Христианская проза
Христианская поэзия
Путевые заметки, очерки
Публицистика, разное
Поиск
Христианская поэзия
Христианская проза
Веб - строительство
Графика и дизайн
Музыка
Иконопись
Живопись
Переводы
Фотография
Мой путь к Богу
Обзоры авторов
Поиск автора
Поэзия (классика)
Конкурсы
Литература
Живопись
Киноискусство
Статьи пользователей
Православие
Компьютеры и техника
Загадочное и тайны
Юмор
Интересное и полезное
Искусство и религия
Поиск
Галерея живописи
Иконопись
Живопись
Фотография
Православный телеканал 'Союз'
Максим Трошин. Песни.
Светлана Копылова. Песни.
Евгения Смольянинова. Песни.
Иеромонах РОМАН. Песни.
Жанна Бичевская. Песни.
Ирина Скорик. Песни.
Православные мужские хоры
Татьяна Петрова. Песни.
Олег Погудин. Песни.
Ансамбль "Сыновья России". Песни.
Игорь Тальков. Песни.
Андрей Байкалец. Песни.
О докторе Лизе
Интернет
Нужды
Предложения
Работа
О Причале
Вопросы психологу
Христианcкое творчество
Все о системе NetCat
Обсуждение статей и программ
Последние сообщения
Полезные программы
Забавные программки
Поиск файла
О проекте
Рассылки и баннеры
Вопросы и ответы
 
 Домой  Христианское творчество / Заславский Виктор Александрович / Кельтские миссионеры в средневековой Европе. Часть 3 Войти на сайт / Регистрация  Карта сайта     Language христианские стихи поэзия проза графикаПо-русскихристианские стихи поэзия проза графика христианские стихи поэзия проза графикаПо-английскихристианские стихи поэзия проза графика
христианские стихи поэзия проза графика
христианские стихи поэзия проза графика
Дом сохранения истории Инрог


Интересно:
Рекомендуем посетить:

 


Кельтские миссионеры в средневековой Европе. Часть 3

Герои сказок на волшебной земле

Жития и сказки

Если Колумбан, несмотря на свой романтический характер, был и остается вполне историческим лицом, чей канонический облик, созданный усердным житиеписцем, достаточно разбавлен упоминаниями в исторических хрониках (например, Фредегара или Исидора Севильского), то его спутники и миссионеры следующего поколения – фигуры почти сплошь легендарные. Об их жизни мы узнаем исключительно из житий – источников весьма специфических и подчас даже не претендующих на историческую корректность. Многие жития писались спустя сто-двести лет после смерти их героев (Иона из Боббио – и тот вступил в колумбанов монастырь в 618 году и получал сведения из вторых, а то и третьих рук). Часто монастыри в чисто рекламных целях нанимали ученого монаха, наделенного литературными дарованиями, чтобы тот написал житие их основателя и покровителя (как, например, было со святым Альто). Тот, располагая информацией, полученной в лучшем случае из третьих-четвертых рук, писал житие, неспособное претендовать на какую бы то ни было историчность. Бывало, что проповедник или миссионер, никогда не живший на Изумрудном Острове, превращался в агиографиях в ирландца или шотландца (святые Руперт или Фридолин, судя по именам – франки из франков, разве что с восточногерманскими корнями, а происхождение святого Арбогаста часть преданий относит к Ирландии или Шотландии, а часть – к Аквитании).

Впрочем, не стоит удивляться обилию легенд и сказок, которые роем носятся вокруг этой плеяды святых и которые подчас нелегко отделить от исторического ядра. Кельты дали нам волшебные сказки и рыцарские романы, и потому фантастический и романтический дух никогда не покидал кельтских церковников – в сказочный героев рано или поздно превратились и Патрик, и Колумба, и Брендан, а кем на самом деле была столь почитаемая во все века святая Бригита – истории до сих пор не известно. Один из самых правдоподобных ее прототипов – языческая богиня Бриганция.

