Аннотация:
Эту криминальную историю о чуде православных икон прочитали уже более миллиона человек. Присоединяйтесь и вы.
--------------------------------------------------------------------------------
Времена менялись, и обширный круг приятелей Михаила, или, как все его звали, - Мишана, потихоньку отходил от криминальных дел, во всяком случае те, что были поумнее: кто занимался раньше фарцой, пооткрывали обменные пункты валюты; кто занимался угоном машин, заимели автостоянки; кто торговал наркотой, обзавелись аптеками - то есть каждый продолжал работать "по профилю". Только вот Макс как-то выпал из поля зрения Мишана, хотя и доходили до него слухи, что тот стал еще круче, какими-то сумасшедшими суммами ворочает. А ведь был кем - барыгой, перепродавал краденые иконы, которые ему поставлял Мишан.
И вдруг столкнулся с Максом нос к носу в дешевой забегаловке. Вид жалкий, в руке стакан с водкой, хотя и так уже был изрядно пьян. Поднял глаза, удивился:
- Мишан, ты?
- Да вроде как я, - ответил тот, удивившись встрече не меньше Макса, но еще больше удивившись затрапезному виду бывшего подельщика и тому, что застал его в подобном месте. - А ты чего, с народом решил пообщаться?
Макс отмахнулся:
- Полный завал, Мишан, полный...
- Ну и чего у тебя стряслось? - равнодушно, теряя интерес к Максу, через силу выдавил Мишан.
Тот почувствовал равнодушие.
- Это вам, недоделкам... Думаете, что мы без проблем живем. А я вот сейчас на такие бабки влетел... Контракт был, но казел тут один... В общем, киданул меня. Да и это бы ладно... Пацан у меня, ну, ты видел его... старшой мой... В реанимации он сейчас...
- И чего с ним? - уже более заинтересованно и даже с некоторым сочувствием полюбопытствовал Мишан.
Макс достал из кармана пакетик с белым порошком и со злобой бросил его на стол.
- Вот. Подсел я на эту гадость в последнее время... Ну а мой увидел, что я нюхаю, и тоже... Втихоря, конечно. А много ли ему надо? Сердце вот... и с мозгом там что-то... забыл. Слово какое-то такое... В общем, кранты! До сих пор в коме.
- Н-да, дела, - качнул головой Мишан и отпил из кружки пиво.
В воздухе повисла тяжелая пауза.
Макс выпил водку, посмурнел. Опустив голову, долго думал о чем-то своем, только иногда вдруг издавал какой-то короткий отчаянный звук, видимо, продолжая прокручивать в голове свои беды и мучаясь их неразрешимостью. Наконец, он попросил:
- Ты бы подкинул меня... до хаты. А? отрубаться начинаю...
Давненько Мишан не был у Макса. С тех самых пор, как завязал. Причем, завязал он круто и не только с иконными делами, но и с криминалом вообще. А потому как-то вылетел из обоймы и, в отличие от многих своих приятелей, не вписался в нынешнюю действительность. Но, как ни странно, подобное положение вполне устраивало Мишана, и многие чувствовали, что за его отказом от криминала и за этой "невписанностью" стоит нечто большее, чем простой страх перед законом.
Мишан скинул отрубившивося Макса на диван и осмотрелся. Так и есть: Макс до сих пор оставался неравнодушным к иконам - в комнате они занимали чуть ли не целую стену. Все как на подбор "школьные", писанные не позже XVII века. Данная коллекция составляла для Макса предмет гордости, и он любил щегольнуть ею перед своими "крутыми" друзьями.
Мишан прошёлся глазами по рядам, останавливая взгляд на нескольких иконах - на тех, которые когда-то "добыл" он сам. В памяти всплывали события, связанные с "приобретением" каждой из них. Вдруг Мишан замер. Взгляд его упал на икону под названием "Судный день"...
Кражей икон Мишан стал заниматься в перестроечные времена, когда вдруг пошла мода на них. Обычно он работал в одиночку. Кроме мотка капроновой верёвки, да прочной, остро отточенной отвёртки, сделанной на заказ, на дело Мишан ничего больше не брал. Так что, в случае завала, вполне мог косить под дурачка, случайно заснувшего в церкви.
В тот раз всё обстояло по-иному. Мишану предстояло грабануть не церковь, а "выставить хату" у одной бабки, живущей в глухой, заброшенной деревушке. Наводку на нее дал сам Макс, который был настолько уверен в успехе дела, что, несмотря на свою трусоватость, упросил Мишана взять его с собой - чтобы сразу войти в долю. Тот долго отнекивался, но, наконец, махнул рукой, подумав: "Пусть сукин кот на своей шкуре почует, каково это - доски брать!"...
Мишан, как сейчас, помнил: посреди зимы вдруг случилась небывалая оттепель, и снег, частично стаяв, обнажил кое-где даже грунтовую дорогу. В противном случае к старухиной избушке вообще невозможно было бы подъехать на его задрипанном "жигуленке".
