Говорят, что один инквизитор любил говорить: «человек – понятие растяжимое». При этом он любовно осматривал свои пыточные машины, на которых растягивал еретиков. Насколько правдива эта история – неизвестно. Однако человек –существо действительное сложное, и трудно найти среди представителей рода человеческого хотя бы одного, кто был бы полностью плох или хорош. Богдан Хмельницкий за военную помощь отдавал в рабство туркам и татарам целые украинские села, а «отец солдатам» Суворов нещадно бил батогами крестьян за малую провинность. Светоч Реформации Мартин Лютер говорил о восставших крестьянах: «убивайте всех подряд, Господь узнает своих», а романтическая Мария Стюарт своими интригами сгубила пол-Европы.
Даже среди библейских святых невооруженным глазом нетрудно разглядеть трусов и подлецов. Патриарх Авраам неоднократно отдавал свою красавицу Сару в гаремы местных царей дабы обезопасить себя от репрессий. Спаситель еврейского народа Иосиф Прекрасный в юности был стукачом, за что и был продан в рабство. Автор библейских псалмов царь Давид, скрываясь от Саула, служил филистимлянам и по приказанию местного царька «опустошал окрестные земли, не оставляя в живых ни мужчины, ни женщины». Однако святыми церковь их объявила не за жестокость, подхалимство или трусость. Авраам, копая колодцы в пустыне Негев, закладывает основы этического единобожия, Иосиф помогает братьям, а Давид спасает Израиль от завоевателей. В этом герои древности мало чем отличались от нас, людей 21 века. В человеческом сердце подлость и благородство, трусость и отвага, любовь и ненависть смешиваются друг с другом, и подчас трудно определить, кто герой, а кто злодей. Моральный выбор стоит перед нами всегда, и за поражением всегда может последовать победа. Здесь нельзя не вспомнить слова Пьера Абеляра: «Недостаток, порок души – это поле битвы. Грех – это поражение. Но не всегда битва заканчивается поражением, и чем сильнее врожденный порок, тем славнее победа над ним».
Муйрдах о’Далайг родился в 1180 году Ирландии, в королевстве Мит. Происходил он из знатного рода, более того – из семьи, прославившейся своими отпрысками, стяжавшими лавры на литературном поприще. Один из братьев Муйредаха получил прозвище ирландского Овидия, а дедушка его заслужил даже титул олама – господина науки и поэзии. Рожденный в такой богемной семье человек вряд ли может мыслить себя на ином поприще. С самого начала Муйрдах избирает судьбу поэта, и идет в учение к бардам. Длилась тогда такая школа двадцать лет. Бард должен был знать наизусть все ирландские мифы, древние песни и сказания, летописи, философские учения ирландских мудрецов (аналог еврейских Притч или Екклесиаста) и еще многое другое. Естественно, после такой подготовки бард был не просто певцом – он был и мудрецом, и историком, в общем, всем кроме священника. В бардах Средневековья соединились древние филиды и друиды, и Муйрдах был не исключением. Окончив учебу на «отлично», он стал главным бардом клана о’Доннелов.
Ирландия 13 века не слишком отличалась от Ирландии 6 или 7 века. Централизованной власти как не было, так и не появилось, а норманны-завоеватели занимали относительно небольшую территорию, мирились с соседями и никак не вмешивались в дела церкви или народа. Все так же высоко ценилось искусство бардов и древние традиции – и все так же размыта была граница между интеллигенцией и духовенством. Последнее обычно для всей средневековой Европы, но там понятие привилегированной интеллигенции распространялось обычно только на ученых. Трубадуры, менестрели, миннезингеры стояли обычно чуть ли не в оппозиции к церкви и духовенству. Зато в Ирландии влияние церкви было гораздо сильнее в нравственном плане. Поэтому уважение к духовенству пустило в ирландской душе крепкие корни – как и почитание бардов, уходящие корнями своими еще в языческие времена. Муйрдах же был не просто бардом - он был весьма талантлив. Талант его был оценен по достоинству, что способствовало поднятию самооценки поэта. При королевском дворе он был не просто нахлебником – барда уважали, к его мнению прислушивались, а песни Муйрдаха вселяли радость в сердца о’Доннелов, делая певца желанным гостем на любом пиру. А еще барды освобождались от военной службы – им даже оружие носить не разрешалось.