Впрочем, и поле деятельности кельтских странников подходило им как нельзя лучше. Снежные Альпы, чистые швейцарские озера и стоящие тесным строем германские леса, заходить в которые страшились даже римские легионы – сама атмосфера этих мест таила в себе бесчисленное количество тайн, а жизнь ее жителей мало чем отличался от жизни их предков времен Римской Империи. Из этих лесов выходили в 4-5 веках полчища готов, франков, вандалов, алеманнов и свевов, крушившие римлян и заселившие их территории. Из этих лесов вместе с готами пришли в Скифию славяне, которым суждено было стать последними хозяевами Руси. Казалось, заклятия, клады и драконы из легенд о Нибелунгах до сих пор были сокрыты под германскими дубами и соснами, а древние боги – готовы были излить свой гнев на эмиссаров новой религии. К чему тогда удивляться, что именно в легенды донесли до нас судьбы ирландских миссионеров, трудившихся на германских землях?

Столь необычный характер первоисточников для изучения ирландских миссионеров раннего средневековья послужил причиной тому, что ученые нашего времени склонны сводить чуть ли не к нулю влияние ирландских миссионеров, оставляя право называть ирландцами только тех, чьи жития писались достаточно рано и чьи дела невозможно опровергнуть (такие монастыри, как Хонау, Перрона или Стабло-Мальмеди).

Однако главная особенность легенд заключается в том, что на пустом месте они не растут. Герои Гомера легендарны, однако же это не отвергает походы греков на Трою. Легендарен артуровский цикл и истории о Робин Гуде, однако это не отрицает того факта, что валлийцы сражались за свою свободу, а опальные дворяне средневековой Англии – партизанили в лесах, мстя власть имущим за обиды. И факт в том, что среди таких опальных были и народные заступники (как, скажем, Симон де Монфор, установивший первый парламент в Европе Средних веков). Легендами оброс образ шотландского разбойника Уильяма Уоллеса, но художественные вольности «Храброго сердца» не отрицают того, о чем пишут шотландские и английские хроники. «Песнь о Роланде» превращает третьестепенную битву в Ронсевальском ущелье в грандиозное столкновение, но это не отрицает героизма франкского арьергарда в роковой схватке с арабами. Чтобы появился миф – нужна реальная основа, от которой будет отталкиваться агиограф, бард, трубадур, или кинорежиссер.

Так и с перегринами Темных Веков: пусть деяния кельтов преувеличили, но ведь была на то причина. Пусть «переселяли» святых в Ирландию, но значит была для этого причина! Значит, была своеобразная мода на ирландское происхождение среди церковников того времени, а раз была мода – значит, не зря она появилась, и скотты таки запомнились потомкам как великие миссионеры.



Благоприятная обстановка

Мы уже говорили о том, что подталкивало кельтов покидать столь любимую родину. Теперь, когда мы переходим к началу массовых путешествий скоттов и частично валлийцев на континент, полезно было бы показать обстановку, сложившуюся в Европе того времени, отношения между странами и их властителями, а также внутренние дела во франкских королевствах, ставших полем битвы, на котором сражались peregrini scottorum.

Итак, Колумбан благополучно завершил свои земные труды в монастыре Боббио, оставив после себя по меньшей мере три сильных монастыря, которым суждено было играть важную роль в укреплении христианства в Европе. Два из них находились на территории франков, и один более других запечатлел его характер и продолжил его дело для государства, церкви и народа франков - Люксейль. Основанный по ирландским порядкам и свободный от посягательств королей и знати, он стал своеобразной «кузницей кадров» для духовенства. Притом это было поистине духовенство нового толка, поскольку основатель Люксейля положил начало новому типу взаимоотношению между духовенством и знатью – взаимному сотрудничеству. Если во времена Григория Турского короли и графы прямо диктовали епископам и аббатам свои условия, то Колумбан бросил королю вызов – и победил. Своей твердостью он внушил уважение к себе и своим соработникам.

С другой стороны, светские правители поняли, что договориться с церковниками нового рода куда проще, чем враждовать. В конце концов, хотели они немногого – всего лишь возможности жить и проповедовать на землях франков и их соседей. Обличать власть имущих в грехах осмеливались немногие, тем более, что после Теодориха и Брунгильды франкские короли вели себя поскромнее, и если и грешили, то не так открыто. Поэтому власть светская и власть духовная пришли к определенной договоренности. Каждый теперь занимался своим делом, а взаимное вмешательство сводилось к минимуму.

