалер. Потому что его говер… гулливерша научила. А её по почте выписали, но потом назад посылкой отправили. Слишком молодая оказалась. Но Валеру кавалерии научила. Вот.
- А причем тут мамина шапка? - спросил папа Гена, сильно потирая висок рукой.
- Мама утром ее выбрала, но не купила. У нее было «туго с деньгами». А я попросила у Боженьки, и Он всё сделал. И охрану, и шапку, и даже малинку.
- Да, малинка - это чудо! - подтвердил Валера. - Даже вкуснее огурцов и жареной картошки.
- А всё чудо, когда у Боженьки попросишь, - задумчиво протянула Маша. - И Он всё-всё даст. Но это, когда Он улыбается. А улыбается Он, когда я себя веду хорошо.
- Знаешь, Маш, ты поведи себя хорошо еще немножечко, - предложил Валера. - Тогда, может, ты попросишь у Боженьки, и папа снова меня любить будет.
- Хочешь, вместе попросим?
- А как?
- Завтра пойдем в церковь и попросим.
- А где это?
- Ты что, совсем дикий? - удивилась Маша. - Церковь где не знаешь. Может, ты и в Бога не веришь?
- Не знаю… - смутился мальчик.
- Машутка, ну что ты на гостя напала? Как тебе не стыдно… - мягко сказал папа. - Чем укорять, ты лучше помоги Валерику. Может быть, ему тоже в церкви понравится. Ведь там же так красиво! Пойдем завтра вместе?
- А можно? - засиял мальчик.
- Конечно, если хочешь. А еще ты можешь для папы выбрать картину. Пусть это будет твой подарок ему.
- Здорово!
- Ты подумай, что твоему папе может понравиться? Что он любит?
- Раньше любил рыбалку, речку и грибы. Это когда мы с ним в походы ходили. Еще ему нравились закаты…
- Вот как раз такие картины у меня есть. Называются они пейзажами.
Папа Гена, как фокусник, что-то подвинул, что-то выдернул - и вот перед ними стоят три картины с лесом, речкой и закатом.
- Выбирай.
- Вот эту! - показал рукой Валера. - Нет, вот эту! Или… вот эту?.. Дядя Гена, они все красивые.
- Тогда я предложу тебе взять эту. Она самая теплая.
- Правда, теплая, - кивнул мальчик. - А что это?
- Это древний монастырь, затерявшийся в дремучем лесу. На закате колокольным звоном созывают народ на вечернюю службу. Видишь, монах в лодке гребёт к пристани, чтобы на службу успеть. А это из ближайшей деревни семья пешком идет. А вот - паломники издалека. И все направляются в храм.
- А как же они после службы в темноте обратно пойдут? - спросил мальчик.
- Не бойся, они в монастыре заночуют. Там есть странноприимный дом. А утром пойдут на раннюю литургию и причастятся. И тогда уже счастливыми обратно домой и отправятся.
- Целая история в одной картине, - сказал мальчик.
- Вот и забирай эту «историю», - кивнул папа Гена, заворачивая пейзаж в большой лист бумаги. - Всем рассказывать будешь.
- Спасибо.
- Папа, а где остальные художники?
- На стену пошли.
- Они, что - альпинисты? - спросил Валера.
- Сейчас они иконописцы. Им монастырь заказал стену расписывать в храме. Но иногда им приходится и альпинистами бывать. Знаешь, как высоко приходится забираться? Например, под купол. Это очень высоко. Метров сорок бывает и больше. А у меня вот какая работа. Смотрите.

Папа Гена подвел их к занавешенному мольберту и приподнял покрывало. С большой толстой доски на них глянули пронзительные глаза.
- Да это же моя любимая икона! - воскликнула Маша.
- Правильно. Только у тебя она поменьше. Это «Спас Нерукотворный». Господь приложил этот плат к Своему лицу, и на полотне остался Его лик. Это первая икона, которую Сам Господь сотворил и подарил царю Авгарю.
- Да Он же тут, как живой, - громким шепотом произнес мальчик. - Это же Иисус Христос.
- Да, - сказал папа Гена и обернулся к Маше: - А ты говоришь «дикий»… Валера сердцем чувствует, как настоящий христианин! Вот увидишь, он завтра в храме, как свеча стоять будет.

Из мастерской они вышли втроем. Папа Гена нес в руках завернутую картину. Рядом подпрыгивали веселые Маша с Валерой. Во дворе на скамейке сидел грустный Валерин папа. Увидев сына, он вскочил и бросился к нему:
- Сынок, где же ты был?
- Гулял, - понуро сказал Валера, готовясь к наказанию.
- А я волновался, - выдохнул он устало. - Я тут столько передумал, пока тебя ждал. И захотел попросить у тебя прощения. Я на тебя накричал. Ты меня прости, сынок, у меня неприятности.
- Папа, ты не расстраивайся, - ответил мальчик, облегченно вздохнув. - Мы тебе подарок несем. Познакомься. Это мои друзья: дядя Гена и Маша. А это мой папа Сережа. Ты посмотри, пап, какая красота.
Папа Гена развернул картину и поставил на лавку. Папа Сережа посмотрел на картину и замер. Потом сказал:
- Да ты знаешь, сынок, что это за монастырь? Мы тебя здесь однажды в отпуске с мамой крестили. Можно сказать, что это твоя вторая родина. Боже мой, какие мы тогда были… хорошие.
- Чудеса продолжаются, - протянула Маша. Потом достала из своей сумочки бумажный кирпичик: - Дядя Сережа, возьмите, пожалуйста. Это ваши друзья днем уронили. Этот кирпичик свое дело сделал. Больше он не нужен.
- Спасибо, Машенька. То-то «друзья» обрадуются… Но какая же все это ерунда! По сравнению вот с этим, - он снова посмотрел на картину. - Знаешь, Валерик, мы с тобой туда поедем. Завтра же! Нет, завтра я все дела закончу, а послезавтра поедем! - Потом посмотрел на художника: - Хотите, Геннадий, все вместе поедем? А это вы писали?
- Да, три года назад.
- У вас еще что-нибудь есть в таком роде?
- Папа, там очень много картин. Здесь недалеко, в студии.
- Если вы позволите, Геннадий, я бы купил несколько ваших работ. Они… теплые!
- Милости просим.
- Тогда пойдемте прямо сейчас. Для меня это, как глоток свежего воздуха. А то я уж задыхаюсь. Пойдемте!

Оживленно разговаривая, как старые друзья, мужчины ушли в старый детсад. Маша с Валериком присели на лавочку рядом с картиной, снова завернутой в бумагу.
- Так ты за мной завтра утром зайдешь? ? спросил мальчик.
- Обязательно. Будь готов в половине девятого
- А как мне одеться?
- Как на праздник.
- Знаешь, Маша, ты мне такой день подарила. Одни чудеса.
- Это не я. Это Боженька. Он утром мне улыбался.
- Маша, я тебя очень прошу! …Ты веди себя хорошо, чтобы Он всегда улыбался.
- Я постараюсь.