От автора
Здравствуйте, малыши, малышки и прочие ребятишки, — все, кто любит читать христианские книжки! И ты, дружок, здравствуй!
Было это или не было, есть или нет — только Бог ведает. Но сказывают люди добрые, что в одной синеокой стране и сегодня живут-поживают смешливые люди: приятели и друзьята, девочки и ребята — большие и маленькие, молодые да старенькие; несмелые и отчаянные, весёлые да печальные.
А ещё сказывают люди добрые, будто девочка Сме́шинка там живёт-поживает да народ честной потешает. И есть у неё кукла Веселукла, кошка Хорошка да собачка Кусачка. Ну и бабушка с мамою, папой и братцем имеются — это само собой разумеется. Братец хоть и старший, но сестрица может ему продекламировать: "Когда кромсаешь колбасу, не ковыряй ножом в носу"...
Впрочем, что мы с тобой, дружок, всё вприпрыжку да вприсядку — давай начнём по порядку.
История первая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка на свет Божий появилась
Итак, жила-была Сме́шинка... Вернее, она только-только родилась и Сме́шинкой ещё не была. Как и все детки, едва появившиеся на свет, она за... Ты, наверно, думаешь, дружок, что она заплакала? Ничуть не бывало. Она — смешно сказать — засмеялась! Да так радостно, так заразительно — словно её шоколадкой "Алёнка" угостили.
Дядя доктор очень удивился... А ты, умница, знаешь, что доктор всегда помогает ребёночку появляться на свет Божий. Хотя некоторые смешные мамы и папы, бабушки и дедушки утверждают, дескать, младенца, будто куклу, можно купить в магазине. Так вот, дядя доктор очень удивился и спросил:
— Почему ты, хохотушка, смеёшься?
— Как же мне не смеяться, дядя доктор? — молвит кроха. — Вот выпишется мама из больницы и скажет моему братцу, что нашла меня в капусте.
И удивительная, всезнающая новорождённая вновь засмеялась.
— А может, сказать твоему любопытному братику, что тебя аист принёс? — предположил озадаченный доктор.
— Какой а-аист, дядя доктор? На дворе — зима, а зимой все порядочные аисты на юге отдыхают! — воскликнула малютка и, наконец, как настоящая новорождённая, радостно...
заплакала.
Но когда её впервые пеленали, она улыбнулась и спросила:
— Это обмундирование для новорождённых?..
И нарекли смешливую девочку Сме́шинкой.
История вторая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка о совести узнала
Хоть и росла Сме́шинка наша не по часам, как в сказках, а по годам, вскоре стала она взрослой девочкой — выше подоконника!
— Смотри, бабушка, — радовалась Сме́шинка, — я умею прыгать и на одной ножке, и на много!
Или говорила:
— Какая я счастливая, что нарожала таких замечательных родителей!
И была она большой мечтательницей! Любая мечта её обретала розовые тона. Сначала Сме́шинка собиралась в космическом корабле вместе со своим братом Тарасиком полететь на рогалик (так она луну называла). Однако космический корабль оказался непослушным холодильником и никуда из кухни стартовать не захотел. А как тарахтел, как тарахтел, когда братец и сестрица усаживались в него перед полётом! И Тарасик был похож на "пожилого" бройлерного цыплёнка...
Затем Сме́шинка вознамерилась стать капитаном дальнего (она произносила "давнего") плавания и на океанском лайнере проплыть все моря и океаны. Боцманом на корабле согласился быть Тарасик, ибо он умел пронзительно свистеть и громко кричать "Полундра!" Он даже остригся наголо, и теперь у него на голове буксовали мухи. А папа мог жарить вкусную яичницу, потому Сме́шинка решила взять его корабельным поваром — коком. Сме́шинка говорила:
— Папа, ты у меня счастливый человек, потому что очень хорошо относился в школе к девочкам и получал пятёрки...
Но в это увлекательное кругосветное путешествие их не отпустила бабушка. Она сказала, что деткам надо ходить в детский садик, посещать церковь, чтобы узнать, как жил-поживал Иисус Христос. А моря-океаны, мол, подождут. "Ах!" — грустно вздохнуло весёлое сердце Сме́шинки, и девочка очень опечалилась. Но когда она впервые побывала на Пасху в храме, напрочь забыла и о космических полётах, и о кругосветных путешествиях...
Была Пасха. Колокольный перезвон наполнял площадь перед храмом тугими радостными звуками, похожими на весёлую радугу. Они слегка касались земли, деревьев, домов, души Сме́шинки и чудесным эхом угасали в голубом небе. Мраморными изваяниями застыли берёзы. На проводах сидели ласточки — как осветляющие душу ноты на линейках. И кажется, будто именно эту мелодию исполняют колокола.
— Христос воскре-е-есе! — благовестят колокола.
— Вои-и-истину воскре-е-есе! — отвечает им небесное эхо.
Сойдя с крыльца храма, бабушка повернулась к нему лицом и, поклонившись, перекрестилась. Сме́шинка сделала то же самое. В одной руке бабушка несёт только что освящённые куличи, а другой — крепко держит за руку Сме́шинку. Лицо у бабушки строгое, торжественное, но удивительно просветлённое и благостное.
— Христос воскрес, Сме́шинка! — помолодевшим голосом говорит бабушка.
— Воистину воскрес! — словно взрослая, отвечает Сме́шинка, и душа её необъяснимо наполняется счастьем и радостью.
Она смотрит вокруг широко открытыми любознательными глазами, а понимает окружающее чутким сердцем своим.
До дома недалеко, всего две остановки, поэтому бабушка и внучка решили идти пешком; да и колокольный перезвон будет слышен долго-долго. Навстречу, обгоняя их, следуют люди — тоже с куличами. Издали они кажутся городскими выживателями, а подходя к храму, превращаются в настоящих городских жителей. Вот торопится дядя, замаскированный бородой; вот идут улыбающиеся усы. На всех лицах веселятся улыбки и приветливость. Отойдя немного от церкви, Сме́шинка почувствовала, будто и в её маленьком шаловливом сердце зазвучали добрые весёлые колокольчики, но шалить сейчас вовсе не хотелось. Наоборот, она сосредоточенно задумалась и спросила:
— Бабушка, в Боженьку веровать — это как?
— Это значит, внучка, надо открыть для Него свою душу, впустить туда Боженьку и строго следовать Его советам, — объяснила бабушка.
— А разве Боженьке негде жить? — удивилась Сме́шинка. — Вон какое небо огромное...
— Бог живёт не только на небе, но и на земле, в каждой травинке, в каждой зверюшке, — сказала бабушка. — И в душе человека должен жить. Только не все люди Бога в душе имеют. Видно, совесть не позволяет.
— Совесть? А что это — зверюшка такая? — спросила Сме́шинка.
Внучка задала вопрос серьёзно, но бабушкино строгое лицо расплылось в улыбке, и она произнесла:
— Расскажу тебе, внученька, сказку, и ты поймёшь, что же такое совесть. Вот послушай.
"Только часам и людям свойственно спешить или опаздывать. Новый год всегда приходит вовремя и с подарками, которые мы заслуживаем. Однако в этот раз он задерживался. Запахнувшись в шубу, он устало полулежал в своих розвальнях, запряжённых двумя скакунами серой масти. Поспешая, Новый год решил сократить путь и направился через лес. И вот, надо же, заблудился. А вокруг — ни души: ни ворона не пролетит, ни дятел не застучит, ни человек не пройдёт. Часы торопливо отсчитывали последние минуты старого года. И никто не догадывается, что Новый год со всеми своими подарками, радостями и печалями заблудился в морозном лесу.
Новый год встал из саней, притопнул затёкшими ногами, прихлопнул замёрзшими руками и прокричал:
— Ау! Есть ли кто-нибудь в лесу?
Конечно, крикни так любой из нас — никто бы в это время не отозвался. Но Новый год настоящий волшебник. Ещё никогда не бывало, чтобы он опоздал хоть на минуту, хоть на секунду. Вот и сейчас из, казалось бы, безлюдного, бесптичного, беззверного леса нехотя вышел на дорогу мальчуган и недовольно буркнул:
— Ну, чего надо?
Всем своим видом мальчуган показывал, что он пуп земли и просто так слова лишнего не произнесёт.
— Мальчик, как выбраться из этого леса? — обратился к нему Новый год. — Я заблудился, а люди ждут меня с нетерпением.
"Пуп земли" усиленно засопел носом, явно набивая себе цену.
— А что ты мне дашь? — спросил он.
Новый год хотел возмутиться, но, взглянув на часы, вежливо ответил:
— У меня много чего есть. И доброго, и худого. И всё это я раздам людям: кто чего заслуживает. Ты тоже свою долю получишь, только потом — в течение года.