Еще была Бретань, где жили потомки переселенцев из Британии, которые перебрались на континент, спасаясь от англосаксов. Несмотря на воинские успехи Артура, порядок на отвоеванных землях наведен так и не был, и волна эмиграции бриттов на континент хоть уменьшилась, но до конца не прекратилась. Между тем, бретонцы представляли собой своеобразный форпост кельтов на континенте, служа буферной зоной между кельтскими землями и германцами-франками. Именно через Бретань лежал путь Колумбана, и именно через Бретань будут идти многие миссионеры-скотты, а нередко – и бритты-валлийцы.

А еще не менее важным событием была уния кельтской и римской церквей. Синод в Уитби, на котором состоялось формальное объединение, состоялся в 664 году, а спустя несколько десятилетий римскую тонзуру и Пасху приняли на Ионе, в Ирландии и Шотландии – притом силами не столько англосаксонских и папских посланников (например, Эгберт, первый некельтский аббат Ионы), сколько самих ирландцев, для которых форма тонзуры и дата празднования Пасхи не были делом принципа, а вот единство и дружба – были (такими были Адамнан и Куммиан, причем последний даже написал трактат в поддержку римского обряда). Хотя в это время и волна ирландских миссионеров уже успела разлиться по Европе, мелкие стычки из-за разницы в обрядах к тому времени не делали погоду. Зато когда верные традициям Рима миссионеры-бенедиктинцы стали догонять своих кельтских собратьев, Уиллиброрду или Бонифацию приходилось во имя единства подчинять бенедиктинскому уставу монастыри, жившие по правилам Колумбана. И тогда среди их аргументов были не только установление Папы, но и решение ирландских же клириков.

В общем, ситуация для кельтской волны на целину была очень даже благоприятной, и романтичные перегрины не преминули этой ситуацией воспользоваться.



Капли в море

Начинается легенда , конечно же, со спутников Колумбана. Традиция донесла до нам их имена – Атталаса, Колумбан младший, Куммиан, Домгалл, Эохайн, Галл, Гургано, Либран, Луа, Сигисберт и Вальдолено. Двое из них – Атталас и Галл – впоследствии будут признаны святыми. Но если Атталас (родившийся в Бургундии и присоединившийся к Колумбану уже в Люксейле) следовал своему наставнику до самого Боббио, то Галл остался на Боденском озере и, найдя уединенное место, построил там келью, где и жил. Вскоре рядом с кельей появились еще несколько, и так возник небольшой, но полноценный монастырь (будущий Сенкт-Галлен). Монахов за доброту и готовность помочь полюбили соседи-язычники – алеманны, и так началось благовестие в здешних землях. Братия занималась молитвой, постами, изучением и переписыванием священных книг и пивоварением. Между прочим, монастырь стал первой пивоварней в Швейцарии.

Галл пережил своего учителя и даже отслужило по нему панихиду. До сих пор трудно установить, был ли этот Галл тем самым заморским гостем, который вместе с Колумбаном пристал к галльскому берегу в кожаной лодке. Однако легенды, связанные со святым, помогают многое прояснить. В «Житии святого Галла» образ святого показан двойственно. С одной стороны – это пламенный проповедник, рубящий священные деревья язычников и бросающий идолов в реку, совершающий многочисленные чудеса, повергающие в трепет тысячи язычников. С другой стороны, многие истории показывают святого с совершенно иной стороны – как мирного и доброго человека, покоряющего ближних скорее любовью чем силой (пускай даже силой чудотворной). Святой Галл, каким его показывает этот цикл легенд, чем-то похож на православных старцев 19 века – таких как Серафим Саровский, Силуан Афонский, или безымянный странник из «Чистосердечных рассказов паломника». Вот только старцем Галла никак не назовешь – это скорее добрый старичок, годный больше для сказки, чем для миссионерского путешествия. Такие легенды носят чисто кельтский характер и во многом повторяют сказки о святом Кевине или Колумбе. Например, выдра помогает ему ловить рыбу, а в благодарность Галл отдает ей половину улова. А местный медведь помогает святому собирать грибы да ягоды, ищет ветки для костра. Но и монах в долгу не остается – вытаскивает у мишки из лапы занозу.

