Четвёртый раунд
Олег Ахмеров
Предисловие, что ли.
Вообще-то, такие рассказы пишутся, максимум за пять вечеров, но у меня в это время начался дачный сезон, потом меня одолела ипохондрия, потом меня "уволили по собственному желанию" с работы, потом я тихо запил, потом у меня начались психоаналитические размышления о том, как мне плохо, потом надоело всё, потом я подумал: «А, нужно ли это кому?" Вот, и наконец-то я собрался, так сказать отдышался, и написал этот рассказик. Написал как обычно, в своём стиле, с размышлениями о смысле бытия и разговоре о душе. Так, что, кому неинтересно "за жизнь", а нужны выстрелы и эротика, то это не ко мне, хотя, что- то такое будет...
Четвертый раунд.
1.
Зал бокса находился в двадцати минутах ходьбы от дома Романа, и он шел не торопясь, обдумывая тактику ведения сегодняшней встречи. Встреча предвиделась с сильной командой из Н-города и Роман еще, и еще раз обдумывал тактику, именно тактику, ведения боя с физически сильным боксером, возможно, что и «полуновичком», который, как правило, не боится нокаута и идет вперед напролом. С такими боксерами сложней всего, с ними приходится "рубится", что означает вести бой очень жестко, практически превратив его в драку, так как менее опытный, еще не подсаженный на нокаут боец, практически не боится встречных ударов и думает, что все эти "удары-точки" его не касаются. "Ну, что там: раз задело, два задело - это ерунда, а вот он то, молодой-здоровый, со своей силой кого угодно может послать в нокаут", - так думают многие здоровые боксёры-новички.
До зала оставалось перейти улицу, а там за пустырем и есть его спортклуб, переделанный, в свое время, из прачечного комбината, в коммунистическую бытность. Тогда заводы имели на своем балансе спортклубы, залы, бассейны и даже крытые ледовые площадки. Таким гигантом заводом оборонного комплекса и был завод "Пролетарий", а теперь, в посткоммунистическую эпоху сменивший название попроще: "Невзавод". Дотаций от завода уже почти не было, тренерам платили "копейки", вот клубы и вынуждены были выживать, кто как мог. Одним из прибыльных мероприятий и было устраивать командные матчи по боксу. Как раз сегодня и была такая встреча. Роман размышлял о последних своих боях, о том, что ему уже тридцать два, что с молодыми боксерами ему становится все тяжелей, что бокс из техничного, красивого вида спорта, превращается в рекламно-драчливый спорт, более походящий на профессиональный, где всем владеет "мистер доллар", что сегодня он за победу, "негласно", может заработать сто баксов ...
И в итоге все эти размышления, в последний год, сводились к одному - пора на покой, завязать, повесить перчатки на вбитый гвоздик и наслаждаться спортом у экрана телевизора. Но все же, что-то его еще держало в "любительском" спорте, не последним был и материальный вопрос, все-же дополнительный заработок в пару-тройку сотен баксов в месяц был для него существенным.
Олимпийского чемпиона из него не получилось, не стремился он к этому, да и мастером не стал, так в кандидатах мастера спорта и проходил, а все из-за своей натуры, так как ни перед кем не заискивал и не прогибался, а на сборы и чемпионат страны отправляли не всегда самых сильных ...
Сегодняшние бои, то есть соревнования по боксу, были с приехавшими боксерами из Н-города. Надо заметить, что, на удивление, небольшой провинциальный городок, на юго-западе М-области имел очень хорошую репутацию среди боксеров, ибо их школа бокса была одной из сильнейших в этом регионе, которая отличалась не только техникой, но и высокой физической подготовкой спортсменов.
Традиционно питерские боксеры являлись "технарями" высшей пробы, и их техника и тактика ведения боя была просто наивысшей, но и гости были хороши, как правило это сильные, накаченные ребята, правда занимающиеся еще только по три - четыре года боксом, ибо тех кто по более занимался и подавал надежды, того переманивали в Питер и далее в столицу.
"Надо бы придумать, какой-нибудь обманный финт, ведь нельзя всегда рубиться с этими молодыми драчунами" - обдумывал про себя Роман. В самом деле, в клубе знали и применяли его выдуманные финты, когда он делал не только обманные движения руками, ногами и туловищем, но и приемы, вроде "Замешательства-страха", когда соперник думает, что уже все - победа обеспечена, расслабляется и идет в атаку, нагло раскрываясь, забыв о защите, а на самом деле это "финт", ловушка и собранная в волю, мощная серия ударов заставляет соперника прижаться в угол к канатам, встать в глухую защиту и, порой, закончить дело с явным преимуществом. Другой финт был, когда он резко менял стойку с правой на левую, то есть временно "становился" правшой, начинал кружить соперника в обратную, невыгодную сопернику сторону, что вводило его в замешательство и, выждав нужный момент, мгновенно менял стойку на левостороннюю и наносил мощную серию ударов в раскрытую челюсть.
В последнем бою Рома вывел соперника из себя, запутав его ногами и корпусом. В середине третьего раунда, его как будто подменили, и он просто закружил и запутал соперника выпадами в сторону, уводя его ногами и делая попеременно "бабочку", любимый прием Мохаммеда Али. Результат был достигнут и его соперник, забыв о защите, немного опустил руки, сосредоточив все внимание на "танце" Ромы и всё же пропустил мощный удар правой от которого и "полетел" в нокдаун.
В общем, Роман был творческой натурой, боксом занимался со второго класса, достиг в спорте высочайшего совершенства, но затем в двадцать два года бросил бокс и восемь лет им не занимался. И вот уже больше года, как он снова в строю своего клуба. Ветеран, можно сказать, которого допускают самостоятельно проводить тренировки вместо тренера, если тот отсутствует, да и вообще выступать на всех высших соревнованиях и вот таких, "полулегальных" боях на деньги, с приглашением ведущих бойцов Питера и обязательным присутствием "буржуев", которые и спонсируют это мероприятие, делая ставки на тотализаторе. Для них, "буржуев", это очередное развлечение, как поход в казино, только ставки делаются не на фишки, а на людей...
Дорога к залу проходила мимо Троицкой церкви, точнее сказать, что спортзал и церковь были на одной улице, в метрах ста друг от друга. Месяц назад 18 мая Роман покрестился в этой церкви. Да, прожив тридцать два с лишком года, Роман осознанно, без новомодных штучек, сам, без крёстных и "ожидающего стола", почти втихаря, покрестился. Никому ничего не сказал, а только пришёл после таинства домой и, обняв жену, тихо на ушко сказал:
-Я теперь крещёный, моё счастье...
Троицкая церковь, утонувшая вся в листве вековых деревьев, стояла за мощной оградой из ажурных решёток на высоком фундаменте. Могучие деревья чудом сохранились сквозь военную блокаду, наверное, потому, что в одиночку их невозможно было спилить, а может и из-за того, что церковь перед войной превратили в охраняемый склад. Её купол и крыша колокольни чуть проглядывали сквозь эти заросли листвы, только купольный крест, стоящий в кораблике, одиноко светился золотом на плывущем небе. Казалось, что небо это океан или море, а кораблик в этом океане везёт большой крест и этот крест никогда не сможет утонуть или сгинуть, настолько крепко и основательно он держится в этой стихии. Роман взглянул на крест, перехватил сумку в левую руку, а правой перекрестился.