Избушка являла собой образец старинного русского дома. Она была срублена из толстенных просмолённых брёвен, что называется, на века. Чрезвычайно низкий потолок, необитые досками стены, малюсенькие оконца с тусклыми стёклами, какие встречаются нынче разве только в старинных церквах, закопчёная печка с запечьями, уступами и выступами, массивный деревянный стол в красном углу под образами да пара скамей - не понятно было, как вообще подобное строение со всем его внутренним интерьером могло сохраниться до наших дней. Невольно возникало ощущение, будто неумолимые воды реки Время обогнули избушку в своём бурном течении, и теперь она стояла неподвластным этому потоку островком.
Едва войдя, Мишан сразу же бросил взгляд на иконы. Из-за низкого потолка он и так вынужден был стоять на полусогнутых ногах, но когда пригляделся, то присел ещё ниже. Почти все "доски", как он их называл, были "школьные" - самые ценные на чёрном рынке. "Вот, - Мишан выделил одну из икон, - вот тебе квартира. А эта... Это - тачка!.. Да тут товару на не одну штуку баксов!"...
Он никогда не слыл беспредельщиком, работал всегда чисто. Некоторые "коллеги" даже попрекали его за чрезмерную мягкость и веру "во всякую чушь". К примеру, верил Мишан в то, что ворованные и купленные иконы теряют силу, мертвые становятся. Оттого и зовут их просто "досками". Но стоит вору столкнуться с "живой " иконой - и он не сможет ее украсть. Более того, икона эта навсегда отворотит его от воровства. И он, хоть и не признавался себе в этом, но боялся и не желал встречи с такой иконой. Зачастую, когда Мишан оставался на ночь в церкви, какое-то наваждение спускалось на него. Случалось даже, он не мог взять заказанную икону, ибо казалось ему, что это и есть та самая "живая" икона, и он брал что-нибудь попроще, или уходил ни с чем. Однако на сей раз на него напало совсем иное...
Шикарная квартира, тачка, золотые побрякушки - все это бешеным хороводом плясало в его мозгу. Он даже не придал значения тому, что с печки, кряхтя и кашляя, начала слезать старуха-хозяйка и обернулся лишь тогда, когда Макс толкнул его в бок. "Бабку - в расход! - словно из тумана выползали мысли. - Макса... и его тоже... к чертям собачьим. Я и без него найду, кому запродать всё это".
Должно быть, эти мысли были написаны у него на лице, ибо ни старуха, ни Макс, глядя на него, не могли проронить ни слова. Мишан, выхватив свою отвёртку, принялся отдирать ею от стены ту самую икону, которую оценил в квартиру. Икона не поддавалась. Мишан со всей силой налёг на отвёртку. Та не выдержала и обломилась у самой ручки. И в этот момент он услышал голос старухи, которая прошамкала беззубым ртом: "Сынок, не трожь иконы, не губи души своей. Грех это страшный - иконы брать без благословения ".
Мишан обернулся, и по его безумному взгляду старуха поняла, что все увещевания бесполезны. Тогда она охнула, махнула рукой, и сама подошла к иконе. Встав перед ней, она перекрестилась, поцеловала ее и безо всякого усилия сняла икону со стены. Затем, три раза перекрестив, подала её Мишану. И тут он физически почувствовал, как с него будто что-то спало, и что стоит он теперь перед бабкою, словно голый. И стыдно вдруг ему стало этой своей странной наготы. Стыдно до омерзения. Хоровод из квартир и тачек вдруг сгинул. Мишан, словно чужими руками схватил икону и выбежал вон из избы. Сев в машину, он бросил икону на соседнее сиденье и включил зажигание. Макс еле успел вскочить в салон, когда "жигуленок" резко рванул с места.
- Ты что же это, твою мать! - взвизгнул он. - Схватил самую дорогую доску - и когти рвать?.. Да там ещё не на одну тыщу...
- Заткнись! - огрызнулся Мишан. - Я знаю, чего делаю. Примета есть такая: больше одной доски зараз не брать. Понял?
Но отговорка эта не убедила Макса.
- Да ты чего, не видишь, что ли? - проорал Мишан. - Бабка-то - не того. Ведьма какая-то. И эту доску брать не надо было. Какая-то она...
- Какая-то, какая-то, - передразнил Макс, вертя икону в руках. - Дорогущая она - вот какая. Я уж такую цену заломлю...
Икона, действительно, была редкостная. Она изображала сцену знаменитого Судного дня из Апокалипсиса. И сцена эта выглядела столь естественно, что казалось древний иконописец писал её с натуры. В центре - сияющая фигура Христа, сидящего на троне. На заднем плане - ангелы и праведники. А пред грозным судиёй - корчившиеся в страшных муках грешники как бы окружающие поверженного Князя тьмы.
Мишан бросил со стороны взгляд на икону и окаменел: Христос устремлял свой осуждающий взгляд не на Сатану или его приспешников - он смотрел прямо на него, Мишана. И некуда было деться от этого лучистого, но, вместе с тем, и грозного взора. Машину повело в сторону, Мишан затормозил. Только через несколько минут "Жигуленок" продолжил путь.