Большинство кельтских святых закончили свою жизнь в мире. Но ирландец Киллиан, если верить его житию, был мучеником. В середине 7 века он отправился паломником в Рим. Познакомившись с папой, он был послан им как миссионер в германские земли – области Тюрингия и Франкония. Проповедь проходила удачно, крестился даже местный герцог Гоцберт. Как и многие германские властители, он не привык отказывать себе там, где дело касалось слабого пола и открыто жил с вдовой брата. Для германцев большого греха в этом не было, но Киллиан потребовал развода. Герцог, как ни странно, согласился. Зато пострадавшая сторона – брошенная вдова по имени Гайлана – решила отомстить и подослала к Киллиану убийц. Впрочем, убийство не возымело должного результата – Гоцберт только утвердился в своем решении, а христианство прочно укрепилось на этих землях.

Святой Корбиниан, проповедовавший в 8 веке на территории Нидерланд (там тогда жили саксы, англы, юты и фризы), прославился помимо проповеди тем, что по возможности каждый день проводил с местными жителями, помогая им в сельских работах.

Святой Фридолин (ум. примерно в 650 году), судя по имени, ирландцем быть не мог, поскольку имя носил типично франкское. Тем не менее, жития корни его заносят именно на зеленый остров, при этом дают святому прозвище «ирландский странник». Житие его писалось пятьсот лет спустя, но агиограф утверждает, будто переписывал более древнюю биографию Фридолина. Да и развалины, которые можно увидеть в Куре (Швейцария), напоминают о кельтских часовнях. Путешествовал Фридолин по Рейну, открывал монастыри, а при них – школы. Интересно то, что в житиях указывается, как святой частью учебной программы сделал спортивные игры. Наиболее известный и влиятельный монастырь, открытый Фридолином – это Закинген. Вероятно, основание монастыря на Закингене – единственный достоверный факт из жизни святого.

Святой Руперт отправился в 700 году в Баварию. Ирландцем он, судя по имени, не был, но тем не менее монастырь в развалинах старой римской крепости Ювавия (нынешний Зальцбург) стал сильным центром ирландского влияния. Наиболее известным из кельтских миссионеров, прошедших через Зальцург, был Фергал о’Нил, более известный как святой Вергилий или Вергилий-Геометр. Будучи весьма сведущ в греческой философии, он следовал учения Платона и Аристотеля о том, что Земля имеет форму шара, и, следовательно, люди, живущие на обратной стороне планеты, ходят «вверх ногами». Помимо своих прогрессивных научных взглядов Вергилий прославился тем, что вместе с товарищами проповедовал славянам Словении и Каринтии (куда не решился идти Колумбан). Миссия Вергилия на Восток была весьма успешной, и с ним связывают немало других святых, чьи дела окутаны стольким количеством легенд, что в них трудно подчас отличить правду от художественного, пусть и красивого, вымысла. Так интересно предание о святом Эммераме, который почти одновременно с Вергилием ходил к баварцам. Он-де познакомился с несчастными влюбленными, которым не давали быть вместе. Девушка забеременела, и ее возлюбленному угрожала смерть. Эммерам настолько вошел в их положение, что взял вину на себя дабы выручить влюбленных. Насколько реальна эта история и насколько правдиво показан в ней миссионер – неизвестно. Как бы там ни было, на процесс христианизации страны эксцесс с рыцарственны монахом не повлиял, и авторитет церкви был здесь так же высок, как и везде, где трудились ирландцы и их товарищи-франки.

Зато такой странник, как Фурсей, (Беда Достопочтенный латинизирует его имя; его звучание на гэльском неизвестно), учившийся у святого Брендана Мореплавателя, легендами почти не «оброс». Трудившись в Ирландии, он прославился как блестящий проповедник. Помимо красноречивых проповедей, он стал известен тем, что видел много видений, притом чуть ли не о каждом рассказывал. Один из его рассказов, записанный Бедой, повествует о путешествии святого в ад.

Однажды Фурсею явилось несколько ангелов, которые подняли его высоко в воздух и показали мир, объятый четырьмя языками пламени. Первый язык пламени – это обман, когда человек при крещении дает обет жить христианской жизнью, но нарушает данную клятву. Второй – сластолюбие, когда мы любим земное более небесного. Третий – раздоры, когда мы ссоримся с ближними даже по пустякам. Четвертый – это несправедливость, когда мы позволяем себе притеснять тех, кто слабее. Однако святой почти без потерь проходит сквозь пламя, поскольку большей частью свободен от этих искушений. Подобные аллегорические видения, облеченные в форму назидательного рассказа, получили широкое распространение. Впоследствии схожие переживания были и у других христиан.