— Нет, мне отдай прямо сейчас. Я хочу, чтобы у меня было много-много всего хорошего, — упрямо топнув ногой, сказал мальчуган.
— Хорошо, будь по-твоему. Только скорее покажи дорогу!
— Сначала отдай мою долю! — стоял на своём мальчонка.
Делать нечего. Новый год торопливо вырвал из своей пока ещё не длинной бороды три волоска и протянул их юному вымогателю:
— Это твоя доля. Намотаешь волоски на указательный палец и можешь загадывать любые три желания. Да воздастся тебе по заслугам!
Наспех объяснив Новому году, как выбраться из леса (ты уже знаешь, Смешинка, что Новый год, как всегда, явился вовремя), мальчуган торопливо намотал на палец один из волосков и загадал первое, пришедшее в голову, желание:
— Хочу целый мешок жвачки!
Откуда-то сверху появилась огромная рука и поставила у его ног бо-ольшущий мешок. Жвачка была в красивых ярких фантиках и очень вкусная. Странное дело: сколько ни бери её из мешка — он остаётся полным. "На всю жизнь хватит! — радостно подумал мальчишка. — Какое желание еще загадать?" Поразмышляв немного, он обернул вокруг пальца другой волосок и стал торопливо перечислять:
— Хочу велосипед!.. Настольную игру "Футбол"... Авиаконструктор... Десятку по пению... Куртку — как у Гоши... Компьютер... Ракету для полёта на луну... Черепаху...
Тут мальчишка запнулся, не представляя, что можно ещё пожелать, и рука, послушно исполнившая его волю, исчезла... "Все ребята будут мне завидовать, — ощущая себя на седьмом небе от счастья, подумал мальчишка. — И у меня есть третий волосок... А вдруг я его потеряю?" Эта мысль страшно огорчила ненасытного мальчишку, и он решил придумать... всем желаниям желание. Намотав на палец последний волосок, он сказал:
— Пусть всё, что есть на свете, будет у меня!
Не одна — две руки тяжело опустились к земле и осторожно поставили огромную-преогромную бочку с краном и висящей на нём кружкой, а кто-то невидимый громогласно произнёс:
— Вы-ыпе-ей!
"На всю жизнь хватит!" — снова обрадовался мальчишка, открыл кран и подставил кружку. Удивительно: жидкость журчит, кружка становится всё тяжелее, но в ней — пусто! Сделал мальчишка глоток, другой — ни цвета, ни вкуса, ни запаха! Поставил он кружку на снег, огляделся по сторонам — ни ракеты, ни компьютера, ни куртки... Всё пропало! Только бочка высится — едва тучи не достаёт, и буквы на ней: с-о-в-е-с-т-ь".
Бабушка закончила сказку, и вдруг, надо же: прекратился колокольный перезвон! Сме́шинка долго молчала, а затем, словно вспомнив что-то важное, тихо произнесла:
— Христос воскрес, бабушка!
— Воистину воскрес! — сказала бабушка и поцеловала внучку.
История третья, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка удочерила куклу
Однажды мама ведёт Сме́шинку и Тарасика из детского сада. Дорога к дому короткая, и Сме́шинка торопится решить важную задачу:
— Мамочка, выроди маленького!
Мама сказала:
— Ты же знаешь, что это непросто. Да и некогда мне!
— Как это некогда? У тебя же есть выходные дни...
— В выходные дни надо в магазин пойти, продукты покупать... Вот сегодня я апельсины купила, сейчас буду вас угощать. — Мама обрадовалась, что можно избежать трудного разговора.
— А в каком магазине ты покупала апельсины? — спросила Сме́шинка.
— Зачем тебе это знать?
— Когда у меня будут дети, я обязательно стану покупать им апельсины, — серьёзно сказала Сме́шинка.
— Сколько же у тебя будет детей?
— Ну-у, пятеро, — протянула дочка.
— А почему так много? — удивилась мама.
— Всё равно, мамочка, они вырастут и — разъедутся... Хоть разъезжаться будут долго…
На дороге валяется кукла — голая и с оторванной рукой. Тарасик подбежал и, словно мяч, поддал куклу ногой. Тарасик, как и многие мальчишки, грубоватый: он содержит в детской целый зверинец — медведя, зайца, слона, льва... Плюшевых... Кукла упала на спину и простонала:
— Ма-ма!
У куклы оторвалась и другая рука. Бедная кукла! Сме́шинка пожалела её, осторожно взяла на руки и ласково спросила:
— Тебе больно?
— Ма-ма! — жалобно сказала кукла и закрыла свои голубые глаза.
— Сме́шинка, сейчас же брось куклу! Посмотри, какая она грязная! — рассердилась мама.
— Мамочка, ей ведь больно! — промолвила Сме́шинка.
— Кукле не может быть больно, она не живая, — объяснила мама.
— Но ведь Боженька учит, что надо жалеть всех, кому больно. А она плачет, значит ей больно, — сказала Сме́шинка и тоже заплакала.
— Ну что мне с тобой делать? Ладно уж, бери свою куклу, — сказала мама...
Дома Сме́шинка выкупала куклу в ванне, папа приделал ей руки, а бабушка связала ей нарядное платье. Какая красивая стала кукла! И назвала её девочка Веселуклой.
Сме́шинка берёт Веселуклу на руки, и она радостно говорит:
— Ма-ма!
История четвёртая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка мир Божий нарисовала
На Рождество бабушка подарила Тарасику и Сме́шинке разноцветные фломастеры. Тарасик решил, что на обоях, которыми оклеена детская комната, почему-то не хватает нескольких смешных рожиц. И давай он изображать их чёрным фломастером! Чудесные получились рожицы! И новый холодильник Тарасику тоже не понравился — такой большой, белый и без картинок. Поэтому мальчик нарисовал на его дверце красивый грузовой автомобиль. А за рулём — он, Тарасик. Сколько было радости! Только мама его рисунками осталась очень недовольной.
А вот что сделала Сме́шинка. Взяла лист бумаги и на нём жёлтым цветом изобразила солнце. Оно получилось таким ярким и горячим, что девочке стало жарко. Пришлось снять кофту. Зелёным фломастером Сме́шинка нарисовала лес. Запахло хвоей, повеяло прохладой, и Сме́шинка вновь надела кофту.
"Разве может быть солнце без неба?" — подумала девочка и голубым цветом раскрасила верхнюю часть листа, там, где солнце. В прошлом году Сме́шинка отдыхала с родителями у Чёрного моря. Возле берега море было серо-зелёным, далее — изумрудно-голубым, а ещё дальше, до самого горизонта, — тёмным. Как здорово! И Сме́шинка нарисовала синее Чёрное море. А какая девочка не любит цветы! И она посадила на берегу моря цветы.
Замечательный вышел рисунок!
Сме́шинка долго любовалась им, и ей очень захотелось вновь поплавать в море, побродить в лесу, насобирать цветов. Сме́шинка поставила перед собой зеркало и коричневым фломастером нарисовала загорелую девочку с веснушками на лице — точь-в-точь Сме́шинка. Девочка на рисунке счастливо смеялась.
Сме́шинка зажмурила глаза, и ей почудилось, будто она далеко-далеко от дома. У её ног плещется море, в высоком небе сияет солнце, а справа и слева видимо-невидимо цветов, щебечут птицы, и она присутствует на дивном концерте с живыми звуками: поют соловьи — а воробьи чирикают-аплодируют.
Как хорошо!
Сме́шинка открыла глаза и тоже засмеялась счастливо — как и девочка, которую она нарисовала. Затем взяла красный фломастер и крупными буквами написала: "Мир Божий!" Ты знаешь, дружок, что в школу она ещё не ходила, поэтому у неё получилось так:
История пятая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка в углу оказалась
Вечером мама привела Сме́шинку из детского садика. Лицо у шалуньи было такое загадочное!
— Сейчас будем ужинать! — сказала бабушка.
— Сейчас... сейчас, — повторяет за бабушкой Сме́шинка. Она возится у телевизора, усаживая на него свою куклу Веселуклу с привязанной к её ноге ниткой. Другой конец нитки девочка держит в руке.
— Все к столу! — громко зовёт бабушка.
— Сейчас... сейчас, — снова повторяет Сме́шинка и... залезает в шкаф.
В кухне позванивает посуда, а в шкафу тихо и темно, пахнет пылью и слышится загадочное посапывание внучки.
— Ну где же ты, Сме́шинка? — спрашивает бабушка, заглядывая в комнату.