-Помоги мне, Господи,- сказал он негромко и отворил дверь в спортзал.
2.
- На ринг вызывается..., - послышался голос из динамика в зале и Роман, услышав свою фамилию, уже разогретый и подготовленный к бою, полез под канаты на ринг.
Рефери подошел отдельно к каждому боксёру в его угол, посмотрел у каждого липучки на перчатках, внимательно осмотрел брови и скулы, затем, незаметным движением для окружающих, указательным пальцем сделал щелчок по трусам. В ответ послышался звук от бандажа, этакой выпуклой раковине под трусами, для защиты интимных мест от удара ниже пояса и удовлетворённый внешним осмотром бойцов, рефери вышел в центр ринга и пригласил боксеров подойти к нему. Роман и его соперник Иван слушали почти заученные слова рефери о ведении боя корректно, соблюдая правила, а в дополнении судья в ринге еще сказал:
-Ребята, покажите красивый, технический бокс, не устраивайте "рубку".
В ответ Иван заулыбался, с каким-то подозрительным ехидством, в его глазах горела жажда, жажда драки, жажда не красивого бокса, а эффектного нокаута и желательно прямо сейчас, в первом же раунде.
-Боксёры пожали друг, другу руки,- обратился к ним рефери, затем, уже обращаясь к секундантам, продолжил,- Ваш боксёр готов? Ваш боксёр готов? ... Бокс!
Небольшая трясучка и волнение, которое обязательно бывает перед выходом на ринг прошли сразу же после гонга, когда начался сам бой.
Обычно первый раунд является, так сказать, разведывательным. Боксёры присматриваются к тактике противника, оценивают его ведение боя на разных дистанциях, ищут минусы в обороне, стараются не раскрыть свои слабые стороны, больше работают на дистанции, а не идут сразу в активную атаку, ибо соперники ещё оба сильны и не устали, как, допустим, в конце третьего раунда. Но это правило действует с умными и опытными боксёрами, новичкам-гордецам и очень уверенным в себе боксёрам эти правила, как говорят, не писаны.
С первой секунды Иван бросился на Романа, осыпая его прямыми ударами. Атака носила вид устремлённого к победе, готового в сию же минуту посадить на нокаут соперника. Да, Иван был и выше, и накаченнее Романа, похоже, что силушкой его Бог не обидел. Всё его молодое, двадцатилетнее тело пылало здоровьем и красотой, в нём не было ни капли жира, казалось, он создан быть великолепным спортсменом. Удары были в основном только прямые, очень сильные, бил он только в голову. По всему виду выходило, что боксёр был очень крепкий, выносливый и очевидно, что и сам он будет хорошо держать удары. В категории тяжёловесов, до 91 килограмма удары слабыми не бывают, конечно, это не супертяжёлый вес, где удар может доходить до полутоны, но и в этой категории бывает достаточно хорошего удара, даже через защиту, что бы соперник "поплыл". К тому же разница в весе была существенной, очевидно, что Иван сгонял вес и его норма в другой, высшей категории, но зато здесь, в этой категории он чувствовал своё весовое преимущество.
Рома всё понял сразу, рубка будет с первой же секунды, но такого наглого натиска, даже он не ожидал. Иван попытался прижать первой атакой Рому в угол, ошеломить его своими мощнейшими ударами в голову, заставить противника почувствовать всю силу его ударов, морально сбить соперника своей лихой атакой. Про таких ещё говорят,что их ноги бегут впереди туловища. Первые удары прошли в скользь от подставленной защиты, один удар от размашистой правой попал в ухо Роману. Ему нужно было сбить спесь с этого прыткого новичка и поставить бой в своё, правильное русло. Роман уходил к канатам в угол защищаясь от ударов, затем сделал ложный выпад в лево, показывая своим корпусом, что мол уходит влево, а сам делая резкий уклон вправо и видя, что Иван повёлся на этот обман, еще чуть наклоняясь, сделал очень точный короткий удар правой в живот. Удары в живот обычно имеют цель сбить дыхание, после таких ударов боксёру необходимо, как говорят, перевести дух. Этого то и добивался сейчас Роман, пытаясь укротить разъяренного Ивана. Удар был хорош, Иван не ожидал такого, и его дыхание сбилось, стало заметно - ему не хватает воздуха, он ещё по инерции сделал пару ударов "в воздух" и его атака захлебнулась. Роман воспользовался ситуацией, довершив дело "двоечкой": левой в голову - правой опять же в туловище. Первая спесь сошла с Ивана, он понял ,что имеет дело с опытным профессионалом, но его гордость и сила не могли противостоять очевидному, тому, что не всегда побеждает сила, необходимо мастерство, ум , тактика, дух. Через несколько секунд мощь Ивана обрела новый, уже злобный оскал. Он понял, что сразу задавить соперника не удастся, а придется планомерно выбивать его на дальней дистанции своими мощными прямыми ударами. Его предупреждали о том, что его соперник Роман является хитрым технарём, что он любит финтить и обманывать, но, что он так ловко уходит от его натиска, так передвигается и кружит по рингу, постоянно делает какие то "неправильные" выпады, а ещё и сильные удары в корпус, которых он раньше ещё ни от кого не получал, немного сбило его с толку.
К середине раунда бой понемногу выровнялся и стал примерно равным. Иван всё так же старался бить только в голову, удары были очень мощные, но всё же несколько размашисты, иногда он "проваливался", когда Роман ловко уходил с поворотом от удара. В такие моменты Роман опять "подсаживал" Ивана на удар в корпус. Иван, как несокрушимая скала, с лёгкостью переносил все ответные удары в корпус Романа и казалось, что эти удары ему не приносят никакого вреда, но он не знал, что их цель была не сиюминутно свалить его в нокаут, а цель этих ударов была в планомерном выбивании дыхания противника, что бы постепенно привести его к кислородному голоданию, а там, в следующих раундах боксёр уже просто скиснет.