Стяжав своим красноречием славу в Ирландии, Фурсей провел там в трудах большую часть жизни, а затем стал искать одиночества, и потому в 630 году отправился в Уэльс, а затем – в королевство восточных англов, где построил себе монастырь. Фурсей надеялся прожить остаток жизни в одиночестве и безвестности, но шила в мешке не утаишь (тем более, что проповедническую деятельность перегрин никогда не прекращал). Из Ирландии за ним последовали еще пятеро друзей, в том числе и двое братьев. Все бы ничего, но слава проповедника росла, стал расти и монастырь. Фурсею это не слишком нравилось. Не то, чтобы он не был рад новым монахам и прихожанам – просто не за этим он покинул родину. Престарелый монах хотел только одного – покоя и одиночества. Поэтому он оставил монастырь на попечение брата и двух друзей, а сам в компании другого брата скрылись из виду, избрав своим пристанищем холмы и леса Британии.

Мечтам Фурсея не суждено было сбыться: в 655 началась очередная война. Со времен христианизации Британии воинственные короли стыдились трогать монастыри и церкви, а потому дрязги власть имущих не мешали ни служителям Божьим, ни простому люду, который всегда мог укрыться за монастырскими стенами. Зато монахи могли примирить враждующих. Но тут обагрить в крови мечи решили язычники из Мерсии, и потому всем было ясно, что монахам придется либо ждать чуда, либо примерять мученический венец. Жаждущий покоя старец решил бежать – в Нейстрию, где его с распростертыми объятиями принял король Хлодвиг Второй (а вернее – королевский майордом Эрконоальд). Естественно, что в стране, где служителей, живущих по заповедям Божьим, днем с факелами ищут, Фурсею покоя не дали, но он уже смирился. Построив монастырь близ Парижа, он периодически выходил за его стены с проповедью, пока не умер через год или два. Тело его Эрконоальд захоронил в городе, называемом Перрона. Интересно, что через полвека за этим городом укрепилось прозвище «Perrona Scottorum» - Перрона Ирландская – столько ирландских перегринов искали в здешних местах свое «место странничества».

Наиболее известные святые, связанные с Фурсеем – Адальгий (Альжис), проповедовавший впоследствии в Пикардии, и святой Могил (Можиль).

Несмотря на кажущееся обилие ирландских добровольцев, пускающихся в плавание через моря чтобы поднимать франкскую церковь, на всю массу населения и площадь государств их было не так уже и много. Кельты при всех их активности всегда оставались каплями в море всеобщего упадка. Они просто физически не могли вытеснить белое духовенство всех франкских городов. Тем не менее, малая закваска квасит все тесто, и маленькая муха может испортить весь мед. Миссионеры с островов настолько отличались от коренных церковников, что взгляды народа и властей было поневоле приковано к ним. Обилие насажденных скоттами монастырей, а также обилие связанных с ними легенд показывает, насколько был велик был их нравственный импульс.

Поднимая духовно-нравственную обстановку на христианских землях, ирландские монахи также шли сами и побуждали идти других все глубже на восток, в непроходимые леса и неведомые земли, за Рейн и Дунай. Конечно же, на одного кельтского миссионера приходилось два-три франкских, но почему-то до Колумбана никто не пытался идти к язычникам, а большинство миссионеров прямо или косвенно были связаны с Ирландией или такими монастырями, как Люксейль или Зальцбург. Немаловажную роль в определении значимости вклада кельтов в просвещение Европы играет и так называемая «иризация», то есть, приписывание ирландского происхождения святым, которые вряд ли имели какое-то отношение к кельтским землям. Многое может рассказать и стиль оформления церковных книг (Евангелия в Швейцарии оформлялись в том же стиле, что и в ирландском монастыре Келлс или на острове Линдисфарн у берегов Нортумбрии).