В руке у неё тарелка с картофельным пюре и сосиской. Сме́шинка делает в шкафу страшные глаза, пугающим голосом вопит "у-у-у!" и дёргает за нитку. Кукла сползает с телевизора, жалобно воскликнув "ма-ма!", и падает прямо на кошку Хорошку, дремлющую на своём коврике, которая уже успела плотно поужинать. Спросонок Хорошка вскочила — хвост трубой, спина дугой — и бросилась вон из комнаты, оцарапав бабушкину ногу.
— Батюшки мои! — испуганно запричитала бабушка и уронила тарелку, вывернув её содержимое на пол.
На шум бежит Тарасик, нечаянно наступает в коридоре на швабру, и она горячо благодарит его, ударяя по лбу.
— Что здесь случилось? — удивлённо спросила мама, входя в комнату. Невзначай наступив на сосиску, она поскользнулась и растянулась на полу, словно неумелая лыжница.
Папа читал газету и жевал сосиску, поэтому явился к месту происшествия позже всех и без приключений. Тщательно дожевав сосиску и аккуратно свернув газету, он быстро разобрался в этом мелком семейном хулиганстве и храбро извлёк Смешинку из шкафа...
После ужина Сме́шинка стояла в углу и размазывала невкусные слёзы по своему загадочному лицу.
Прежде чем позволить шутку, не подумать ли минутку?
История шестая, в которой сказывается о том,
как у Сме́шинки появилось хорошее настроение
Утро. Солнце проснулось, медленно выплыло из-за горизонта и радостно улыбнулось всем людям земли.
— Здравствуйте, люди, — сказало солнце, — пора вставать, утро наступило.
Проснулись люди и благодарно улыбнулись Божьему солнцу, щедро дарящему свет и тепло всему живому на земле. И мама улыбалась, склонившись над кроватью Сме́шинки.
— Доченька, вставай, — ласково произнесла мама. — Ты сегодня тучка или облачко? В садик пора.
— Сейчас... Ну ещё немножечко, — бормотала Сме́шинка. Но продолжала лежать, потому что под головой у неё была добрая мягкая подушка, а в голове — разные ленивые мысли. Вот и сердце почему-то сжимается. У Сме́шинки всегда так: от радости сердце расширяется, а от грусти — сжимается. А идти в садик — какая же от этого радость?.. "Не всякое утро приятно и мудро, — подумала она. — Вот и луна ночевала-ночевала над соседним домом, а утром куда-то завалилась..."
— Сме́шинка, почему не встаёшь? — настойчиво спросила мама.
— Думаю, с какой ноги вставать, чтобы ты, мамочка, потом не говорила, будто я встала не с той ноги, — тянет время Сме́шинка.
Однако делать нечего, надо подниматься. Девочка-тучка нехотя сползла с кровати и начала её заправлять, затем пошла в ванную и, сунув зубную щётку в рот, несколько раз повертела головой — так Сме́шинка чистила зубы. Мама смотрела на дочь и по-прежнему улыбалась.
— Чему ты радуешься, мама? — спросила Сме́шинка.
— Посмотри, какое сегодня чудесное утро! — воскликнула мама.
Но девочка никаких чудес не видела. Даже её любимая котлетка (кот в клетке!), которую мама приготовила на завтрак, казалась такой невкусной — как жвачка "орбит без сахара". А чайник, усыпанный крупной клубникой, представлялся ей кастрюлей, оставленной с носом.
— Почему ты не ешь, дочка? — поинтересовалась мама. — Разве невкусно?
Сме́шинке не хотелось огорчать маму, потому она сказала:
— Мамочка, ты же сама говорила, что зубы надо беречь. Вот я и не ем — берегу зубы.
Когда мама привела Сме́шинку в садик, почти все дети группы в детсадовском дворе играли с мячом. Им было очень весело. Даже Костя, который вечно был чем-то недоволен, сегодня смеялся громче всех.
— Отчего ты смеёшься Костя? — спросила Сме́шинка.
— Отчего? А меня солнышко смешит. Взгляни, какое оно весёлое, — сказал Костя и вновь залился смехом.
"Чудак Костька", — подумала Сме́шинка и стала искать глазами Оксану, которую она считала самой серьёзной девочкой группы. Уж она-то не будет смеяться попусту. Оксана стояла возле куста сирени и, прикрыв один глаз ладошкой, чем-то любовалась. Сме́шинка подошла к ней и с удивлением услышала, как она тихо смеётся.
— Что тут смешного? — поинтересовалась Сме́шинка.
Оксана повернула к ней своё улыбающееся лицо и сказала:
— А ты посмотри!
Ночью прошёл дождь, земля вдосталь насладилась влагой, а с листьев сирени ещё свешивались продолговатые прозрачные капли. Сме́шинка прищурила один глаз, а другой приблизила к капле.
— На солнце гляди! — подсказала Оксана.
Такого чуда Сме́шинка никогда не видела! В этой маленькой капельке, весёлой тучкиной слезинке, казалось, вместился весь огромный земной мир, соединились тысячи разноцветных радуг, почудились голоса всех птиц. Ей самой захотелось превратиться в тёплый солнечный лучик и прикоснуться к дождинке. Сердце девочки застучало громко-громко, стало всё расширяться, расширяться, в душе её быстро росла чистая-чистая радость, и Сме́шинка счастливо засмеялась. "Боженька милосердный! — возликовала её душа. — Как светло, блаженно, покойно!" Рядом стояла самая серьёзная девочка группы Оксана и улыбалась.
— Спасибо тебе, Оксана! — сказала Сме́шинка.
Солнце поднималось выше и выше и, как показалось Сме́шинке, подмигивало ей.
— Спасибо тебе, солнце! — сказала Сме́шинка. — Ты светишь для растений, зверей и людей — для добрых и недобрых, для всех...
Прекрасно утро, которому рады люди!
Воспитательница тоже улыбалась.
— Поздравляю вас, Нина Ивановна! — сказала Сме́шинка.
— Меня? С чем? — удивилась воспитательница.
— С хорошим настроением!
От грусти одно спасение — хорошее настроение!
История седьмая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка с дверью разговаривала
Папа уложил Сме́шинку и Тарасика спать. В спальне темно и тихо. Тарасик быстро уснул. Девочка закрыла глаза, но сон всё не идёт. "Что такое вечер? — думает она.— Конец дня или начало ночи? А утро — конец ночи или начало дня?.. Почему в радости ночь коротка, а в страхе — длиннее не придумаешь?.." Вспоминаются Сме́шинке самые страшные мультфильмы, которые она видела. Вот Кощей Бессмертный в своём ужасном обличье. Вот изрыгает пламя страшный трёхглавый дракон. Вот мчит в ступе отвратительная Баба-Яга. Вот жутко шевелит своей бородищей Карабас Барабас.
Страшно Сме́шинке!
Вдруг она слышит:
— Дррр-рры... Дррр-рры!..
— Ой! — вскрикивает Сме́шинка. Теперь ей кажется, что не в мультфильме она видела Кощея Бессмертного, а тот явился к ней собственной персоной: вот медленно вползает он в спальню через открытую дверь балкона и громко гремит костями:
— Дррр-рры... Дррр-рры!..
А может, это Карабас Барабас зацепился бородой за дверь и скрипит:
— Дррр-рры... Дррр-рры!..
А если Баба-Яга или дракон? Что делать? Позвать папу?
Сме́шинка так испугалась, что ещё сильнее зажмурила глаза, но звать папу не стала. Стыдно!
"Может быть, мне всё это кажется, и никаких чудищ тут нет?" — подумала Сме́шинка. Всё ещё дрожа от страха, она приоткрыла один глаз — никого! Открыла другой — никого нет!
Темно и тихо.
— Какая я трусишка! — сказала Сме́шинка вслух и засмеялась. — Никого здесь нет.
— Дррр-рры... Дррр-рры!..
— Ой! Кто здесь? — испуганно закричала Сме́шинка.
— Дррр-рры... Дверрр-ррь! — услышала девочка.
— Д-двер-рь? — заикаясь от страха, чуть слышно произнесла Сме́шинка.
— Д-да, дверрр-ррь.
В это время в спальню вошёл папа и спросил:
— Что случилось, дочка?
Сме́шинке стыдно было признаться, что она испугалась скрипа двери, потому она сказала:
— Папа, дверь разговаривает, спать мешает.
— Ну, это дело поправимое, — сказал папа и, принеся маслёнку, стал смазывать завесы.
Дверь замолчала. Молчала и Сме́шинка — она крепко спала.
История восьмая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка стала внучкой Божией
И видит Сме́шинка сон. Будто в чистом небе появилось далёкое белоснежное облачко, плывущее не над землёй, а к земле. Вначале оно походило на легкокрылую пушинку, словно чёлка у куклы-моргуньи. "Чёлка" снижалась, увеличиваясь на глазах, разрасталась, озарялась каким-то неземным сиянием, пока не превратилась в облако нестерпимо яркого, но приятного света. В нём слышались чьи-то благостные голоса, чарующее пение птиц, чувствовался дурманящий аромат цветов и трав. Облако нежно подхватило Сме́шинку и, покачивая, словно в колыбели, медленно вознесло её над землёй, над родным домом, над городом.