Удачливый и одаренный, Муйрдах плавал, как сыр в масле – блистал поэтическим даром и принимал вполне заслуженные лавры. Однажды к Муйрдаху пришел местный сборщик податей по имени Финн о’Броллахан, который застал певца в компании муз. Бард занимался творчеством, и очень не хотел, чтобы его отвлекали. Но и сборщик податей не хотел ждать, пока у барда появится настроение, и решил он «власть употребить» (хотя, в принципе, барда налогом облагать было не в обычаях). Неизвестно, кто первый перешел на грубость, а только окончилось это все тем, что Муйрдах зарубил бедного мытаря топором. Конечно, Финн несколько превысил полномочия, данные ему начальством, но убийство остается убийством, тем более, что бардам оружие в руки брать не полагалось. Поэтому бард решил скрываться бегством.
О’Доннелы в свою очередь не имели никакого желания прощать двойное преступление – против Божьих заповедей и древних обычаев – и послали на поиски виновника целое войско. Муйрдах был полон решимости спасти свою жизнь, и направился в область Кланрикард. Там в то время хозяйничали англичане-завоеватели, которые, впрочем, ухитрялись мириться с соседями. Иногда незадачливым завоевателям приходилось даже платить дань, дабы вольнолюбивые ирландцы их не особенно трогали. Англичане сами не больно хотели усложнять свое положение, поэтому поэту недолго пришлось отсиживаться в тамошних пределах, и ему указали на дверь. Из Кланрикарда Муйрдах бежит в Томонд, к о’Брайанам. О’Брайаны были родом столько же древним, сколько знатным: они вели свое начало от короля Брайана Бору, который весьма успешно сражался с норвежскими и датскими викингами, некогда заполонившими Ирландию. Битва при Клонфарде в 1014 году, когда Брайан Бору окончательно выгнал скандинавов из страны, значила для ирландцев то же, что для Руси Куликовская битва,. Муйрдах написал в честь потомков великого героя длинный гимн, в котором восхвалял сей древний род и объяснял причину своего бегства:
Потеряв навеки дом,
От тебя я жду добра.
Доннел счел меня врагом
Из-за мертвого раба.
Раб меня тот оскорбил
(не стерпел того б и ты).
Вот и я его убил.
Это ль повод для вражды?
Не помогло. Потомки славного короля высоко ценили искусство в целом и поэзию Муйрдаха в частности, да и с о’Доннелами стычки у них случались. Однако они желали быть в мире не только с искусством, но и с соседями, а потому Муйрдаха препроводили из Томонда в Лимерик. О’Доннел немедленно подошел к городу и начал осаду. Поэту снова пришлось бежать – на этот раз покровителей у него не оказалось, потому как никто не хотел ссоры с о’Доннелами, а Муйрдах был откровенно не прав. Наконец, Муйрдах прибыл в Дублин. Там же вскоре оказался и о’Доннел, предъявивший дублинцам свои требования – отправить виновника в изгнание. Изгнание – это не казнь, и для убийцы мера даже мягковатая. Но для ирландца-патриота вынужденная разлука с родиной смерти подобна (до сих пор любимый тост ирландцев – «жить долго и счастливо, и умереть в свободной Ирландии»). Как дерзкий бард ни упирался, его в добровольно-принудительном порядке направили вождю клана шотландского Мак-Дональдов – «Повелителю островов». Отныне местом жительства Муйрдаха стали Гебридские острова, что к северу от Шотландии.
На родину ему путь был заказан, зато не нужно было ни от кого убегать, и жизнь поэта вернулась в прежнюю колею. Прежние враги оставили его в покое. О’Брайаны прислали на Гебриды в подарок опальному певцу арфу, принадлежавшую некогда самому Брайану Бору – прославленному победителю викингов. А Макдональды оценили стихотворный дар изгнанника по достоинству – Муйрдах снова стал главным бардом клана. Вождь одаривал его землями и скотом (других богатств в Шотландии не будет водиться еще несколько веков), а также дал ему почетный титул – отныне Муйрдах стал Муйрдахом Альбанахом – Муйрдахом Шотландским. До сих пор все шотландские Мёрдоки и Керри считают его своим родоначальником.
Инцидент казался исчерпанным. Однако содеянный грех не давал Муйрдаху покоя. Врожденная ирландская набожность, усиленная многовековой традицией, не позволяла ему почить на лаврах вдали от врагов. Поэтому спустя много лет после водворение на Гебриды Муйрдах Шотландский начал искать прощения о’Доннела. Сделать это поэт мог единственным способом – в стихах. Летописи Ирландии говорят, что Муйрдах не мог вернуться в Ирландию «пока не написал трех стихотворений в честь о’Доннела». Призвав на помощь весь свой талант, Муйрдах рассыпался мелким бисером, превознося благородство, доблесть и милость достойного правителя. Наконец, прощение было даровано, и враги примирились. Теперь, примирившись с людьми, поэту оставалось примириться с Богом и подумать о душе. Жена его умерла в молодости, дети были уже взрослыми, да и Мак-Дональдам можно было доверить позаботиться о них. В общем, ничто не мешало Муйрдаху под конец жизни подумать о вечных вопросах и посвятить себя Богу.