Они ехали по проселку уже около часа, а шоссе все не было и не было. Стало смеркаться. Погода резко ухудшилась. Заметно похолодало, повалил снег... Наконец, Мишан остановил машину и со злобой ударил по рулю:
- Похоже, заблудились.
- Да как можно заблудиться? - возмутился Макс. - Тут дорога-то всего одна была.
- Не знаю, - сказал Мишан и покосился на икону, которую Макс держал на коленях. Христос всё также, с укором, глядел на него.
- Постой-ка, - проговорил вдруг Макс, вглядываясь во что-то чернеющее впереди. - Вон там что-то такое... Давай-ка подкатим.
Когда они подъехали, темнеющее пятно оказалось узким, но довольно длинным мыском леса. Подобный мысок им пришлось огибать, когда они подъезжали к деревушке, где жила старуха. "Жигулёнок" уже почти одолел мысок, когда неожиданно заглох мотор. Мишан чертыхнулся, вылез и поднял крышку капота. Возился долго, несколько раз садился за руль, включал зажигание - бесполезно. Мишан нервно закурил и решил пройтись вперёд: посмотреть, что там. Он обошёл деревья и... перед ним вдруг встала та самая старухина избушка.
Сидя в машине, подельщики решали: что делать? А мороз и вьюга усиливались. В салоне становилось всё холодней. У обоих от голода сводило желудки.
- Черт, возьми! - выругался Мишан. - Да мы же здесь окочуримся.
- Не к старухе же проситься...
- А куда ж деваться-то?
...Старуха, казалось, ничуть не удивилась их возвращению. Напротив, у Мишана было такое ощущение, что она даже ждала их. Печка была жарко натоплена. В большом чугунке дымились щи. Ни слова не говоря, лишь как-то странно щурясь на Мишана, старуха выставила чугунок на стол, выложила ложки и хлеб. Затем сходила на двор и принесла охапку сена. Бросив его на пол, она залезла на печку и скинула оттуда пару одеял. И больше уже не показывалась.
Подельщики похлебали щей, затем поровнее разостлали сено и тоже легли. На дворе бушевала вьюга и уже совсем стемнело. В избе тоже было черно, лишь в углу мерцал крошечный огонек лампадки под образами. На том месте, где висела снятая хозяйкой икона, зиял черный квадрат. Мишан закрыл глаза. Но спустя мгновенье какой-то шорох заставил его вновь приподнять веки: на месте черной дыры теперь висела "его" икона. Мишан тряхнул головой. Видение исчезло. Он повернулся на бок: и вновь увидел икону прямо перед собой. Лег на спину - она глядела на него с потолка...
Долго еще ворочался Мишан, открывая и закрывая глаза - но повсюду ему чудилась икона. Наконец, он не выдержал. Наскоро напялил ботинки и, выбежав из избы, направился к машине за иконой. Возвратившись, Мишан поднёс её к зияющему на стене прямоугольнику. Икону словно магнитом притянуло на прежнее место. На сердце явно полегчало, и Мишан спокойно лёг спать.
Проснулся он первым. Растолкал Макса. Старуха ещё спала. Подельщики решили не будить её. Мотор завёлся, как говорится, с пол-оборота, словно и не барахлил накануне. А через час они выехали на шоссе. Всю дорогу Мишан ждал, когда же Макс обнаружит отсутствие иконы и заговорит о ней. Но тот молчал. Странно все это было...
И вот теперь, увидев тот самый "Судный день" в квартире у Макса, Мишан все понял. Припомнил, что в то утро, пока разогревался мотор, Макс вдруг хлопнул себя по лбу, будто что-то забыл, и побежал к избушке. Видимо, тогда он и принес икону, спрятав ее под куртку. Не случайно же он сел на заднее сиденье, сказав, что подремлет малость.
Теперь всё стало ясно. Мишан пригляделся к изображённому на иконе Христу. Тот по-прежнему упорно не желал смотреть на корчившихся у его ног грешников. Мишан проследил за его взглядом... Христос смотрел точно на лежащего на диване Макса. Мишан в волнении снял икону со стены и растолкал задремавшего подельщика:
- Судный день! Слышь, ты? Судный день настал. Твой Судный день...
Спросонья, Макс изумленно уставился на него.
- Ты зачем тогда икону взял? Неужто не дошло: все, что с нами было - не случайность... Шанс это был, шанс, а ты... Хочешь своего пацана живым видеть? Тогда бери икону и вези её туда, где взял. Да бабке в ноги поклонись. Может, Он тебя и простит... Через неделю Мишан заглянул к Максу. Узнал, что тот сделал так, как он велел. И пацана его вывели-таки из комы, дело шло на поправку. "Вот попробуй кому рассказать, - думал Мишан. - Скажут - мистика. Пусть что хотят говорят. Я-то знаю: рано или поздно, здесь или там, но каждого из нас ждет свой Судный день, и каждому воздастся по делам его..."
| |
|
Христианское творчество / Алексей КАЧАЛОВ / Судный День