Облако источало такой ясный свет, что даже солнце казалось лишь блёклым жёлтым пятном; но он вовсе не ослеплял Сме́шинку, а спокойно озарял её глаза, душу, сердце. Девочка смежила веки, и ей почудилось, будто невнятный хор голосов смолк, и ему на смену явились до боли знакомые голоса другой бабушки — мамы отца — и дедушки, которые умерли прошлым летом, и даже прадедушки Максима: "Здравствуй, Сме́-ешинка... е-ешинка... инка-а-а!.."
Кто-то невидимый положил тёплую, мягкую, благоухающую руку на голову девочки, и её сердце встрепенулось от необъяснимой радости, а душа сладостно замерла в ожидании неведомого чуда. Тихий, но ясный добрый голос произнёс:
— Добро пожаловать, Сме́шинка, в Царство Божие.
Было так славно, умиротворённо и благолепно, что девочка даже не испугалась и спросила:
— Кто ты?
— Отец Небесный. Ты добрая, сострадательная, поэтому Я решил показать тебе Свои владения. Нравится тебе здесь?
— Очень! Значит, ты — Боженька, которого я видела в храме на Пасху? — воскликнула Сме́шинка.
— Можно сказать и так, ибо Я — в Нём, а Он — во Мне. Но ты видела Сына Моего Иисуса Христа, — сказал добрый голос. — Я послал Его на землю, чтобы Он среди людей Царство Божие установил. Однако не все люди Царства Божьего достойны. Зло творят. А ведь даже за малым злом теряется большое добро. Правду с неправдой путают, ибо правда и неправда одним языком сказываются. Не любят они друг друга, не любят ближнего своего.
— Кто такой ближний?
— В ком есть любовь, тот считает ближним своим всякого человека, какого бы роду-племени он ни был.
— А каким должен быть человек, чтобы ты принял его в царство своё?
— Я в Царство Божие никого не принимаю, — уже строже произнёс невидимый голос. — Сам человек должен построить в своём сердце Царство Божие. И служить Богу надо не только в храме, не словами, а добрыми делами, совестью своей. Помнишь, тебе бабушка сказку о совести рассказывала? Вот ты ещё маленькая, но сердце твоё отзывчивое, понимающее чужую боль, чужое горе. Я видел, как ты выброшенную куклу пожалела. И рисунок твой, Сме́шинка, Мне очень понравился. Ты нарисовала то, что сердце чувствовало, и назвала это — "Мир Божий". Значит, мир Божий в твоём сердце уже поселился, значит, и Я живу в твоём сердце, значит, ты одета в нежность и добро. Ты распахнула свою душу любви. Знай же, Сме́шинка, что отныне ты внучка Божия!..
Добрый голос становился всё тише и тише, пока совсем не угас в сияющих клубах облака. Вновь послышались благостные любимые голоса бабушки, дедушки и прадедушки: "До свидания, Сме́-ешинка... е-ешинка... инка-а-а!.."
И такой вкусный голос мамы:
— Сме́шинка, просыпайся, в садик пора!
История девятая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка доброе дело сделала
В садике воспитательница сказала:
— Ребята, с сегодняшнего дня в нашей группе будет новый мальчик. Зовут его — Миша. Хорошо играйте с ним и не ссорьтесь.
Затем воспитательница раздала всем детям чистые листы бумаги, фломастеры и сказала:
— Сейчас вы будете рисовать птиц — кто каких может. Нарисуете — я проверю. Приступайте!
И дети начали выполнять задание. Миша сидел за одним столиком со Сме́шинкой, и она видела, как он стал рисовать какую-то незнакомую птицу с красивым клювом. Лишь когда он принялся её раскрашивать, девочка поняла, что это скворец.
Другие детишки тоже не отставали: кто-то изобразил ворону, кто-то — иволгу, кто-то — дятла... А Сме́шинка расстроилась, ибо не умела рисовать птиц. "Пингвин хоть и не летает, но это самая настоящая птица", — подумала она и попыталась нарисовать пингвина. Однако у неё почему-то получился бегемот во фраке, стоящий на задних ногах. И Сме́шинка перевернула лист. А Миша уже заканчивал раскрашивать своего скворца. Красивая вышла птица! "Какой молодец Миша!" — порадовалась за новенького Сме́шинка и быстро нарисовала... скворечник.
Когда воспитательница проверяла рисунки, то больше всего ей понравился Мишин скворец. Она показала его детям и похвалила:
— Посмотрите, какого замечательного скворца нарисовал Миша!
Все детишки с завистью посмотрели на новенького.
— А где же твоя птица? — спросила воспитательница у Сме́шинки.
— Она — в скворечнике, — ответила опечаленная девочка.
А Миша, смущаясь, сказал:
— Моему скворцу этот домик понравился бы...
Через некоторое время воспитательница куда-то вышла. К Мише подошёл Костя — самый сильный мальчишка группы.
— Эй, новенький, ты рисуешь хорошо, а давай поборемся.
— Меня зовут Миша, — сказал новый мальчик.
— Подумаешь, Миша. Сейчас мы посмотрим, какой ты сильный, — сказал Костя и толкнул мальчика в грудь.
Миша упал.
— Слабак! — произнёс Костя и вернулся к детям, которые затевали какую-то интересную игру.
Миша встал с пола и, едва сдерживая слёзы, отошёл к ящику с игрушками. "А бабушка говорила, что в садике будет весело и интересно, — разочарованно подумал Миша. — А здесь так плохо!"
Дети увлеклись игрой, и никто не обращал на Мишу внимания. Он достал из ящика мяч и стал ударять им о пол, считая про себя: раз, два, три, четыре, пять...
— Отдай мяч! — услышал мальчик голос за спиной.
Миша обернулся. Перед ним стояла девочка, такая же веснушчатая, как и он.
— Отдай мяч, слышишь? — повторила она и топнула ногой.
— Возьми, пожалуйста, — сказал Миша.
Девочка схватила мяч и, даже не поблагодарив, побежала к ребятам. Они образовали круг и начали перебрасывать мяч друг другу.
Миша забился в угол и от обиды заплакал. Сквозь слёзы он с завистью смотрел, как дети играли мячом. Особенно часто мяч доставался Сме́шинке. Все мальчишки старались бросить мяч именно ей. Вот и сейчас мяч оказался у Кости. Он размахнулся и бросил его, конечно же, Сме́шинке. И тут случилось неожиданное. Сме́шинка ловко поймала мяч и... направилась к Мише.
— Миша, лови!
Мальчик едва успел подставить руки, но мяч поймал.
— Молодец! — сказала Сме́шинка. — Идём с нами играть.
Миша стал в круг. Как здорово у них получалось! Миша бросал мяч Сме́шинке. Сме́шинка — Мише. Миша — Сме́шинке. Сме́шинка — Мише.
— А мне? — кричал самый сильный мальчишка Костя.
— А мне? — кричала веснушчатая девочка Катя.
— А нам? — хором кричали остальные дети.
— Миша, — сказал Костя, — извини меня, я больше не буду драться. На, толкни меня.
— Зачем? Давай лучше играть, — сказал Миша и бросил ему мяч.
— И меня прости, — сказала Катя.
— Хорошо, Катя. Лови!
Когда воспитательница вернулась в группу, у Миши в глазах всё ещё стояли слёзы, но он вместе со всеми смеялся. "Хорошо, что бабушка привела меня в садик, — думал Миша. — Здесь так весело и интересно!"
История десятая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка дарила цветы
Летним воскресным днём Сме́шинка с родителями и бабушкой отдыхала на даче, возле лесного озера. Папа занимался оконной живописью — красил окна дачного домика, мама и Тарасик играли в бадминтон, собачка Кусачка подавала им волан, бабушка с кошкой Хорошкой в подоле вязала внучке кофту и время от времени покачивала гамак, в котором устроилась Сме́шинка. По небу плыли редкие облака, забавно прятались за верхушки скрипучих сосен, будто играли в прятки со Сме́шинкой, вновь появлялись в проплешинах редколесья и медленно таяли над зеркалом озера. Ей казалось, что это не облака, а отары овец, время от времени заслоняющие солнце.
— Бабушка, а может Царство Божие быть в облаках? — вдруг спросила долго молчавшая Сме́шинка.