Власть поменялась

Плоды трудов кельтских и англосаксонских перегринов особенно видны, если посмотреть на события, происходящие на политическом фронте. Конец седьмого века вошел в память франков как эпоха ленивых королей. Развращенные и безвольные, короли Меровингской династии потеряли всякий авторитет не только у народа и церкви (вернее, той ее части, которая пыталась служить Богу, а не Маммоне), но и у ближайшего окружения, и в конце концов управляющий королевским домом – майордом – сосредоточил в своих руках все государственные дела, оставив королю только титул и видимость почета. К тому же церковь еще в 535 году на клермонтском соборе добилась уменьшения налогов для простых людей и купцов, так что деньги текли в королевскую казну гораздо медленнее, а развратный образ жизни королей привел их к банкротству. К середине седьмого века майордомы практически управляли франкскими королевствами и даже воевали между собой. В отличие от своих предшественников у руля державы, майордомы благосклонно относились к церкви, да и в личной жизни были близки к церковному идеалу – естественно, с поправкой на местные нравы. Особенно отличился на этом поприще Пипин Старый, майордом Австразии, прославившийся не только враждой с Брунгильдой (той самой бургундской Иродиадой), но и добрым нравом. Из семьи этого властителя вышло семеро епископов, дочь его Гертруда была канонизирована. Бегга, другая дочь Пипина вышла замуж за сына архиепископа Арнульфа, который, а Тарсиция, одна из женщин их рода даже воскресила мертвого. Подражая кельтским традициям, он окончил свои дни в монастыре.

Внук Пипина Старого Пипин Средний (известный еще как Пипин Младший или Пипин Геристальский) был хорош всем. Он усмирил фризов и алеманнов - а в 687 году – покорил Нейстрию и стал таким образом верховным правителем всея земли франкской. Он был, согласно словам хронистов, «верен друзьям и милостив к подданным». Современники называли его также мудрым и воздержанным. Пипин поддерживал миссионеров святых Руперта и Уиллиброрда и вообще отличался набожностью. Однако у него было две жены – женившись в первый раз на женщине по имени Плектруда, он впоследствии взял себе вторую даму сердца – Альпайду, сестру одного графа по имени Додон. Плектруда же была удалена прочь от лица властителя. По франкским обычаям это было вполне допустимо, а на фоне гаремов, которые держали иные короли или даже епископы, выглядело даже своего рода добродетелью. Но недаром в Австразии трудились последователи Колумбана, да и обилие ирландцев во всей Галлии давало знать о себе. В стране всерьез заговорили о чистоте нравов, и потому Ламберт, епископ Маастрихтский, открыто выступил против второй жены майордома. Прямо на пиру в геристальской вилле он отказался благословить чашу Альпайды. Тот факт, что Ламберт одно время был в опале, и только милость Пипина вернула его из семилетней ссылки, епископа совершенно не волновал. Он даже сам сложил с себя обязанности епископа и ушел на покой.

Этим дело не окончилось. Додон, брат обличаемой Альпайды, осадил дом епископа в Льеже и убил его во время молитвы. Непреклонный епископ поплатился жизнью за свою принципиальность. Естественно, что он был объявлен святым и мучеником, притом вполне заслуженно. Святым его объявил сам Пипин, который отправил склочницу Альпайду в монастырь, а детей ее объявил бастардами, не имеющими права на престол. Законным наследником теперь был сын первой жены Гримоальд. Впрочем, сторонники Альпайды оружия вовсе не складывали, и Гримоальд был убит – во время молитвы. Но и Пипин не собирался мириться с подобным произволом, и казнил всех виновных.

История с женами Пипина служит прекрасным примером того, как укрепилась франкская церковь к концу 7 века, и насколько сильно выросли моральные стандарты клира и духовенства. Епископ не моргнув глазом поставил на карту свою карьеру и жизнь, не желая мириться с грехом своего владыки. При этом важно понимать, что Ламберт не был ни ирландцем, ни монахом – он был представителем коренного белого духовенства, не дававшего ни обета бедности, ни обета безбрачие, ни обета послушания. Однако его стойкость и принципиальность показывает, насколько выросли моральные стандарты франков со времен Колумбана и Брунгильды.

Под влиянием ирландцев и англосаксов Церковь давала понять народу и правителям, что проповедует и служит Богу «всерьез». Тем самым клирики бросали правителям своеобразный вызов – и те этот вызов с готовностью принимали. Обличенный же в грехе майордом не только не наказывает непокорного клирика, но даже слушается его, удаляя от себя любимую женщину, теряя свой престиж и рискуя навлечь на свою голову новые проблемы. Наконец, его сын Гримоальд хоть и держал наложниц, но умер во время молитвы – символично и наверняка отражает его отношение к религии. И хоть в результате междоусобиц, последовавших за смертью Пипина Геристальского, к власти пришел Карл Мартелл, сын Альпайды, но на рост и укрепление церкви это не повлияло, поскольку Карл, оказавшийся способным и сильным правителем, объединил распавшуюся было Галлию и защитил страну от арабов в октябре 732 года.