Иван ещё пару раз попытался сделать мощные атаки с выпадами вперёд, что бы прижать соперника к канатам, но Роман ловко уходил в сторону и атаки проваливались. Всё-таки жажда нокаута, злоба и сила этого боксёра рвались наружу, искали выход из своего могучего тела и такой случай в первом раунде представился. Тогда Роман чуть поскользнулся на влажном от пота полу, а рефери не приостановил бой. Роман в этот момент оказался близко к канатам в углу, да ещё и снизу. Вот тогда то и пришёл тот великолепный случай Ивану "посадить" на нокаут Романа. Удары посыпались ожесточенно, не очень точно и всё в голову. Роману, прижатому в угол, было мало манёвра, мощный корпус Ивана, с широко расставленными ногами не давал прохода. На такие случаи у Романа была отработана "домашняя заготовка". Он ею ещё ни разу не пользовался в боях, не было случая, но сейчас настал момент, когда необходимо было её применить. Роман резко наклонился вправо, когда соперник бил ему левой в голову, затем сделав быстрый шаг от угла еще правее, максимально надавил назад на канаты корпусом, чтобы между ним и Иваном появился проход, затем ещё больше наклонился вправо и оттянутый от канатов, как пружина поднырнул под левую руку Ивана и сделал короткий боковой удар правой в голову, Такой удар в боксе именуется хук, а подсесть на этот удар называется съесть хук. Такого моментального, быстрого манёвра и ответного хука не ожидал никто, ни рефери, ни сам Иван. Удар был мощным и попал точно в цель, в скулу. Челюсть от удара вместе с головой, как на шарнире полетела влево, размашистые руки Ивана, как плети, повисли в воздухе без движения. Всё его тело вдруг обмякло и пошло вниз. Рефери проскочил между боксёрами и, отстраняя Романа к белому углу, устремился к подсаженному на ударе Ивану. Иван стоял на четвереньках, его глаза были черны, он был в нокдауне и ничего не соображал, его сознание оставило на некоторое время его, но сила и воля ещё держали тело, хоть и на коленях, но на ногах. Рефери начал отсчет:
-...три, ... четыре, ... пять,... шесть,- медленно считал рефери, вглядываясь в глаза поднимающемуся с колен Ивану.
Роман стоял в углу, ему тоже прошла пара встречных ударов, но всё-таки удары были или вскользь или от защиты руками, когда их смягчают перчатки, а потому не имели прямых, точных попаданий, от которых он и сам бы мог быть в таком же положении, как его соперник.
Внезапно, на цифре шесть раздался спасительный для Ивана гонг, известивший о конце раунда.
"А, то... Ты думал я с тобой цацкаться буду?"-размышлял про себя Роман,-
"Ты думал я, что, совсем, что ли слабак? Нет, братец, я и не таких вырубал, хоть ты и здоровее. Погоди, браток, я тебя научу техничному боксу. Я из тебя эту дурь выбью, своей техникой, своим умением, своим духом. Духом не злости и злобы, какая у тебя из глаз лезет, а духом истинного воина, воина-соперника-спортсмена, который не злобой, а может даже, добром побеждает. Ты, как немец, на Чудском озере, свиньёй на меня пошёл, напролом, а я тебя буду побеждать как Александр Невский. Как он там говорил то: "Не в силе Бог, а в правде", вот я тебя истинным мастерством, техникой то и возьму. Я же видел твой злобный оскал, Ваня, твою усмешку с издёвкой, а значит, что? Твой дух, Иванушка, есть дух не Божий, значит, что помощник у тебя в бою неправедный, поэтому-то ты и проиграешь, милый друг, потому, что Бог сильнее всей своей созданной твари и у меня, сегодня он - генерал. А, у тебя главнокомандующий злобный дух, тьфу на него. Недавно при крещении плевался, на сатану, а теперь вот сплёвываю в выдвижную раковинку, из своего угла..."
3.
Роман сидел в своём углу, минута отдыха подходила к концу. Секундантом был его тренер, Виктор Васильевич, он отлично разбирался в боксе, был из старой Шатковско-Попенческой гвардии, то есть опытным технарём, неоднократным чемпионом Ленинграда и Союза. Виктор Васильевич махал полотенцем, делал пируэты вокруг Ромы, массировал мышцы на шее и бицепсах, затем прижавшись вплотную, потихонечку наставлял:
-Рома, самое главное ты сделал, теперь он не полезет как сначала полез, но будь всё же осмотрительным, как бы он не сделал какую пакость, от этих молодых всего можно ожидать, ведь рефери не наш, он не Питерский, его тут не знают и может закрыть глаза на многое, может ему проплатили? Как он, паршивец, не приостановил бой, когда ты поскользнулся,- потом, посмотрев в сторону судьи в ринге, уже тише выругался.
В это время Иван озверело смотрел на Романа, казалось, что он его гипнотизирует. Вокруг него суетились два секунданта, что то подсказывая и показывая руками какие то удары, махали полотенцами, приподнимая трусы, что бы ветерок обдувал и там. Всем своим видом он показывал, что он готов взять реванш, что сейчас он вновь покажет кто хозяин ринга, что он опять займёт центр квадрата и начнёт давить и давить, молотить и молотить в голову, в голову, что бы сокрушить этого вертящегося и уклоняющегося от него "старичка". "Куда тебе,- думал про себя Иван,- Тебе уже тридцать два, устал, поди, я пришел на твоё место, я сокрушу тебя, и тебе не помогут никакие там твои уловки и прыжки. Мне теперь про тебя всё известно и у меня против тебя кое, что припасено".
Из динамиков слышалось: " В красном углу ринга мастер спорта по боксу Иван Беляев, ему двадцать лет, боксом занимается четыре года, является чемпионом Южного военного округа. В своем активе имеет семьдесят три боя, шестьдесят пять их них победил, двадцать боёв закончил досрочно..."
"Так вот откуда он, да ещё и мастера в спортроте получил. Всё ясно, значит со службы сразу в бой, денежки зарабатывать, ну, ну. Подготовочка то не блещет, у нас бы в клубе за четыре года стал бы почти профи, а тут ещё провалы в атаках, размашистые удары, да и двигается плохо, челночёк вообще никакой, по нашим меркам полуторагодовалый новичок, а поди ж ты, уже мастер спорта...",- размышлял про себя Рома.
Под канаты залезла красивая, длинноногая девушка в бикини и, пройдя по кругу, показала всем цифру два. Все взоры, конечно, были направлены не на номер начинающегося раунда, а на те женские прелести, от которых мужчины, порой сходят с ума. За те несколько секунд, что была девушка на ринге Иван подумал про себя: " Вот так, через годик, расправившись с этим, а потом и с другими боксёрами, я буду выступать уже на международных профессиональных рингах и у меня будет счёт в банке, с шестизначной цифрой в долларах, и любая такая девушка, как эта, будет моей, если я этого захочу, а сейчас я размозжу голову тебе, Рома."
Раздался гонг и рефери, пригласив боксеров в центр, резко опустил руку и крикнул:
-Бокс.
Похоже, что отдохнувший, оправившийся и всё-таки ничего не понимающий Иван, ещё раз решил сделать "Блицкриг". При слове "бокс" Иван уже летел с ударами на соперника, его опять несла жажда нокаута, жажда будущих денег и мечта о красивых девушках, как эта, которая была только, что в ринге ... Он знал, что лучше выложиться сейчас, замолотить этого "технарика", опять прижать его к канатам и бить, бить, бить ему в голову, пока он не ляжет на пол.
" Вот тебе, бабушка и Юрьев день"- мелькнула в голове мысль у Романа, - « Так он ничего, дурашка, не понял, опять на ражён полез, что ж, тогда получай..."