— Оно и в облаках, и в воздухе, и в соснах, и в озере, и в человеке — везде и во всём, — сказала бабушка. — Но это надо осознать, пропустить через душу, через сердце. Пропустишь через душу и сердце, прочувствуешь и боль, и радость всего живого на земле — тогда и придёшь к простой истине: настоящее Царство Божие — в самом человеке, в его сердце, в его душе. Ведь Боженька вдохнул в человека душу, чтобы можно было его навещать то ли в радости, то ли в горе.
— Бабушка, ты в моей душе, как в храме свеча. Я так хочу, чтобы ты не умирала! — сказала внучка. — Дедушка умер — и хватит!
Из-за "отары" вынырнуло солнце и ослепило глаза. Сме́шинка отвернула от него голову и увидела, что невдалеке на старом высоком пне сидит ворона и сонно клюёт клювом. Лишь изредка она встрепенётся, откроет глаза, повертит головой (нет ли опасности?) и снова погружается в дремоту.
Сме́шинка тоже смежила веки...
А на поляне — изумительное разнотравье, столько прекрасных цветов, такой восхитительный аромат! Но ворона на эту красоту — ноль внимания. "Наверно, у неё плохое настроение, — подумала Сме́шинка. — Сделаю-ка я доброе дело!" Она собрала на поляне букет синеглазых васильков, неслышно подошла к нахохлившейся птице и остановилась в растерянности. Девочка никогда ещё не дарила цветов и не знала, какие слова надо говорить. "Уважаемая госпожа ворона", — хотела сказать Сме́шинка, но потом подумала, что это слишком официально. "Может, так: "Милостивая государыня серобока?.." Но и это обращение показалось ей неуместным, Тогда Сме́шинка поднесла букет к самому клюву вороны и просто и жизнерадостно сказала:
— Каркуша!
Откуда было знать Сме́шинке, что госпоже вороне никто никогда не дарил цветов, и она не знала, как надо вести себя в таких случаях? Да и всё это произошло столь неожиданно для дремлющей вороны, что она ужасно испугалась, суматошно замахала крыльями, громко каркнула и полетела в безопасное место — на высокую сосну.
На ту беду возле своего дупла сидела ничего не подозревающая белка и грызла шишку. Увидев стремительно летящую ворону, маленькая грызунья подумала, что серая хищница хочет её растерзать. Белочка от страха выронила шишку и юркнула в дупло.
И надо же такому случиться: на том месте, куда упала колючая шишка, сладко спал в тенёчке заяц. Что мог представить себе спросонок трусливый зайчишка, нежданно-негаданно получив шишкой по лбу? Он, конечно, решил, что на него упала огромная сосна, под которой он сидел. Косой припустил куда глаза глядят. А ты знаешь, дружок: глаза у него глядят в разные стороны — вот и стал заяц петлять вправо-влево по лесной поляне. Лиха беда — начало. Всполошенный зайчишка нечаянно наступил лапой на цветок, из которого брала нектар хлопотливая пчела, и едва не раздавил её. Пчела уже приготовилась было ужалить своего обидчика, но того и след простыл. Раздосадованная, встревоженно жужжа, она вернулась к себе домой раньше остальных пчёл и увидела такую картину.
Воспользовавшись отсутствием хозяев, возле пчелиного гнезда на толстом суку удобно расположился медвежонок. Он засовывал свою лапу в дупло, шарил там недолго, а затем вытаскивал её и, громко причмокивая, облизывал. Так Мишка воровал мёд. Пчела прицелилась и, выпустив жало, уселась на измазанный мёдом нос косолапого воришки...
От неожиданности и боли сластёна не удержался на суку и сорвался вниз. Но тут его поджидала ещё одна маленькая неприятность — ёжик. Косолапик приземлился, точнее, приёжился на него тем самым местом, на котором у мальчиков его возраста держатся штанишки. А какие штанишки могут быть у обычного лесного медвежонка? Они ведь очень мешают лазать по деревьям. Представляешь, дружок, каково было ему упасть на колючего ежа! Мишке стало так больно и горячо, что он подумал, будто начался лесной пожар, и во все лопатки закосолапил к озеру, где возле старого пня всё ещё стояла Смешинка с букетом васильков.
Понимая, что разъярённый медвежонок вот-вот её растопчет, а убежать от него уже невозможно, Сме́шинка выглянула из-за своего букета и произнесла такую трогательную речь:
— О, лучший друг всех зверей и птиц! Поздравляю тебя с праздником и дарю эти цветы...
Косолапый остановился и с удивлением воззрился на Сме́шинку, но цветы принял и даже, как истинный джентльмен, шаркнул лапой.
— А какой сегодня праздник? — озадаченно спросил он.
— Праздник хорошей погоды, — ответила Сме́шинка.
На своей щеке она вновь ощутила тёплую, мягкую, благоухающую руку Отца Небесного и... проснулась. Над ней склонилась бабушка и ласково гладила её лицо.
История одиннадцатая, в которой сказывается о том, как Сме́шинка сочинила
нескладушку
Когда Сме́шинка пошла в школу, научилась читать и выводить красивые буквы, её осенила замечательная идея — стать поэтессой! Сказано — сделано! Однажды и погода этому поспособствовала. До жёлтых сугробов осени было ещё далеко. Но клочья серой ваты небосвода напитывались, напитывались водой, и, наконец, полил дождь, но какой-то странный: словно с густых ресниц неба срывались крупные слёзы. А потом дождь пошёл под ручку с грозой! Однако мыслям Сме́шинки было уютно и светло. Заканчивалась суббота, и Сме́шинка воскликнула:
— Не торопись, воскресенье!
В голове у неё будто загорелись электрические лампочки, и, вдохновившись бабушкиным вареньем, девочка взяла ручку, лист бумаги и написала такое стихотворение:
В лошадь я впрягла телегу
И вчера поеду в лес,
Завтра бабушке Олегу
Привезла ведро чудес.
Ржёт телега, хвост трубою,
Лошадь тащится, скрипит
И четвёртой колесою
Неподкованно молчит.
Ясный полдень. Светит месяц,
Дождь под зонтиком идёт
Снизу вверх, грязищу месит
Лошадь задом наперёд.
Вот и дом. Труба из дыма
За кольцом клубит кольцо,
На деревьях зреют дыни,
Курицу снесло яйцо.
Дом залаял кошкой Муркой,
Чёрной-чёрной, словно снег,
Всё, закончилась прогулка.
— Здравствуй, бабушка Олег!
Запрягу я вновь телегу
И вчера поеду в лес,
Доброй бабушке Олегу
Бочку привезу чудес!
Довольная собой, поэтесса Сме́шинка старательно переписала стихотворение набело, поставила под ним свои имя и отчество — Смешинка Всеволодовна — и отправила письмо в редакцию детского журнала. Вскоре она получила ответ:
"Уважаемая Смешинка Всеволодовна! Стихотворение нам очень понравилось, но напечатать его в журнале пока не можем. Мы не слышали, как ржёт телега, не видели дождя, идущего под зонтиком. Нам казалось, что дыни на деревьях не растут, а яйцо не в состоянии снести курицу. Да и бабушек по имени Олег мы до сих пор не встречали. Мы передали эту замечательную нескладушку нашему литературному консультанту — дедушке Инфузории Панталоновне, и надеемся, что, пока ты, уважаемая Смешинка Всеволодовна, привезёшь бабушке Олегу бочку чудес, дедушка Инфузория Панталоновна даст ответ по поводу твоего стихотворения".
В весёлых книжках дыни, и духи,
И бочки превращаются в стихи!
История двенадцатая, в которой сказывается
о самом неудачном дне Сме́шинки
Следующий день был для Сме́шинки крайне неудачным. С самого утра пошёл занудливый дождь. По оконному стеклу уныло ползли капли воды, похожие на ленивых головастиков. Низкое небо было неласковое — как мачеха. В соседней комнате самоотверженно храпел папа — будто мотоцикл заводил. Из кухни раздался ласковый голос мамы:
— Сме́шинка, в школу опоздаешь. Иди завтракать!
"Подождём под дождём", — подумала Сме́шинка, продолжая обнимать подушку. Мотоцикл всё никак не мог завестись, зато дождь неожиданно прекратился, и выглянуло недовольное, заспанное, красное солнце, похожее на запрещающий сигнал светофора.
— Сме́шинка, сколько можно повторять? — В голосе мамы появилось недовольство. — Пора завтракать!
Мама сегодня была халатная — в серо-голубом халате...
— Мамочка, откликнулась девочка, — ведь завтракать — это значит завтра, а сейчас — только сегодня.
Мама вкусно рассмеялась:
— Хорошо, завтракать будешь завтра, а сегодня иди сегоднякать.
Пока Сме́шинка торопливо "сегоднякала", мама прошла в спальню, заглушила так и не заведённый мотоцикл и привела в кухню заспанных папу и брата Сме́шинки, которому спешить было некуда — он занимался во вторую смену...
По дороге в школу Сме́шинка увидела чёрную кошку. Она сидела на заборе и лениво жмурила свои зелёные глаза, будто не замечая девочку в плохом настроении. Не везёт ей с кошками: белые почему-то улепётывают во все лопатки, а чёрные — перебегают дорогу. Сме́шинка размахнулась и что есть силы ударила по забору ранцем. Забор остался стоять как вкопанный, кошка вовсе не испугалась, а только вытянула лапы и, выгнув дугой спину, укоризненно посмотрела на нарушительницу своего кошачьего покоя. В руке у Сме́шинки осталась ручка от ранца, а "Родная речь", "Арифметика" и пенал наперегонки с ранцем перелетели через забор. "Ну погоди у меня!" — с негодованием подумала озорница и угрожающе придвинулась к смелой кошке. Та, наконец, спрыгнула с забора и... перебежала обидчице дорогу.
Явившись в школу, Сме́шинка узнала, что за вчерашний диктант она и ещё несколько учеников получили двойки. Учительница Венера Ферапонтовна сказала:
— Будем делать работу над ошибками.
Сме́шинка работала добросовестно, но ошибок у неё было много, поэтому она торопилась и снова ошиблась: слово "пошла" написала через "а" — "пАшла". Учительница оставила девочку после уроков.
— Целую страницу будешь писать слово "пошла", — сказала она. — Я по-ошла пообедать. Вернусь — проверю.
И стала Сме́шинка писать, а перед глазами неотступно стояла противная чёрная кошка, из-за которой у неё сегодня выдался невезучий день.
Когда работа была закончена, Сме́шинка проверила исписанную страницу. Ошибок не было. "Теперь всё в порядке", — с чувством исполненного долга подумала она. Учительница задерживалась. Устав ждать, Сме́шинка взяла лист бумаги и написала на нём: "Венера Ферапонтовна, я выполнила задание без ошибок и пАшла домой"...
Дождь уже прекратился, но солнца не было видно, хотя под клёном привольно разлеглась жёлтая тень.
Если выдался невезучий день,
В этом, может быть, виновата лень?..
История тринадцатая, в которой сказывается
об удивительном происшествии, случившемся со Сме́шинкой
Назавтра в самом начале урока русского языка учительница вызвала Сме́шинку и сказала:
— Напиши на доске первое предложение домашнего задания, подчеркни в нём подлежащее одной чертой, а сказуемое — двумя.
Сме́шинка взяла тетрадь и переписала из неё предложение. В нём было пять слов, зато ошибок почти не было — всего семь.
— Ну, а дальше? — спросила учительница.
— Ах, да, подлежащее... сказуемое... Понимаете, Венера Ферапонтовна, — потупилась Сме́шинка, — в этом предложении нет подлежащего.
Ученика зашептались, удивлённые такой новостью.
— А куда же оно делось? — тоже удивилась учительница.
— Когда я делала дома уроки, мама поставила его в угол, — очень серьёзно произнесла Сме́шинка. — Я сидела-сидела, думала-думала, а мама сказала, что если я не найду в предложении главные члены, она поставит меня в угол вместе с подлежащим.
— И поставила? — поинтересовалась Венера Ферапонтовна.
— Да. Потом я пошла в школу, а подлежащее, наверно, осталось дома, — с сожалением сказала Сме́шинка.
— Хорошо. Предположим, подлежащее ты оставила дома. А где же сказуемое? — вновь спросила учительница.
— Его, кажется, папа взял с собой на работу, — ответила Сме́шинка. — Он у нас очень рассеянный: однажды, например, вместо бутерброда засунул в свой дипломат мамину косметичку — с ней и пошёл.
— Вот что, Сме́шинка, — рассердилась Венера Ферапонтовна, — я тоже оставила дома все отметки, кроме этой двойки. Ты её вполне заслуживаешь. Давай дневник.
Пока Сме́шинка доставала из ранца (папа уже приделал к нему оторванную ручку) дневник, учительница вызвала к доске лучшую ученицу класса Выручалкину, и та быстро отыскала в предложении эти таинственные главные члены. Для неё учительница нашла целую десятку! И тут случилось самое интересное!
После уроков Сме́шинка нехотя приплелась домой и, сказав родителям, что у неё болит голова, улеглась в постель: двойкой ведь не похвастаешься. Поздно ночью Сме́шинку, кажется, разбудил какой-то шум, доносившийся, как это ни странно, из её ранца. Сначала девочка испугалась, но потом любопытство взяло верх. Она открыла ранец и с удивлением увидела такую картину: в дневнике двойки и тройки, взявшись за руки, решительно наступали на единственную десятку по... русскому языку и требовали:
— Прочь, самозванка!
Как оказалась здесь десятка? Очень просто. Учительница перепутала дневники и двойку поставила в дневник Выручалкиной, а десятку — Сме́шинке. Взглянула озорница на отметку и залюбовалась ею — такой гордой, красивой, упитанной! И — увы — одинокой, незаслуженной. А отвратительные двойки и тройки по-прежнему напирали на писаную красавицу и гнали её прочь:
— Уходи! Ты чужая! Нам такие не нужны!
Однако что написано пером, то не вырубишь топором. Увидев, что Сме́шинка проснулась, двойки-тройки стали подпрыгивать, как рыбы на сковородке, и наперебой затараторили:
— Дорогая наша Сме́шинка, или мы, или она! Выбирай! Мы не можем допустить, чтобы среди нас появлялись какие-то десятки. Фи!
Сон это был или явь? Но Сме́шинка выбрала.
Для нас, дружок, остаётся тайной, что она делала весь выходной день, закрывшись в своей комнате. Может быть, ты догадался?.. Придя в понедельник на урок, Сме́шинка первая подняла руку.
— Хочешь сообщить, что забыла дома дневник вместе с подлежащим? — спросила учительница.
— Нет, хочу отвечать урок, — сказала Сме́шинка.
— Ну что ж, иди, рассказывай.
Сме́шинка отвечала блестяще! Без запинки пересказала два правила, быстро разобрала предложение и даже ответила на три дополнительных вопроса. Ай да Сме́шинка! Учительница с удивлением смотрела на девочку.
Так в дневнике у неё впервые появилась десятка. Заслуженная!
С двойкой и десяткой нет мороки —
Надо только выучить уроки!
История четырнадцатая, в которой сказывается о том,
Как Сме́шинка отправилась в трамвайное путешествие
Так уж получается: когда Сме́шинка придумывает какую-нибудь шалость — день в разгаре. Никогда ещё девочке не удавалось поозорничать с самого утра. Вот и сейчас — солнце высоко в небе, весёлых мыслей — кот наплакал, в школу идти не надо — каникулы. Бабушка в кухне чистит картошку. Солнечный лучик, отражаясь от кончика ножа, прыгает по потолку и словно показывает Сме́шинке язык. Кошка Хорошка лежит на табуретке, свесив передние лапы, и в такт движениям солнечного зайчика шлёпает хвостом по холодильнику. Чтобы чему-нибудь удивиться, Сме́шинка сделала брови, будто скобка открывается — скобка закрывается. Но тоска зелёная от этого фиолетовее не стала. "Придётся на трамвае покататься", — решила Сме́шинка и спросила у бабушки:
— Можно мне на экскурсию в трамвай сходить?
— Приспичило же тебе, Сме́шинка, — сказала бабушка. — Скоро обед будет готов.
— Ну, ба-а-абушка... И вовсе мне не приспичило, а призажигалило, — встрепенулась Сме́шинка. Разве можно было упустить возможность шутками-прибаутками поднять настроение? — А к обеду я вернусь...
Девочка подошла к бабушке, обняла её и поцеловала в тёплую щеку.
— Ладно, будь по-твоему, иди, внучка, и веди себя осторожно на улице!
Сме́шинка вышла к остановке, а тут и красно-жёлтый трамваище подкатывает. Тогда ещё трамваи не только по рельсам ходили, но и по расписанию. Со скрипом распахнулась дверь, и девочка вошла в салон. Едет она, никого не трогает, и её никто не трогает. Лишь какой-то пацан, торопящийся, наверно, в компьютерный центр, пялится на неё и, краснея от натуги, выдувает из жвачки пузырь. Он был в голубой рубашке — словно прикрытый куском неба. Сме́шинка, конечно, не обращает на него внимания. Приличная девочка всё-таки, хоть и веселушка. Но жвачка всё раздувается, раздувается, уже до самого носа Сме́шинки пузырь добрался и щекочет его. Тут она не выдержала и говорит мальчишке:
— Сдуйся, а то лопнешь!
Из-под пышной чёлки на мальчика любопытно уставились два василька.
Он очень обрадовался, что незнакомая девочка с ним заговорила, и ещё больше распузырился. Эх, знал бы мальчишка! От щекотания в носу Сме́шинке стало невмоготу и она маленько... чихнула. Несильно, всего в полчиха. Но... оглушительно лопнул жвачечный пузырь, а восхищённые глаза пацана на самый затылок полезли. Пассажиры переполошились и начали искать выход, а над задней дверью трамвая написано: "Выхода
нет". И трамвай от удивительного чиханья уже с рельсов сходит. Такая катавасия поднялась! Через секунду Сме́шинка обнаружила на своём носу чьи-то очки, а на голове пузыристого мальчика — литровый пакет, истекающий кефиром. Трамвай благополучно сошёл с рельсов и радостно уткнулся в осветительную мачту, на которой висело объявление: "Пропал попугай-полиглот Кеша..."
Вскоре явился дядя инспектор со шлагбаумом (это так Сме́шинка инспекторский жезл представила) и строго сказал:
— Виноватые — на месте, а остальные — кто куда!
— Это он виноват, он! — показывали на мальчишку оставшиеся пассажиры. — Это он жвачку взорвал, террорист!
— Следуй за мной! — приказал дядя инспектор, снимая с головы виновника как улику недовытекший пакет кефира. — Кто желает быть свидетелем?
Свидетельницей оказалась Сме́шинка, ибо "остальные — кто куда"...
Когда в своём кабинете дядя инспектор принялся задавать вопросы и заполнять протокол, Сме́шинка сказала, что мальчик тут ни при чём, а виновата она — чихнула неудачно.
— Ты мне брось рассказывать сказки! — рассердился дядя инспектор. — За дачу ложных показаний...
Сме́шинка очень испугалась, так как не знала, что такое ложные показания, и у неё от страха зубы застучали — будто горох по полу рассыпался. Лицо дяди инспектора было суровое и важное, а у Сме́шинки опять защекотало в носу, ведь она не дочихала в трамвае. Она хотела крикнуть суровому дяде: "Снимите, пожалуйста, фуражку и держите штаны!" Но не успела и снова чихнула, правда, посильнее, чем в трамвае. Однако всё закончилось почти благополучно: дядя инспектор оказался тренированным и из штанов, то есть из брюк, не выпрыгнул, только лопнул брючной ремень, а вот фуражка подскочила и повисла на портрете Феликса Эдмундовича Дзержинского, да загадочно исчез протокол...
Если очень хочется чихнуть,
Надо ль отправляться в дальний путь?
История пятнадцатая, в которой сказывается
о том, как Сме́шинке Дзержинский подмигивал
Когда форменное безобразие от чихания Сме́шинки прекратилось, и в кабинете осела почти вся пыль, дядя инспектор, поддерживая брюки, чтобы они из-за лопнувшего ремня не свалились, встал на стул, снял свою фуражку с перекосившегося портрета Феликса Эдмундовича и почтительно его поправил. Затем он открыл графин, стоявший на подоконнике, наполнил водой стакан и начал жадно пить. Казалось, некоторое время назад он был не на месте дорожно-транспортного происшествия, а в изнурительном путешествии по самой большой пустыне Сахаре и целую вечность не пил воды. Вода была очень вкусная, потому что дядя инспектор несколько раз прикладывался к добавке. А Сме́шинка от пыли и переживаний едва сдерживала себя, чтобы вновь не чихнуть, ведь воды в графине осталось совсем немного, лишь на донышке, — на второе чихание явно не хватит. "Вдруг он вспомнит о своём жезле, который почему-то завалился за шкаф, — подумала Сме́шинка. — В общем, неприятностей не оберёшься".
Наконец дядя инспектор закончил утомительную водно-выпивальную процедуру, отёр выступивший на лбу пот, взял чистый лист бумаги и, озаглавив его "ПРАТОКОЛ", снова принялся допрашивать мальчишку: как зовут? как фамилия? где живёшь? в какой школе учишься? Мальчик уже отвечал на эти вопросы до чихания Сме́шинки, и дядя инспектор записал все ответы в погибшем смертью храбрых протоколе. Даже Сме́шинка запомнила, что зовут мальчика Димой, учится он, как и она, в третьем классе, живёт с родителями в доме по улице Дзержинского... Надо же, взрослый дядя, а всё запамятовал и снова спрашивает! Дима тоже подивился его забывчивости и часто-часто заморгал.
— Что ты хлопаешь ресницами и пыль поднимаешь? — строго сказал дядя инспектор. — Отвечай на поставленные вопросы!
Сме́шинке было жалко мальчишку, ведь он никакого преступления не совершил. "А
может, в трамвае нельзя жвачку надувать? — предположила девочка и стала размышлять о том, что делать дальше. — Допустим, жвачку надувать опасно, ибо из-за этого неповоротливые каракатицы с рельсов могут сойти. Но чихать, видимо, тоже запрещается — вон дядя инспектор едва с брюками не поссорился, лишился ремня, протокола... Хорошо, что у него плохая память, и он о своём шлагбауме забыл. Допросив Диму, он станет задавать эти вопросы и мне. А что я отвечу? Здра-а-асьте, скажу, я — Сме́шинка, совершающая трамвайную экскурсию... Вот он уже спрашивает у мальчика номер домашнего телефона — будет вызывать родителей. Господи, бабушка моя так расстроится!.."
Девочка посмотрела на портрет Дзержинского: взгляд его был укоризненным, но совсем не страшным. Ей даже показалось, будто его левый глаз озорно подмигнул и снова принял укоризненное портретное выражение.
Тут Сме́шинка вспомнила, что бабушка обладает гипнотическими способностями. Однажды, когда Сме́шинка заболела и ночью никак не могла заснуть, бабушка сделала перед лежащей в кровати внучкой круговое движение рукой и, пристально глядя ей в глаза, негромко произнесла: "Пссс! Спи-усни, детка!" Девочка тотчас же провалилась в глубокий сон и проснулась только через двое суток — выздоровевшая, бодрая и жизнерадостная...
Вспомнив это, Сме́шинка решила действовать: "Может быть, и у меня получится?.." Дядя инспектор уже записал номер телефона родителей Димы, снял трубку и начал его набирать. Сме́шинка немигающе уставилась на дядю инспектора своими красивыми голубыми глазами, сделала рукой движение, позаимствованное у бабушки, и сказала:
— Пссс! Спи-усни, детка!
Однако "детка" как ни в чём не бывало нажимал кнопки телефона и с удивлением поглядывал на странную девочку, что-то шепчущую и размахивающую рукой. "Что делать? Неужели мои усилия напрасны?" — думала Сме́шинка. И тут её осенило! "Разве может быть деткой взрослый дядя в строгой форме с погонами, на которых блестят забавные безделушки, похожие на звёздочки?" Сме́шинка вновь нарисовала рукой в воздухе бублик и произнесла:
— Пссс! Спи-усни, дядя инспектор!
Дядя инспектор уже набрал нужный номер и сказал:
— Алло! Здравствуйте! Это квартира...
И захрапел. Прямо в трубку! Оказывается, он храпит ничуть не хуже, чем папа. Даже наоборот. Если папино храпение можно сравнить с заводящимся мотоциклом, то дядя инспектор вполне заменяет уже заведённый трактор. Вот и сейчас на другом конце телефонного провода родители Димы, вероятно, думают, что им позвонили с полевого стана, где вовсю кипит посевная работа, но из-за шума трактора не слышен голос звонящего.
Мальчишка с восхищением смотрел на свою спасительницу, а Сме́шинка случайно бросила взгляд на портрет Дзержинского и увидела, что он тоже спит, правда, одним глазом. Второй глаз, тот, которым он несколько минут назад озорно ей подмигивал, был открыт и взирал из-под потолка по-прежнему укоризненно. "Значит, мои чары действуют не только на людей, но и на портреты известных революционеров", — подумала Сме́шинка, однако не стала окончательно усыплять Феликса Эдмундовича. Во-первых, должен же кто-то следить за порядком в кабинете дяди инспектора, пока тот спит, а во-вторых, все школьники знают, что Дзержинский очень хорошо относился к детям, особенно к тем, которые остались без родителей во время Гражданской войны...
Дядя инспектор склонил голову с телефонной трубкой на правый погон и громко выводил тракторную посевную рапсодию. Сме́шинка подошла к нему, с трудом вызволила из его руки трубку и приложила к своему уху. В ней звучал мужской голос, наверно, Диминого папы: "Алло, ничего не слышно! Говорите громче!"
— Это не проказы, а проверка связи! — громким басом произнесла девочка и опустила трубку на рычаг.
Дима всё ещё не оправился от изумления, но страх взял своё, и он прошептал:
— Побежали? А то он проснётся!
— Он будет спать долго, — сказала Сме́шинка и громко рассмеялась.
Вдруг богатырское храпение прекратилось, дядя инспектор тоже захохотал, почмокал губами и скомандовал:
— Виноватые — на месте, а остальные — кто куда!
Дима словно прирос к стулу, на котором сидел, и от страха закрыл лицо руками. А Сме́шинка сказала:
— Какой добросовестный дядя инспектор — даже во сне исправно службу несёт! Не трусь, Дима, это он спросонок бормочет.
На прощанье девочка взглянула на портрет Дзержинского, как на строгого, но доброго знакомого, и ей почудилось, будто он вновь подмигнул своим открытым глазом.
Когда Сме́шинка и Дима вышли на улицу, трамвай, любящий целоваться с осветительными мачтами, уже стоял на рельсах и от него готовился отъехать автомобильный кран, поставивший целовальщика на путь истинный. В траве лежали седые космы тополиного пуха.
— Как тебя зовут? — спросил Дима, и его губы с приклеенными остатками послевзрывной жвачки впервые расплылись в красивой улыбке — точно гуси-лебеди на юг полетели.
— Сме́шинка.
— Очень кстати имя... А меня можешь называть Дымком. Про меня в классе такую говорилку придумали: нет Димы без огня.
Дима нагнулся и поднял с асфальта исписанный корявым почерком лист бумаги: буквы вкривь и вкось, словно пьяные каракули поддерживают друг друга, чтобы не упасть. Зато сверху буквы ровные, крупные, откормленные — "ПРОТАКОЛ". Это был тот самый таинственно исчезнувший протокол, который, вероятно, захотел покончить жизнь самоубийством, выбросившись в форточку, когда удивительная девочка неосторожно чихнула.
— Классно ты чихнула! — сказал Дима, передавая Сме́шинке служебное произведение дяди инспектора. — Мне бы так научиться!
— А почему здесь написано "протАкол", а на том листе, который остался на столе, — "прАтокол"? — спросила Сме́шинка. — Как правильно, ты знаешь?
— Я бы написал: "прАтАкол", — сказал Дымок.
— Почему?
— Мне буква "а" больше нравится. Она такая весёлая и красивая, как ты! А "о" похожа на пресный бублик с дыркой.
— Значит, например, слово "повар" ты напишешь правильно — через "а", ведь проверочное слово "ва́рит"?
— Нет уж! — не согласился Дима. — Надо писать "повОр", потому что это тот, кто ворует продукты из столовой. И проверочное слово — "вор". Впрочем, может, и повАра встречаются...
— Да-а, с тобой не соскучишься, — обрадовалась Сме́шинка.
— С тобой — тем более, — сказал Дымок и вновь гусе-лебедино заулыбался. — Ты похожа на ромашку. Тебя посадить бы на поляне, ходить вокруг тебя и гадать: любит — не любит?..
Автомобильный кран прощально-приветливо покачал Сме́шинке и Диме своей жирафьей стрелой и поехал по очередным воспитательным делам.
Трамвай затрезвонил и тоже тронулся с места. Подул ветер — и Диму как ветром сдуло. "Какой резкий звонок у трамвая!" — недовольно подумала Сме́шинка и... проснулась. Будильник звенел и звенел...
— Жаль, что улыбка Дымка — это лишь во сне, — огорчилась вслух Сме́шинка... — И про "повОра" он здорово придумал...
Друзья находятся везде,
Но познаётся друг — в беде!
История шестнадцатая, в которой сказывается о том,
как Сме́шинка встретила свой день рождения
Послезавтра — Рождество Христово, а сегодня у Сме́шинки день рождения. Утром, перед уходом на работу, родители вручили дочери подарки: мама — красивое розовое платье, папа — мобильный телефон. Накануне вечером бабушка поддалась на нетерпеливые уговоры внучки и преподнесла ей вязаные тёплые варежки и носки. Только Тарасик сохранял олимпийское спокойствие. Правда, за завтраком, зевая и потягиваясь, брат неудачно сострил: "С Новым годом, сестричка!" — и, как ни в чём не бывало, куда-то исчез, хлопнув дверью.
Сме́шинке, конечно, стало грустно, однако виду она не подала. Да и кому подавать — прихворнувшей бабушке или кошке Хорошке? Тем более грусть — это улыбнувшаяся печаль. Улыбнувшаяся!..
Помыв посуду, девочка вышла в прихожую и на трюмо увидела лист бумаги, сложенный пополам. Развернула его и прочитала: "Сме́шинка, я полетел к Вадиму играть в шахматы. Привет!!! Кстати, срочно загляни в холодильник. Тарасик".
В холодильнике, к своему удовольствию, Сме́шинка обнаружила мороженое, завёрнутое в записку: "На здоровье! А теперь пойди в детскую и загляни под кресло"...
Под креслом лежал конверт с фотографией. На Сме́шинку смотрела... Сме́шинка — смеющаяся, счастливая, с букетом роз, которые она так любит! Это Тарасикова работа — сфотографировал её первого сентября на общешкольной линейке, а она ему тогда сказала: "Я такая нефотогигиеничная!" Сме́шинке ещё незабудки нравятся; правда, она их "вспоминалками" называет... Кроме фото, в конверте была очередная записка: "Я выполнил своё обещание — фотокарточку сделал. Ты только взгляни на люстру в зале!"
Взглянула. Пришлось идти за табуреткой, чтобы достать конфету "Селена", перевязанную розовой лентой (любимый цвет!), и записку: "Финиш — в шкафу!"
Сме́шинка громко рассмеялась:
— А-а-а, вот, негодник, в какие шахматы "улетел" ты играть! Ну, погоди у меня!
И она решительно направилась в родительскую спальню, с радостным нетерпением представляя, как будет шутливо колотить Тарасика по спине.
— Вы-хо-ди!
Брат был нем как рыба.
— Ах, так?
Сме́шинка дёрнула дверку шкафа. К ногам упал лист бумаги. Почерк у Тарасика крупный и аккуратный: "Сестричка, поздравляю с днём рождения. Пусть для тебя поют самые голосистые птицы и цветут самые красивые цветы. Храни тебя Господи!"
На полочке стояла иконка Божией Матери с Младенцем...
История семнадцатая, в которой сказывается о том, как
наступило Рождество Христово
Сегодня Рождество Христово, а зима утопает в дождях. Но в сердце Сме́шинки с самого утра проснулась светлая радость; и дождь — как елей: не льёт, а мироточит. Ей почему-то представилось, что, когда она родилась, Боженька вложил в её душу маленький сияющий бриллиантик. А если кто-то невидимый (наверно, Ангел Хранитель) нежно прикасается к нему, словно к струне арфы, рукой — бриллиантик и сверкает, и звенит, звенит, наполняя Сме́шинку, всю землю, всю вселенную дивными звуками, а глаза девочки — тихой серебряной грустью-радостью.
Радость Рождества не зависит от количества выпавшего снега или пролившегося дождя. Ведь в мир явился Спаситель, Сын Божий! Очень уютно душе у лампадной свечи! И глаза Младенца на иконе с Богоматерью, которую подарил Тарасик, такие живые! И мысли у Сме́шинки — высокие, светлые, небесные, добрые. А другие мысли — озорные, смешливые, несерьёзные, неуместные сегодня — куда-то разбежались, попрятались, как мыши от кошки Хорошки.
В душе рождается неведомое доселе глубокое, сострадательное чувство — любовь. Оно ширится, разрастается, согревает душу, заполняет сердце... Только сейчас Сме́шинка понимает, что душа и сердце без любви — будто дом без крыши.
Как хорошо, когда под рукой есть ручка, чистый лист бумаги, а в душе и сердце любовь! И Рождеством Христовым наполнен мир! Сме́шинка вспомнила свою нескладушку и шутливое письмо из редакции детского журнала... Рука потянулась к ручке и бумаге, и побежали по белому листу ровные строчки, словно капли дождя по оконному стеклу:
Рождество — как весна:
Спит ручей у порога,
А душа так ясна!
И... предчувствие Бога.
Не земля будто — новь
Под моими ногами,
И сияет любовь
Над седыми снегами,
И ликует во мне,
Словно хор в поднебесье
На лазурной волне,
Пребожественной песней.
В детском сердце весна,
Спит ручей-искуситель,
А душа так ясна!
В мир явился Спаситель!
Сме́шинка поставила восклицательный знак и глубоко вздохнула. Заколебался огонёк свечи, и девочке показалось, будто дрогнули ресницы Младенца на руках Богоматери...
| |
|
Христианское творчество / Боровой Евгений Васильевич / Божия внучка (Сказы о доброй девочке)