Настал мне час покинуть сей мир
Неведомой смертной тропою.
Дай Бог мне в чертог Свой святой войти,
Хоть я того и недостоин.
Священнику Божьему чистой душой
Не стыдно грех исповедать –
Ведь хуже намного тяжкой виной
Святого Вождя разгневать
Пусть горько злые дела вспоминать –
Все расскажи, не скрывая.
Ведь хуже намного будет предстать
С грехом у порога рая.
На исповеди, пред Божьим слугой
Раскаяться мы должны.
Отвергнуть грех, сожалеть о нем,
Чтоб не было в сердце вины.
Горе тому, кто отвергнет рай
Ради утехи греха.
Нечисто будет наследство его,
Судьба злодея тяжка.
Проповедь бард вам желает спеть:
Слушай, Адамов род!
Хоть может дать нам отсрочку смерть,
Но час расплаты придет.
Христос, Кто смертью Своей искупил,
Тела наши, кровь, и души.
Я слаб и неверен, но верен Ты
И слов Своих не нарушишь!
Поскольку на дворе был как раз 13 век, он решил искупить грехи наиболее распространенным способом – совершить паломничество в Святую Землю. Возможно, он даже присоединился к крестоносцам. Трудно определить, что делал он во время своих странствий, но возвратясь домой Муйрдах твердо решил стать монахом. Однако на Гебридах его ждал сюрприз: король Коннахта Катал Багрянорукий также решил принять постриг. В свое время Муйдах хорошенько попортил нервы королю – ведь Коннахт лежал под властью о’Доннелов, а сам король, возможно, принадлежал к этому клану. Иными словами, скорый на руку поэт и скорый на руку король (прозвище «багрянорукий» не оставляет сомнений относительно крутого нрава Катала) решили вместе посвятить свою жизнь Богу. Двое бывших врагов достали острые ножи, но употребили их на более полезное дело, нежели кровопролитие – они обрили друг другу тонзуры, решив покончить и со старой жизнью, и с прежними обидами, а Муйрдах посвятил этому взаимному постригу целое стихотворение.
«Возьми-ка нож, мой старый друг,
Тонзуру выбрей мне.
Во славу Господа приму
Монашеский обет.
Во славу Девы Пресвятой,
Кем вскормлен был Иисус,
Я ныне с чистою душой
Волос своих лишусь».
«Завились волосы твои
В приморских славных банях.
И много дев ласкало их
В твоих опочивальнях.
Курчав и черен локон твой
И ликом ты пригож.
Но бреет начисто главу
Монаха острый нож».
«Да будут благословлены
Все наши дни былые.
Купанья, дружные пиры
И битвы удалые».
Врага без промаха разя,
Метал я в битве нож мой.
Острей его найти нельзя.
Так брей же осторожней»!
«Меч острый в гневе обнажив,
Обид ты не спускал.
И равно славу и любовь
Ты с легкостью стяжал.
Теперь же Богу отданы
Два преданных монаха.
Макушки ж наши сохрани,
Обритые во благо».
Муйрдах окончил свои дни в мире и благочестии, примирившись и с врагами, и с Богом, и, похоже, со своими грехами. Он остался монахом, и умер в 1244 или 1250 году – прощенный, оправданный и прославленный. Он не обладал ни особым мужеством, ни великой мудростью, ни чудесной добротой или евангельским состраданием. Скорее он был трусом, подхалимом и немного хитрецом. Понятия его о Боге и людях были посредственными, а песням Муйрдаха никогда не суждено было стяжать славу за пределы кельтских земель, хотя многие из его произведений вполне заслуживали большего, нежели похвалы современников и соплеменников. В древней и средневековой Ирландии было немало поэтов куда достойнее его. Он был талантлив – но не более того. Тем не менее, у Муйрдаха была одна довольно интересная черта, нередко свойственная людям посредственных добродетелей, но юркого ума. Он понимал, что грешен. Грешен не столько в религиозном смысле, сколько в человеческом, грешен пороками и недостатками. Понимание этого позволило горе-гордецу по мере сил справляться со своими пороками, и в конце концов выйти победителем из главной борьбы каждого человека - борьбе с самим собой и своими пороками. Евангелие называет это духовной бранью. Сократ и Эпиктет – внутренней борьбой. Тех, кому удавалось одержать на этом поприще хоть какую-то победу церковь называла святыми, а античные философы – добродетельными. Мы же можем назвать их людьми – настоящими людьми, достойными представителями рода человеческого.
| |
|
Христианское творчество / Заславский Виктор Александрович / Преступление и наказание в средневековой Ирландии