Рома отбил атаку, простым резким уходом влево и правая рука Ивана второй удар прорезала уже в пустоту, он опять провалился и полетел к канатам. Роман не стал его бить сбоку, можно сказать безоружного, а дал ему возможность опять развернуться. Теперь Роман встал в центр ринга и уже Иван стал в роли обороняющегося, его злоба всё ещё изрыгалась из всего его вида, но он опять был в замешательстве, опять провалилась его атака. Роман резко поменял стойку на правостороннюю и, сделав выпад, вправо оттуда же нанёс боковой удар правой в голову и когда Иван "словил" удар в челюсть, то с разворотом нанёс мощнейший удар левой в печень. Такого удара Иван ещё никогда не получал, острая боль в печени и перебитое дыхание скорчили гримасу на его лице, но превозмогая все боли он всё таки продолжал делать вид, что всё в порядке и он ещё в полной силе. Рефери словил, всё-таки, его гримасу и остановил бой, посмотрел внимательно в глаза боксёру и "не увидев там" нокдауна продолжил бокс. Ярость Ивана дошла до крайности, он ругался про себя матом, говорил, что убьёт этого вертлявого, что просто ему как то не везёт, просто он его ещё не подловил, у него ещё полно сил, он всё ещё свеж,правда дыхалка стала его немного подводить, всё тяжелеё стали слушаться его ноги, в руках стала появляться некая вялость, но это всё ерунда , сейчас он соберётся и выдаст такую серию мощных ударов, от которых этот Ромашишка сразу завянет.
"Ну, что он ещё может?"- задавал себе вопрос Рома, и сам же отвечал себе - " Опять постарается собраться и сделать серию из своих прямых? Примитив, хотя в нём, что-то есть, наверное, это настырность, что ли. Упрямый малый, а ведь я где то, у святых отцов читал, что упрямство есть первый признак тупости. А как он поднимает свою левую ногу, когда хочет идти в атаку, Господи , да как же ему мастера то дали. Его левая нога - есть его предательница, не надо ничего и смотреть, не надо ловить взгляды, можно просто наблюдать за его ногами и они всё скажут, скажут, когда он ударит, скажут, когда он бросится в атаку, скажут, когда он устал. А ведь он уже устал, он конечно ещё в силе и смог бы уложить и не одного, но он уже бесится, а это первый признак того, что он уже не контролирует себя и будет ещё больше ошибаться..."
И всё таки Иван сделал свой "выход", похоже, что он мобилизовал всю свою силу, весь свой азарт, всю злобу и с новой ,какой то сатанинской силой бросился в атаку. Удары были ещё более размашисты, они состояли из одной непрерывной серии прямых "левой-правой" в голову, последние удары были уже не боксёрские, с акцентом точкой, а походили на толчки. Роман был готов к такой атаке и видя, что это возможно последний вдох или агония разъярённого зверя, который будет идти напролом ради победы, ради его, лучшей жизни. Пару ударов всё таки прошли сквозь защиту и это были, конечно же, удары открытой перчаткой, тем местом, где нет войлока, это конечно не костяшки кулака, а ладонь, но ладонь то в кулаке и такой удар порой бывает покруче прямого попадания в челюсть.
Рефери конечно "не видел" этих нарушений, и замечания Ивану не сделал.
" А теперь у меня будет два синяка,- думал Рома,- один под глазом, другой в ухе и все из-за удара открытой перчаткой. Как всё- -таки паршиво, когда не соблюдают правила и стараются любым способом вырвать победу. Ну, что ты так озлобился Ванюша, - продолжал размышлять в бою Рома,- Что милый, ты уже устал, наконец-то. Да и я братец уже порядком вымотался. Что, думаешь кружить и финтить легко, подожди дружок, у нас еще полминутки в этом раунде есть, я тебе еще разочек в животик огрею, и ты будешь знать как на старших нападать, сломя голову. Ведь тебя же рефери предупреждал, что бы ни устраивать драки, а показать техничный бокс, а ты, что наделал ..."- так продолжал про себя Роман мысли вслух.
Боксеры порядком устали и выдохлись к концу второго раунда. Да, всё-таки человек не машина и молотить, вкладывая всю силу и тяжесть своего тела в резкий удар, да еще и получать сдачи беспредельно долго невозможно. Некоторые подумают "Да, что там три раунда, по три минуты? Ха, ха - ерунда". А на самом деле, если бой идет жёстко и граничит с дракой, то это, прежде всего сверхвысокое нервное перенапряжение и стресс. Обычно, после боя, трясутся руки еще около получаса, пока не отмокнешь в душе, да и голос дрожит так, как будто ты рыдал и всё ещё плачешь. Конечно бой - бою рознь и все же, что там говорить, если врачи подсчитали, что при ударе в голову, в мозгу лопается около пятисот микрососудов, о как. А сколько вывихов, выбитых пальцев, рассеченных бровей, ушибленных ушей, выбитых зубов и вывихнутых челюстей? Да и смертельные случаи бывают - сердце иногда просто может не вынести нокаутирующего удара. И все-таки, если бокс техничный, физически совершенный, не проплаченный для извлечения наживы и зрелища, не коррумпированный, а такое бывает, то это очень полезное, красивое и скажу даже больше - совершенно безопасное мужское единоборство. Таким он, преимущественно, был в доперестроечное время, время коммунистической идеологии построения "рая без Бога". Тогда тоже было не все в порядке, но то, что творится сейчас это просто беспредел, в извлечении "Хлеба и зрелищ".
Оставалось около тридцати секунд до конца второго раунда. Человеческая "машина-молот", в виде боксера, мастера спорта Беляева Ивана, все-таки стала сдавать, он все чаще отходил назад, опускал руки для отдыха, ноги, которые и так-то плохо знали боксерский шаг, передвигались вообще обычным шагом. Иван уже просто ходил по рингу, дыхание было сбито, воздуху ему не хватало, сила и мощь стали уходить от него. В глазах перестала чувствоваться злоба, а больше виделась отрешенность и усталость.
До сей поры Иван еще ни разу не подпускал к себе в ближний бой Романа, хотя тот уже неоднократно делал попытки и какие-то выпады финты. Каждый раз он смог отбиваться и все-таки удержать его на дальней дистанции. В ближнем бою Иван чувствовал себя менее уверенно, во-первых он был повыше своего соперника, а во вторых его длинные руки не очень то приспособлены к ближнему бою, где необходима быстрота удара и сам удар является коротким и порой согнутыми руками.
Роман кружил, порхал как бабочка вокруг стоящего в центре ринга Ивана, он опять отдал ему центр, ради своей мобильности и наносил удары то слева, то справа, то в туловище. Иван не успевал реагировать на них, он почти "сдох", он только тупо, как бык, смотрел на финтящего Рому и "огрызался" нечастыми прямыми ударами, уходившими большей частью в пустоту. Наконец то бой шёл по сценарию Романа, такому, ради которого он не пожалел и себя, и рубился почти два раунда в этой драке, но сейчас... Роман сделал левый в голову, почти в прыжке и, поднырнув вплотную к Беляеву, сделал серию коротких ударов в живот, а потом, когда Иван невольно наклонился от ударов, то мощнейшим ударом правой снизу в челюсть выпрямил соперника по стойке смирно, с откинутой вверх головой. Иван, как подкошенный пулей, рухнул на пол. Рефери отстранил Романа опять в белый угол, а сам, наклоняясь над телом, смотрел на лежащего, на спине Ивана. Он лежал с расставленными ногами и руками, как пятиконечная звезда, капа вылетела изо рта и валялась в стороне, он дышал но по всему выходило, что он был в нокауте. Рефери начал отсчет:
-Раз..., два..., три...,- судья внимательно смотрел на Ивана, но тот еще не очухался, он еще лежал, но уже начал шевелить ногами и руками,- четыре..., пять..., шесть...,- медленно продолжал рефери.
Но, как это оказалось не странно, опять раздался, спасительный для Ивана, гонг и его секунданты втащили в свой угол.
"Вот тебе и крепкий орешек",- произнес про себя Роман.
4.
Виктор Васильевич, первым делом вытащил изо рта капу и стал обтирать Романа холодным, мокрым полотенцем, затем помассировал ноги и руки, причем всё молча, он не хотел говорить, он был недоволен судьею. Всё же, зная, что надо подбодрить, тихонько произнес:
- Молодец Рома, ты здесь лучший. Рефери проплатили, ставки сделаны на Беляева, поэтому судья и не прекратил бой после второго нокдауна. Мне шепнули, что если ты ляжешь под Ивана, то тебе дадут штуку долларов. Делай, как знаешь. Мне тебя учить уже нечему, если ляжешь, не осужу, деньги всем нужны...
-Да, деньги нужны всем,- только и ответил Рома.
В громкоговорители звучала дикторская речь о втором сопернике, то есть о нём.
- В синем углу ринга находится кандидат в мастера спорта Роман Сыромятников, ему тридцать два года, боксом занимается с десяти лет, учета боев не ведет. Является призером чемпионата нашего города, и чемпионом нашего общества,- на этом скромная речь оборвалась.
Роман сидел на, выдвинутой табуреточке и смотрел в противоположный угол. Там размякший и ошеломленный сидел здоровенный, накаченный парень с пушечными ударами, который за шесть минут выдохся, сломался, два раза побывал в нокдауне, но все же это был ещё боец, настырный парень, с великолепными данными, правда пока, что без "головы" и техники. В его глазах теперь отсутствовала злоба, нет то было похуже, теперь в его глазах было ехидство и что-то такое подленькое, что то такое, что он скрывал, но, что всё ещё давало ему надежду на лучшее.
Хотя, может быть, это все только казалось, тоже уставшему боксеру Роману Сыромятникову, сидевшему в своём синем углу ринга.
"Нельзя же судить и рядить человека только по его внешним данным, а то, что он такой боец, ну и Бог с ним..."- оправдывал свою неприязнь Роман.
Оставалось меньше полминуты и на ринге из под канатов появилась другая белокурая, в купальнике, девушка. Она держала в руке цифру три. Она оттянула на себя большую часть мужского внимания, и теперь Роман мог более пристально рассмотреть "буржуйскую" элиту и букмекерских прилипал. Они стояли в сторонке, за боковыми судьями и о чем-то недовольно спорили, очевидно, что ставки были высоки, и кто-то должен был крупно проиграть.
"Да, деньги нужны всем. На работе платят мало, заказов поубавилось, задавили конкурирующие фирмы из заграницы. Конечно, если бы Юлька сейчас работала, то денег бы нам хватало, но она сидит с маленьким Игорёшкой, и наверное ещё год будет сидеть с ним, пока не пристроим его в ясли или отдадим его уже в садик", - так, в оставшиеся секунды, перед третьим раундом, про себя мыслил Рома,-"Тысяча долларов, глядика, почти две моих месячных зарплаты, а надо всего то сделать вид, что прошёл удар, качнуться и припасть хотя бы на коленку. Тогда рефери сделает всё остальное - досчитает до десяти и будет выигрыш за явное преимущество. Наверное, и Виктору Васильевичу, что-то пообещали, а ведь у него тоже с деньгами непорядок, у него ещё хуже дела... Господи, что же делать? Помочь семье и тренеру или вырубить этого Ивана. А ведь Беляев знал, что его проплатили, поэтому то и ехидно улыбается, надеется всё же на своих спонсоров, гадёныш. Опять осуждаю, ладно мы посмотрим на тебя в третьем раунде, посмотрим, как ты себя будешь вести, может я и упаду, ради твоего нравоучения, если ты поймешь, с кем связался, дурачёчек. Ой, опять обозвался, прости Господи... Да, деньги, деньги, деньги - рублики, франты, фунты стерлинги, да тугрики... Как там в библии, что то,что нельзя служить двум господам - Богу и золоту, что ли. Так, что? Я не буду сейчас служить Богу? Видать получается так, раз я за деньги предаюсь, но ведь я плевал на сатану и отрекался месяц назад от всех дел его, когда крестился..."
Прозвучал гонг и бой заставил мозг Романа работать на бой, на победу.
"Да пёс ними, с этими деньгами, я на них и не рассчитывал, это во мне жадность проснулась. Конечно же, как же, на халяву срубить тысчонку..."- уже упрекал себя Роман за минутную слабость.
Отдохнувшие спортсмены ринулись в бой. Беляев опять гнал своего соперника, опять он надеялся на свою молодость и силу. Однако, третий раунд-это вам не первый. И даже пятнадцатираундовые бои тяжеловесов-профессионалов ,порой не могут сравнится с обыкновенным трёхраундовым боем ,прошедшим с полной выкладкой боксёров, когда к концу третьего раунда соперники "висят" друг на друге, а удары вялые и неточные. Беляев тоже начал "киснуть", всё же два нокдауна сделали своё дело и "дыхалка" его уже не могла вырабатывать нужный для боя кислород. Но этот, боец был действительно боец и надо отдать должное, бился он все, же до последних сил. "И откуда он взялся, этот Сыромятников? Меня предупреждали,что в моём весе здесь достойных соперников нет,- опять заняв центр ринга и сыпля удары в сторону Романа размышлял Иван,- Если я сейчас не прибью этого гадёныша, этого старого перца, то я не знаю ,что сделаю,- опять злился Беляев, -Я сейчас соберусь в самую свою сильную атаку и, так и быть, войду в ближний бой ,а уж затем правой поддену его левый локоть кверху, тогда-то левой сбоку я и дам ему хук слева в селезёнку, пусть сука помается..."
Роман кружил вокруг соперника, как будто бы это был первый раунд, что сказать, энергосберегающая тактика и сверхвыносливость давали свой результат. Внезапно Беляев ринулся всем корпусом, всей своей массой на Романа, он явно котел войти в ближний бой, его широко расставленные ноги жали Романа в угол, казалось ,что удары идут не в корпус, а с боков, как ограждение, что бы он только не увернулся и не ушёл из ближнего боя."И чего это он задумал, Ванюша, тебе же не выгоден ближний бой, ведь у тебя в ближнем бою руки деть некуда, ведь ближний бой больше мне подходит, ведь я и поменьше тебя и руки покороче, ведь в ближнем бою я с тобой ещё быстрей разделаюсь, или ты задумал, что то такое, мне неизвестное? Может ты приёмчик какой запретный захотел сделать, а? Ну, давай, дружок посмотрим на что ты тянешь, что у тебя в загашнике, разбить мне лбом бровь, коленкой в дых толкнуть или локоток поддеть и дать в печёнку или селезёнку, а может у тебя психотропные какие есть средства, слышал я о таких...?"
Роман намеренно подпустил Ивана на ближний бой и не стал уходить из угла, ему было интересно, и он специально поддался- подыграл Беляеву.
"Неужели он и в правду захотел поддеть мой локоть, ох и дурачёчек, ведь этот приём мною уже давно обыгран и придуманы несколько контрмер, - так Роман внутренне говорил сам с собою, выжидая, когда Иван сподобится подхватить его локоть,- ведь когда твоя рука потянет мою вверх, то ты бедненький оголишь свою печень, а удары в печень, ох какие болезненные, можно и в нокаут посадить".
Беляев размашисто бил в корпус Роману снизу, удары не проходили сквозь подставки и уклоны Романа, Иван приблизился вплотную и правой рукой, тыльной стороной перчатки наконец то поддел правый локоть Романа, что бы слева резко ударить в селезёнку, рефери, конечно, должен был бы остановить бой и сделать предупреждение боксёру, но судья сделал вид, что не заметил ничего запрещённого и бой не остановил. В тот момент, когда рука Романа была вверху, и Иван уже нёс свой удар в незащищённый корпус, Роман его опередил таким же ударом слева, но уже под правую руку Ивана, которой он захватил локоть Романа и повёл его вверх, оголив свой правый бок.
Иван рухнул как подкошенный, это был глубокий нокаут. Нокауты, которые случаются от удара в печень являются самыми болевыми и сильными, так как резкая боль может вызвать шок, а сбитое дыхание может остановить сердце. И рефери и секунданты всё сразу поняли. Судья даже не считал положенные десять секунд, а секунданты выбросили на ринг полотенце, знак прекращения боя за явным преимуществом. Возле нокаутированного тела Ивана быстренько оказалась спортивный врач, она давала ему под нос нашатыря, потом к ней подскочили секунданты с полотенцами и водой, она сделала укол в руку, и Иван сначала шевельнул ногой, затем вроде мелкая судорога прошла по его телу. Откуда то появились носилки и боксёры из его команды, в сопровождении врача понесли незадачливого спортсмена к скорой, которая, по правилам соревнований дежурила у выхода. Вся эта суматоха заняла не более пяти минут, и всё это время Роман стоял в белом углу ринга. Затем, оправившись, рефери подозвал на центр ринга Романа и с некоторым неудовольствием, объявил его победу за явным преимуществом. Еще через минуту диктор объявила, что спортсмен Беляев находится в нормальном состоянии и его здоровью ничего не угрожает. За эти пять шесть минут в стане "буржуев" делающих ставки происходило прямо таки смятение, они махали руками, грозили друг другу кулаками, ругались и психовали.
"Что ж, сильный парень, ты Ванюша Беляев, а подишь ты теперь в скорой нашатырь нюхаешь. Ладно, я тебе всю дурь прощаю, прости и ты меня, сам напросился, я за техничный бокс,- оправдывал себя Рома, - конечно, можно было его и не вырубать, но вообще то, такие проступки надо наказывать. Ну, что ж, за победу дадут сотню баксов премиальных от клуба, это конечно не тысяча, но и это неплохо, можно купить Юльке духи, какой-нибудь диск с фильмом-катастрофой, уж больно она любит эти катастрофы - ребёнок ещё, хотя, пусть лучше катастрофы, чем всякую дребедень с юмором ниже пояса, а на остальные денежки тянуть до получки. Ах, Ваня, Ваня, теперь тебя, по правилам, дисквалифицируют на месяц, за глубокий нокаут. Вот и будешь думать как себя вести на ринге, что главное в боксе это голова, потом отточенная техника, потом выносливость, а уж потом мускулы, но прежде голова, с её тактикой, хитростью, мастерством и, всё же человечностью, что бы побеждать честно, а не запрещёнными приёмчиками."
Виктор Васильевич, был доволен, он обнимал Романа, говорил, что он молодец, все клубные ребята тоже поздравляли и радовались победе, как будто это была их личная победа, впрочем когда спортсмены живут как одна семья, когда ратуют за красивый ,техничный бокс, то и радость общая, уже не личностная ,а "наша", это "наша победа", победа спортивного клуба.
Что бы не вызывать всеобщего недоумения кучка "воинствующих" буржуев попритихла и вела себя более сдержанно. Парочка от них потом подходила к тренеру Романа и недоумённо пожимали плечами и как будто бы разводили руками , говоря, мол " ну, не хотите - как хотите".
5.
Ребята в клубе прозвали, то ли полушутя, то ли всерьёз, время после боя, когда боксёр обычно в душевой или в раздевалке - четвёртым раундом, так как боксёр ещё находится там, на ринге, и он ещё переживает бой и ему надо этот раунд не проиграть. Этот раунд есть бой сам с собой. Пусть ты даже и проиграл бой, но четвёртый раунд надо выиграть. Порой от четвёртого раунда зависит дальнейшая судьба спортсмена, а иногда и вся его дальнейшая жизнь.
Рома стоял под душем, руки всё ещё тряслись, его голос, когда он говорил, ещё содрогался в надрывном полуплаче от наивысочайшего перенапряжения психики. Так всегда бывает, когда очень сложный бой, когда приходиться "рубиться", когда бой превращается в драку, когда силы, воля, разум находятся на исходе физических и духовных сил, когда разум, во время боя на ринге, говорит тебе: "Милый, зачем тебе всё это надо? Ты устал, ведь ты можешь прямо сейчас, прямо сию секунду уйти, стоит только кивнут рефери, или опустить руки и уйти в белый угол ринга. Ну, что ты себя так не любишь, зачем тебе получать тумаки, ведь это всё вредит твоему здоровью, ведь от хорошего удара в голове происходят гематомы-предвестники опухолей, ведь ты же можешь стать потенциальным инвалидом. А, как хорошо дома, диванчик, телевизор, жена, холодильник... Да брось ты всё это, ведь это гордость, какой ты спортсмен, ты гордец, решил выиграть и продолжаешь бой. А может эта победа нужнее твоему сопернику, может это его шанс на карьеру спортсмена, может это его единственный заработок, ведь он ни как ты, у него может нет ещё образования и специальности, на которую можно достойно жить, может это молодой парень только, только встаёт на ноги, хочет продвинуться в спорте, а ты его туда не пускаешь."
Роман пустил одну холодную воду, струйки немного обжигали его разгорячённое тело, но мозг продолжал неистово анализировать происходящее, его внутренний голос или совесть искали диалога и он вёл его сам с собой.
"И вообще, милый, а с христианской точки зрения, ты вообще,что тут делаешь, а ? Это уже я, твоя совесть спрашиваю? Что, Христос учил раздавать тумаки направо и налево, а? Или Он наоборот говорил, что надо быть смиренным, никого не осуждать и даже обижающего прощать, да и больше того - даже подставить щёку , если тебя ударили по другой, а ты? Взял и молодого парня отправил на скорой..."
"Совесть, неужели это ты так говоришь? ,- уже отвечал сам себе Рома,- да, Христос не учил раздавать тумаки направо и налево, но ради правды, ради истины и Он, как то сделал кнут и погнал всех этих торгашей из храма, и апостолам своим заповедал хранить веру, оберегать её. Что ж, наша церковь благословляет на ратный подвиг, защиты Родины, веры, а здесь учёба, то есть спортивное единоборство мужчин, что бы умело защищать свою Родину, быть мужиками, наконец, а не нюнями, как эти "торгаши-буржуи". Да и не было у меня, вовсе, к этому Ване никакой ненависти. Да, спортивная злость может и была, но то - не злоба, не ненависть, а чисто спортивный дух единоборства и только. А насчёт смирения, ты это, что? Не знаешь, что ли, что есть смирение, то есть видение себя несовершенным и готовым к познанию, учёбе, труду. А, что есть смиренничество - это есть раболепие, пассивность и даже пофигизм. Так вот, милый мой второй человечек, сидящий там внутри, ты, что не знаешь, что это разные вещи? И церковь учит нас быть активными, даже горячими, говорит, что нельзя быть теплохладными."
"Ха, ха,- вновь заговорил голос изнутри Романа,- ты эти увёрточки брось, избил человека и хочешь отговорочками отбрыкаться, что мол, он это сделал во имя Родины, во имя совершенствования мужчин, во имя, может ещё скажешь дружбы и любви? Не смеши меня, как и где ты проявил свою любовь к этому спортсмену? Ты его научил любить людей, научил его технике боя, дал ему урок джентльменского обращения между мужчинами? Нет, дорогой товарищ, этот Ванечка теперь озлобленный на весь свет, а более на тебя лежит, избитый на коечке и растёт у него не любовь братская, а ненависть лично к тебе и в своих, может быть молитвах, а кто тебе сказал, что он не может обратиться к Богу, просит у Бога, что бы он тебя наказал. Что, получил, вот так, а то он герой, а ведь ты мог уйти в защиту и только обозначить удар или ударить хоть послабже, а? Нет, ты врезал по полной, ты знал, что это его сломит. И где же ты был, когда он рухнул, а? Побежал его спасать, просить помощи? Нет, дорогой, ты победно взирал, торжествуя, из нейтрального белого угла и ждал скорейшего объявления победы. Вот твоя мелкопакостная сущность и никакой ты не боец, да и вообще неизвестно кто ещё победил пред истиной ты или он. А ведь Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать. Да и вообще, Он стоит за униженных и оскорблённых. У этого Вани и родители, небось, ещё не старые и может в нужде, а может они сегодня смотрели бой, а может у него девушка была в зале и смотрела, как ты избиваешь её парня? Ты об этом-то подумал, а? "
"Радость моя, если ты действительно совесть, а не бес, сидящий у меня внутри, то скажи мне, мол, зачем он пошёл тогда в бокс, почему он молотил меня как грушу, пока я его не стал учить уважать старших, а?, - он всё ещё стоял под душем, делая воду то горячей, то пуская одну холодную и продолжал размышлять в себе,- и почему, когда я месяц назад крестился и сказал священнику, что я занимаюсь боксом , то он меня благословил, только сказал , что бы я бил без злобы, а? Что скажешь? Вот, то-то и оно, что это не мордобой, и я не собирался никого избивать, а то, что он на коечке, так и мне его жаль, а на ринге..., ну как бы я ему помог после боя, да и не торжествовал я вовсе, а так был доволен успешной работой, как плотник, когда сделает хорошую вещь."
"Ох и глуп же ты братец, ох и глуп,- продолжал его внутренний голос,- я ему про Фому, а он мне про Ерёму. Ты смотри в корень, я ведь не против единоборства, я против нелюбви в нём. Вот ты кандидат в мастера спорта, а знаешь ли ты братец, что мастер в переводе с английского означает господь. Господь..., а как Господь бы повёл себя, будь Он на твоём месте? Я думаю, Он бы показал всё мастерство искусства, не причиняя сопернику зла, то есть обозначал бы удары, показывал их больше судьям, рефери, может быть даже и проиграл, но по любви к человеку сделал бы для него и его близких максимальное добро, будь Он даже и соперником, в сей момент. Ведь ты мог уйти из угла, из ближнего боя, тогда бы соперник хоть и проиграл бы, может быть, но не так больно для тела и души. Вот ты стоишь, и руки всё ещё дрожат, потому, что неправедное дело делал и голос ещё с надрывом, так обычно бывает когда душа беспокойна, а беспокойна она от того, что душа у всех людей изначально добрая, а сейчас ты ей сделал зло, вот она и рыдает, понял, наконец, что ли?"
"И, что это я всё оправдываюсь, как будто и взаправду худое дело сделал? Раз Господь попустил такие соревнования, раз они законом установлены, раз есть правила проведения боя, то значит, это не есть зло изначальное, значит, существующие мероприятия ни есть бесовство, в прямом смысле. Значит всё зависит от людей которые пользуются и владеют данным мероприятием, значит Господь теоретически мог бы и участвовать в учении силе и ловкости, и преподать закон любви и в спорте, без ревнования в соревновании, без зависти, без болезненности болельщиков, а с любовью к профессионализму, то есть мастерски. Ах, да забыл, сейчас и слово любовь то имеет полупахабный смысл, у большей части населения, а уж где тронули любовь мужскую, братскую, то всё - жди, как обзовут мужеложником. А ведь у апостолов и была именно дружеская, мужская любовь, любовь духовная, Божеская. И вообще , мне священник говорил, что в первые века христиан узнавали потому, как они любят друг друга, а сейчас про нас можно сказать ,мол смотрите, как они друг друга ненавидят. О, как. Эх, совесть, совесть, ну, что ты меня всё мучаешь, а? Ну, ты же видишь, что уже раскаялся я, за этого Ваню, что конечно же мог его не вырубать, конечно, поступил жестоко. Всё, виноват, сейчас домоюсь и пойду, узнаю, где он и, что с ним, может действительно смогу чем помочь, а ну как действительно кто из его родных или близких были на соревнованиях, ах беда, беда."
" Э нет, братец, экий ты молодец, раскаялся он, ну надо же. Теперь все радуйтесь и веселитесь, на небе прибавился ещё один праведник. Ты, что паря, рехнулся? Раскаяние подразумевает не слова, не мысли, а действия с сокрушенным сердцем о своём проступке, а ты вроде как одолжение делаешь - мол чего пристали, мол- я виноват. Это братец не раскаяние, это профанация, этак ты можешь перед батюшкой кивать и соглашаться, но не передо мной и Богом, это ты там будешь себя оправдывать, а здесь давай как на духу, без этих там штучек, мол, все плохие, а один я вот, хороший. Здесь не обманешь, здесь ты с кем разговариваешь, а? Со мною, а я кто? Твоя совесть, данная от Бога. Совесть - собожия весть, понял. Одни, конечно её заглушают, другие - вообще её не слышат, а я вот разговариваю с тобой на твоём же родном, понятном тебе языке, понял. А, если бы я тебе сказал, например так, мол: муж ратный, негоже тебе обижать отрока несмышленого, хоть и силушкой не обделённого. Что, сказал бы? Мол - что с тобой говорят как то нравоучительно и церковно, а если я к тебе обращусь, мол - паря ты, что рехнулся, то ты всё поймёшь. Вот и приходится с вами говорить вашим же языком, но без сквернословия, конечно. И вообще, ты хоть понял,наконец то, для чего ты живёшь, где смысл твоего бытия, что тебе от жизни надо, нужен ли тебе, вам , ему, ваш этот бокс, спорт? Ты запомни, друг мой, что жизнь дана тебе раз и прожить ты её должен, как? Что Пашка Корчагин говорил? Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Понял? Это даже комсомолец-атеист понял. Так вот, без философских тебе штучек, если хочешь знать как жить, то слушай : жить не тужить, ни кого не осуждать, никому не досаждать и всем своё почтение, это слова с песни, кстати."
"Да, ну надо же, люди добрые слушайте эту лжесовесть, то есть конечно же не слушайте, ибо это и не совесть вовсе, а очень хитрый бес. Это, что это, у меня за мысли такие появились, после несколько тысяч лопнувших сосудов в мозге, а? Да где это видано, что бы Бог нарушал свободу воли, а? Что бы он нравоучениями наставлял человека, мол - делай так и этак. Нееет, ты врёшь, Господь никогда не допустит словечек, типа рехнулся, нееет, Господь не нарушит свободы воли, нееет. Он очень хочет , что бы я был Его другом, но не путём насилия, мол делай так и этак, а путём свободного выбора, причём ненавязчивого. Как ты лихо всё подстилаешь, а? И словечки из Евангелия , и о душе и о Боге, мол ,якобы надо Его слушать, а сам ведёшь меня потихонечку к противлению, к осознанному самовыражению гордости, мол я должен быть смиренным, мол я должен любить других, мол я должен каяться... Эээ, да в этом, то и есть твоя ошибка, что бы я возомнил себя высоким Я и стал слушаться во всём подобных. А таких немало, даже в церкви таких полно подобострастных, смотрящих в рот священнику и ловящих его взгляд, и производящих из себя полное безволие. Что священник скажет , то и закон, мол -разводись и разводятся, женись и женятся, иди в монастырь и идут, да мало этого, ещё и в вопросах непонимающих толкуют, мол Бог открыл. Дурость это и сектантство, только православное. Даже если я буду ошибаться, то это есть мой урок, моё поражение, мне жизнь на то и дана, что бы учиться, естественно и на предыдущих ошибках. Нет, жалкий мой бесёнок, я тебя раскусил, очень ты красиво и даже правильно говорил, но вёл то ты к чему, чего ты хотел то ,а? А ты хотел, что бы я возомнил себя раскаявшимся, уже исправленным и порядочным. Нееет, творение Божие, заблудшее и всё же достойное ещё любви Божией, ты мне не указ и не в том счастье, что бы вычитать все молитвы и причаститься перед смертью. Нееет, счастье в том, как ты страдал любя и какую жертву ты принёс ради любимых, жертву такую как: "И нет выше той любви, как кто душу положит задруги своя."
"Бес бы давно тебя по лбу огрел, через Ваню, а я тебя защищал, понял,- продолжал внутренний голос,- Что легче сказать- рехнулся или отойди от меня сатана, а? А ведь он Петра сатаной назвал, а я просто твоим же языком ,тебе понятным изъяснился. Вот, слишком много ты размышляешь сам в себе, да ещё и анализируешь, а надо то просто жить, работать, любить, сопереживать, верить и надеяться".
"Ну, вот ты и раскрылся в полной своей красе. Я ж тебе говорил, что ты бес, а ты всё юлишь, всё отнекиваешься,- отвечал уже Роман "своему" голосу,- В тебе всё полуправда, всё так и не так, всё вроде бы правильно, но остаётся чувство лукавое, вроде подразмытой истины. Вот, если ты от Бога скажи хоть одну молитву, причём без передёргиваний, ведь если ты от Бога то ты их все знаешь, говори".
"Да, что за глупость такая, пустословием заменять благодать Божию. Якобы можно словами сделать добро. Да пусть я хоть тысячу раз скажу : помилуй меня Иисус, что с того? Разве многословием и непрестанностью взывается Господь, а? Токмо сердечной молитвой, душой взывается Бог, а многословие здесь бесполезно".
"Вот ты и раскрылся сатана, не сказал ты молитвы. Ты, имя Иисус произнёс, но отвлечённо, не Иисус Христос, помилуй меня грешного, а так мол, какой-то Иисус помилуй меня. А в остальном ты прав, знаешь ты ошибки людей, и многое толкуешь верно, но все же без любви. Знаешь, есть люди, которых слушаешь и понимаешь, что он хороший человек, что он несёт какой-то положительный заряд, а ты, хоть и правильно порой толкуешь, но от тебя идёт негатив..."
Роман уже переоделся и, выходя из раздевалки направился к рингу, бои ещё продолжались, тренер Виктор Васильевич был свободен и, подойдя обнял своего подопечного, затем незаметно для окружающих отдал сто долларов и произнёс:
-А ты знаешь, Беляев то скончался. Жалко парня, рефери засудят наверное, к тебе претензий нет, осталось видео, да не в этом дело, просто действительно паренька жалко, но возможно, что и не твой удар привёл к этому. Мне по секрету сказали, что он допинговал, поэтому-то сердце и не выдержало. Ладно, себя не казни, такое бывает, редко, но бывает, у меня тоже...
-Виктор Васильевич, да как же это, ведь он сам меня хотел подловить, ой жалко парня, а я на него злился...
-Да, я и ребята видели, что бой ты вёл честный, так, что не суди себя брось, жизнь, конечно ему не вернёшь, но и убиваться не надо, у тебя семья, тебе о них думать надо, да и не виноват ты вовсе, хоть косвенно, хоть не косвенно...
-Навряд ли, думаю, что виноват именно я...
Роман, выходя из спортзала, поглядел в сторону храма, там над куполом сиял, в отблесках заката, золотой крест. Внешне ничего не изменилось, храм стоял, крест от заката только немного побагровел. И всё же, что-то перевернулось в его жизни, наконец-то он понял, что. Он проиграл четвёртый раунд. Роман посмотрел на крест и вернулся в зал. Он отдал деньги назад и вновь вышел, и вновь посмотрел на крест, затем перекрестился, сказал про себя: «Господи помилуй" и боксерским быстрым шагом направился к дому.
"Дома Юльке скажу, что проиграл и, что это был последний бой, она обрадуется".
В ответ, откуда изнутри, проговорил ему голос: «Что ты дурачёчек расстраиваешься, не унывай, не печалься - это грех. Ты должен жить, кормить семью, а у Бога всякое бывает и если уж кого забрал к себе, то на всё и Его воля, значит так надо, а бокс пока не бросай, знаешь, на тебя теперь какие деньги ставят, через годик будет и квартира, и машина, а уж жена будет рада-радёханька."
"Да пошёл ты, сгинь...",- только и ответил Рома.
"Вот и умница, вот и молодец, правильно, всегда так плюй на неудачи...",- проговорил голос изнутри.
| |
|
Христианское творчество / Ахмеров О.Р. / Четвёртый раунд.