Отношения спасителя Европы с церковью (вернее, с зазнавшимся придворным духовенством) были не слишком гладкими, поскольку он при необходимости без зазрения совести экспроприировал церковную собственность. Да и один из близких соратников майордома – клирик Милон – был типичным представителем франкского духовенства старой закалки. Он больше всего на свете любил пиры и охоту, был человеком невоздержанным и вспыльчивым. Он принимал участие во всех войнах франков, притом обязательно в качестве солдата. Умер он так же, как и жил – был убит кабаном на охоте. Впрочем, Карл Мартелл никогда не воспринимал Милона как служителя церкви – обязанности духовника при нем исполнял другой священник.

Тем не менее, в стране наконец-то прижилась ирландская традиция – знать стала идти в служение Богу по своей воле. Один из сыновей Карла Мартелла Карломан после смерти отца в 741 году решил посвятить свою жизнь служению Богу, став монахом. Франкский вождь мог отправить в монастырь более слабого конкурента, но в этом случае Карломан, видимо, действовал по своей воле. Кроме того, Мартелл обладал всеми качествами добросовестного хозяина: он умел заботиться не только о своем благополучии, но и о стране. С ним при желании всегда можно было договориться. Именно при Карле Мартелле, при его благословении и поддержке плоды трудов ирландских перегринов начинают всходить с утроенной силой, и труды кельтских перегринов обретаю, наконец, достойное завершение.
  





христианские стихи поэзия проза графика Каталог творчества. Новое в данном разделе.
  Этический взгляд на послушание жены
( Любовь Александровна Дмитриева )

  Подарок Царю (Рождественская пьеса)
( Любовь Александровна Дмитриева )

  РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ
( Любовь Александровна Дмитриева )

  ОБРАЩЕНИЕ К СВЕТУ
( Любовь Александровна Дмитриева )

  Пустынники или песня о первой любви
( Любовь Александровна Дмитриева )

  Акварельный образ
( Любовь Александровна Дмитриева )

  Город мертвых
( Любовь Александровна Дмитриева )

  РИМСКИЕ МУЧЕНИКИ
( Любовь Александровна Дмитриева )

  Узкий путь
( Любовь Александровна Дмитриева )

  Бестревожная ночь. Как уютно в притихнувшем доме!..
( Зоя Верт )

  Военная весна
( Зоя Верт )

  Чужие звёзды
( Дорн Неждана Александровна )

  Оправдания и обличение
( Зоя Верт )

  Молчанье - золото...
( Зоя Верт )

  Проснуться...
( Зоя Верт )

  В краю, где сердце не с Тобой...
( Зоя Верт )

  Тянуться к Богу...
( Зоя Верт )

  Уплывают вдаль корабли
( Артемий Шакиров )

  Христос Воскрес! (в исполнении Ольги Дымшаковой)
( Владимир Фёдоров )

  С Девятым Мая, с Днём Победы!
( Артемий Шакиров )

  Жесткое слово
( Федорова Людмила Леонидовна )

  Сидоров Г. Н. Христиане и евреи
( Куртик Геннадий Евсеевич )

  Скорбь
( Красильников Борис Михайлович )

  Портрет игумена Никона (Воробьёва). 2021. Холст, масло. 60×45
( Миронов Андрей Николаевич )

  Богоматерь с Младенцем. 2021. Холст, масло. 70×50
( Миронов Андрей Николаевич )

  Апостол и евангелист Марк. 2020. Холст, масло. 60×60
( Миронов Андрей Николаевич )

  Отец Иоанн (Крестьянкин). 2020. Х., м. 60/45
( Миронов Андрей Николаевич )

  Апостолы Пётр и Павел. 2021. Холст, масло. 60×60
( Миронов Андрей Николаевич )


Домой написать нам
Дизайн и программирование
N-Studio
Причал: Христианское творчество, психологи Любая перепечатка возможна только при выполнении условий. Несанкционированное использование материалов запрещено. Все права защищены
© 2024 Причал
Наши спонсоры: