Парням в тёмно-синей униформе,
неприметным героям войны с огнём,
моему Командиру, Другу, Брату – посвящаю...
Лёха сегодня “тянул второй круг “. Так говорят в пожарке про вторые подряд сутки работы.
Впрочем, «тянул» - вовсе и не верно. Скорее - «наслаждался»!
Он действительно наслаждался любимой работой пожарного. Уже третий год.
Сейчас он не просто пожарный, а командир отделения, с удивляющим многих опытом и сноровкой.
С двумя вымпелами: «лучший пожарный» - за позапрошлый, и «лучший командир отделения» - за прошлый годы.
А начиналась эта его жизнь, надо сказать, очень даже прозаично. Дембель, которого он так ждал, не принёс ему желанного удовлетворения. Конечно, были незабываемые минуты встречи с родной Киргизией; торжественный визит в школу, где окончил десятилетку, разговоры с друзьями и обход знакомых девчонок. Но вся эта эйфория длилась недолго. Лёхе она скоро наскучила, и он серьёзно начал присматривать себе подходящую работу. Одни советовали податься в милицию, другие убеждённо говорили, что быть ментом – себя не уважать! Признаться, Алексей и сам был не особо лестного мнения о системе МВД. Поэтому он ходил по городу в надежде, этак, на «авось», нарваться на какое-нибудь сносное место.
В тот день он обошёл город вдоль и поперёк и к обеду плёлся уставший домой.
Случайно взгляд его упал на бушующий зеленью карагача небольшой проулок, где находилась городская пожарная часть. Там когда-то работал водителем дядька Алексея.
Всегда ещё это царство красных машин и загадочных людей в тёмно-синей униформе казалось Лёхе недоступным и таинственным. В детстве его завораживал вид несущихся по городу боевых машин, оглушающих рёвом сирен и вспышками маяков.
А однажды горел дом соседей. Лёхе тогда было лет двенадцать. Но и он смог участвовать в тушении пожара, вместе с настоящими пожарными. Это было незабываемо!
«А что - подумал он - не побьют ведь, если спросить?... Если вдруг, для работы там, нужно специальное образование – ну, пойду дальше. А то может и повезёт!...» Он нерешительно свернул в проулок.
У ворот части, на сваренной из труб скамье, сидели трое мужчин.
- Привет мужики! – Лёха старался выглядеть независимо.
Мужики, прервав беседу, повернули голову в сторону подошедшего.
- Привет, коль не шутишь...
Выдержав некоторую паузу, самый молодой из них заговорил снова, не обращая на незнакомца внимания.
Это Лёху смутило, но отступать было поздно. Он, шагнув ближе к скамье, напомнил о себе:
- Работу ищу... Нет у вас здесь места свободного?
И, чувствуя, что начинает волноваться, потянулся в карман за пачкой сигарет.
Ответил старший из трёх:
- Иди вон в те ворота, вторая дверь направо, там спросишь.
Не ответив ничего, Лёха шагнул к воротам.
Войдя в нужную дверь, он натолкнулся на скучающий взгляд приятной шатенки, сидящей за огромным письменым столом. Давя из себя независимость и спокойствие, он обнаружил цель своего визита:
- Здрасьте, вы тут отдел кадров? Хотел спросить, нет ли свободного места?
- Какого? - безразличным тоном бросила шатенка.
- Что значит «какого»? У вас тут что, и акушером можно устроиться работать?
Шатенка, отложив бумаги, удивлённо посмотрела на посетителя:
- Ты, наверное, крутой, да? Поговорить любишь? Или шутник?
Лёха не растерялся:
- Да нет, я вообще-то простой и ужастно застенчивый! Но я действительно не понял, разве это не пожарная часть?
- Она самая...
- Так вот, я и говорю... Стало быть, в пожарные хочу. Как говорится: «пусть меня научат». А что, есть ещё вакансии?
- Есть. Можешь в начальники части проситься, можешь в уборщицы, или на моё место, секретаршей, не думал?
- Вы, стало быть, она самая и есть - секретарша?
- Она и есть...
- Тогда мне этажом выше. К начальнику отдела кадров...
- Тогда тебе через полтора часа следует придти. «Этаж выше» на обеденном перерыве.
Она снова взяла в руки ворох бумаг, давая понять, что разговор окончен.
Лёха, откуда только духу добавилось, спокойно усевшись на стул, напротив шатенки, скучающе забарабанил пальцами по столу.
- Алексей меня зовут. А вас, простите? - он вопросительно поднял глаза на удивлённо отпрянувшую девушку.
- «Этаж ниже» - меня зовут... - едко процедила она и добавила, - с некоторых пор... - она снова положила на стол бумаги.
- Разве я приглашала вас присесть? - она удивлённо рассматривала наглеца.
- Кажется, нет. Но вы ведь явно собирались это сделать? Разве нет ?- Лёха, обезоруживающе улыбаясь, смотрел на шатенку. - Не сидеть же мне полтора часа на тридцатиградусной жаре!
Девушка была в шоке, и, похоже, собиралась уже сказать ему что-то резкое, как дверь распахнулась, и в кабинет вошёл парень.
- Оль, ну, сколько ещё ждать-то?! Где Эмма?
- Эмма Ивановна на обеденном перерыве. Подождёшь, ничего с тобой не случится!
Парень, словно только теперь, заметив Алексея, вдруг оживился:
- О-о, ты тут чё делаешь? Привет!
Алексей всмотрелся в лицо парня. Перед ним стоял один из братьев Пашковых, кажется, Николай.
С Пашковыми Лёха был немного знаком: как-то случайно довелось пообщаться.
И теперь появление старого приятеля ободрило его. Он протянул Пашкову руку:
- Привет. Вот собрался в пожарные податься, а ты - то что, работаешь здесь?
Пашков вдруг радостно заулыбался:
- Слу-у-ушай, ведь ты - моё спасение! Я как раз увольняюсь. Осталось вот только робу, да инвентарь сдать, а Эмма, вишь ты, на обеденном перерыве.
- Эмма Ивановна... - поправила его шатенка...
- Вот я и говорю...Ивановна... Слушай, пойдём-ка курить, поговорить нужно - Пашков оживился!
Вышли в гараж, и Николай бесцеремонно потянул Лёху в глубину ангара. Там, за вторым расчётом, стояли ряды личных шкафов с одеждой.
- Смотри: вот мой шкафчик, вот боёвка. Ну и всё остальное по списку: топор, пояс, каска. И даже...он приподнял ворох тряпья на дне шкафа – пол бутылки водки! Он торжественно поднял над головой бутылку!
- Да я вообще-то не особенно...на эту тему...
- Ха! Чуть обиженно возразил Пашков. Подожди, приедешь ты зимой, в тридцатиградусный мороз с пятичасового пожара - за стакан водки пол жизни отдашь!
- Даже так.... - Лёха изобразил на лице удивление...
- Так! - Уверенно констатировал Пашков и потянул его за руку.
Втащив его в кабинет шатенки, он затараторил:
- Так, короче, я договорился с новым бойцом: всё моё барахло переходит к нему, вместе со шкафчиком. Получается: я всё сдал, он всё принял! Подпишется, когда Эмма явится. Всё, Оль, я улетаю! Дел по горло... Счастливо оставаться! - и выскочил из кабинета, успев только бросить Лёхе - бывай!
Так стал Лёха пожарным.
В обучении и работе всё ему давалось без напряга, играючи.
Сложные упражнения по вязанию специальных узлов из спасательного каната, обращение со «штурмовкой» - лестницей для подъёма по внешней стороне здания и прочие премудрости он постигал на удивление начальников караула и части так, словно был знаком с этим делом не первый год!
Очень скоро он влился в коллектив, и даже стал любимцем, как караула, так и всей части.
Он платил за это взаимной привязанностью к коллегам и поистине платонической любовью к своему огненно-красному стальному другу – боевой машине «ЗИЛ 131».
Когда кто-то попросил его отработать лишнюю смену за наличный расчет, он, конечно, не отказался. Отработав один раз, вошёл во вкус и стал лёгкой добычей тех немногих, кто работал в части лишь для сохранения рабочего стажа.
Такие «таксисты» предлагали ему двойную суточную плату и уезжали заниматься частным извозом.
Днём работа, а ночь напролёт - развлечения в обществе местных путан.
Ну, а утром, «таксист», придя домой, измученный и не выспавшийся, на немой вопрос жены о жестоких пожарах ночью, скромно отвечал усталым молчанием: «И не спрашивай... Знаешь ведь, в нашем деле о таком не говорят...Такая у нас работа...» И шёл высыпаться после «жаркой ночи»...
Лёху поперву это здорово коробило – ну как же, с его помощью происходит это распутство! Но скоро он понял: «свинья везде грязь найдёт!» И уже мог не принимать это близко к сердцу.
Он охотно работал вторые сутки, когда его просили. Когда же не просили, он и тогда нередко приезжал в часть и просто говорил:
- Мужики, если у кого какие проблемы ненадолго, я могу подменить на час-другой...
Тут же находилось кто-то с «нерешёнными проблемами», и Лёха, зная, что
«решение проблем» затянется до утра, лишь снисходительно улыбался, выкладывая на скамью свою боёвку, и шёл на кухню варить чай.
За три года он привык к такому режиму работы и теперь уже не находил себе места, когда приходилось трое суток ждать очередной, своей смены.
Вчера он тоже был «забронирован» вертлявым, этаким «себе на уме» - коллегой.
У того «жена рожает», нужно быть рядом! (бедная его жена, каждые три месяца она рожает!)
С «отца-героя» Лёха не стеснялся брать деньги за смену и даже брал по особому тарифу – двойному!
Но «отца семейства» это нисколько не смущало. Он компенсировал эту потерю за два часа извоза!
Таким образом, все были довольны!
А Гоба – начальник части, порою не стесняясь, спрашивал у беспредельщика:
- Буранов, у тебя сегодня, случаем, жена не рожает? Мне было бы спокойнее, если бы вместо тебя сегодня Лёша дежурил... Того и гляди, проверка нагрянет из УПО, ты же мне всю картину испоганишь!
Буранов пытался делать обиженное лицо, но Гоба остужал его амбиции:
- Ну, вот спросят тебя, убогого, что такое АСВ, что ты ответишь?
Буранов, сохраняя самообладание, начинал бодро:
- Ну, это такая штуковина... Как бы сказать... такая здоровая дура...как же её...
Гоба устало вздыхал:
- У нас в части есть только одна «здоровая дура», по фамилии Баранов - он делал ударение в первом слоге,
- А «АСВ» означает - «Аппарат сжатого воздуха» . Эх ты, Баранов...
Буранова это, впрочем, не особенно угнетало. Он, моментально изменив выражение лица, лебезил:
- Так это... можь я позвоню Лёшке, чтоб приехал... А я бы домой к деткам, к жене...?
Гоба, с высоты своего недюжинного роста, уничтожающе смотрел на «Отца семейства»:
- Что, бабы уже ждут, вызванивают?... Слушай, давай-ка ты действительно, вали отсюда, пока я не расстроился! Лёшке я сам позвоню. Но сначала бабки для него мне на стол положи!
И чтобы с премиальными в этот раз!
Буранов довольный шёл вприпрыжку к своему шкафчику, а Гоба уже гудел в трубку телефона:
- Лёш, ну один ты у меня такой. Не на кого мне больше положиться. Давай, бросай всё, и мухой сюда! Я тебе кабинет свой открою, пользуйся пишущей машинкой, спи на моём шикарном диване... А нет – так сиди и пиши свои мемуары хоть всю ночь, но что бы ты был здесь. Всё, жду!
Гоба, успокоенный, уезжал по делам. Буранов, облившись дорогим одеколоном, - «к жене, к деткам». А Лёха, примчавшись на велосипеде, как раз успевал к началу мексиканского сериала «Просто Мария».
Вчера он «оттрубил» смену за «отца семейства», а сейчас вот, проснувшись первым, уже мёл огромной метлой «взлётку» перед воротами ангара.
Шелест листвы под метлой вроде успокаивал. Лёха любил подметать по утрам гараж и взлётку, но сегодня это удовольствие немного портило какое-то странное чувство.
Ночью ему снился странный, казалось бы бессмысленный, но какой - то тревожный сон. Он просыпался, чувствовал испарину на лбу и долго лежал, глядя в потолок, и стараясь унять дыхание.
Потом снова усыпал, и снова просыпался, встретившись с тем тревожным чувством.
Он радостно помахал рукой въезжающим в гараж «Жигулям»:
- Привет, командир!
Медведев, глянув на Лёху, укоризненно покачал головой: «Опять за какого-то лодыря работал!»
Лёха в ответ только засмеялся, и поднял вверх большой палец: «Всё в прядке, командир!»
Снова заработал метлой, отчаянно пытаясь прогнать из сознания ночную жуть.
На разводе Гоба «пропесочил» всех за бардак в расположении части, и, плюнув в сердцах, заведённый и злой, вылетел из гаража. К Лёхе подошёл Медведев.
- Лёш, ты себя хорошо чувствуешь?
- А чё такое? - удивился тот.
- Да какой-то вид у тебя... замороженно-заторможенный... Что, выезжали куда ночью?
- Не-е-е... Тихо было...
- Так с тобой всё в порядке?
- Да что ты пристал? Я в полной боевой готовности! Разве бывало иначе?
- Ну-ну, подозрительно косясь на Лёху, Медведев прошёл в кухню.
А Лёха, вдруг, снова почувствовал свежий прилив ночного тревожного чувства.
Ни сдавать, ни принимать машину ему было не нужно, но он, тем не менее, по привычке обошёл ЗИЛ кругом, деловито заглянул во все отсеки, проверил исправность фонаря...
«Наваждение какое-то! – думал он, начиная заметно волноваться. Даже, вон, командир заметил...
Да глупости всё это! – пытался успокоить он сам себя, нужно паузу сделать с двойными дежурствами».
Осмотрев ещё раз машину, он зашёл в диспетчерскую. Нина Петровна Тищенко, которую все называли просто «Тёть Нина», хохотала, прижав трубку телефона к уху:
- Ну, ты посмотри! Нет, ну надо же! Позабавила ты меня, на весь день хватит! Всё, Ларис, заканчивай, тут у меня гости... Ага - кокетливо продолжила она после секундной паузы, - Молодой и красивый! ...Да брось ты, дура старая! Лёшка зашёл поболтать... Всё, бывай!
Она повернулась к Лёхе, и, вдруг посерьезнев, встала с кресла, подошла к нему:
- Ты чего это такой сегодня?
- Какой, «такой»? - Лёха начинал нервничать - только не говорите, что и вам показался не свежим «портрет морды моего лица»...
Тётка Нина возмущённо затараторила:
- Да ты посмотри на себя-то в зеркало - испугаешься! Словно туча грозовая. Ты не приболел часом? Ай случилось чево? Или опять за кого-то дежурил?
Лёха устало отмахнулся:
- Можь, чего и случилось...Вот позвоню сейчас домой, спрошу.
Женщина участливо пододвинула кресло:
- Иди звони...
Лёха потянулся уже к пульту, чтобы набрать номер, но задержался, глядя на женщину:
- Тёть Нин, я помню номер своего домашнего телефона...
- Всё, всё, ухожу... Она, ещё раз, бросив на парня настороженный взгляд, вышла в гараж.
Когда через несколько минут она снова вошла в диспетчерскую, Лёха сидел неподвижно, откинувшись в кресле, и смотрел невидящим взглядом в окно.
- Лёш, участливо позвала его женщина, ну что, всё нормально дома?
- Ага... только и ответил он, и вышел.
На кухне разгоралось сражение в «козла». Гремели звонко костяшки домино по фанерному столу, гвалт мужских голосов перебивал шум работающего в комнате отдыха телевизора.
Лёха безучастно смотрел на азартных игроков и глубоко затягивался папиросой.
Он вдруг почувствовал толчок в бок. Медведев незаметно кивнул ему: «Пойдём выйдем...»
Вышли на улицу, присели на скамью.
- Ну, что с тобой, рассказывай ! Медведев с отцовской заботой смотрел на парня...
- Не знаю, командир... Приснилась какая-то чушь сегодня ночью, да так дала по мозгам, что до сих пор не могу оклематься! Прямо наваждение какое-то!
Медведев смотрел на него внимательно и спокойно:
- А что снилось-то?
- Да вроде ничего конкретного: даже не могу сейчас и вспомнить...
- Значит, не обращай внимания! Пустое это!
- Так-то оно так...Только вот, чувство тягостное не прошло с ночи... Сам себе не могу объяснить...
- Слушай меня, хлопчик, - Медведев, с не терпящим возражения видом, взял его за руку, - Давай-ка на кухню, замутим нам по чайку и потом посмотрим, что делать с тобой. Может быть, отгул тебе дать? Пойди, отдохни... Упахался ты просто, по двое-трое суток работаешь...
- Команди-и-и-ир - укоризненно протянул Лёха, - обижаешь!
- Ну ладно-ладно, убедил. Не стану прогонять тебя. Но чайком, всё – таки, побалуемся!
К обеду, когда конторские помещения опустели, и ребята из караула лениво валялись на топчанах, Лёха, чувствуя новый прилив тяжёлых мыслей, вышел в гараж. Там, в гараже за четвёртым расчётом, стоял его топчан. Присев на край, он нервно закурил. Тревожное чувство в душе нарастало, и постепенно заполняло всё его сознание. Он ещё слабо пытался защищаться; говорил самому себе, что это - просто результат физического переутомления, но чувствуя, неубедительность этих доводов он мысленно уже едва ли не кричал в отчаянии:
- Что это?!! Что это означает? Что я должен делать?!
И вдруг, бесшумно, словно змея, стала вползать в сознание страшная мысль: «Сегодня, теперь, делать что-то уже поздно! Сегодня всё кончится...»
Лёха дёрнулся на топчане! Сам того не замечая, он немеющим языком, вслух, прошептал:
- Что кончится?
И услышал опалённым сознанием: «Всё!»
По телу поползли противные «мурашки», в секунду взмокли ладони, лоб покрылся испариной...
Он ошарашено смотрел на поднявшиеся дыбом волосы на руке, губы его дрожали…
Потянулся, было, к лежащей на топчане пачке «Беломора», но тут же рука его бессильно упала на колени. Он медленно поднял её снова, смахнул капли пота со лба, и, вдруг, сжав голову руками, начал раскачиваться из стороны в сторону. Резко встал и нервно заходил по проходу гаража. Теребя не зажженную папиросу, он то закатывал глаза к потолку, то, что есть силы, закрывал их.
Потом, подойдя к топчану, в изнеможении упал на него. Замер. Сейчас он с каждой секундой всё яснее, всё отчетливей, понимал: «Ещё немного и послышится звонок телефона тревожной линии, напряжённый голос диспетчера, потом секунда тишины и оглушающий, похожий на дробь огромного барабана, мерзкий звук сирены... И он не сможет не встать и не броситься, как обычно, к скамье с защитной одеждой. Он поедет по улицам родного города, навстречу своей ...смерти! На свой последний выезд...»
Неведомым образом, эта мысль, пронёсшись в его сознании, в мгновение ока приглушила ураган в сердце; и настала давящая тишина…
Лёха лежал на топчане и напряжённо вслушивался в неё, словно ждал чего-то. Но тишина эта рождала только противный гул в ушах и оглушала ударами сердца.
Лёха, неожиданно для самого себя, вдруг вскочил с топчана, и быстро пошёл к диспетчерской.
Вошёл, широко распахнув дверь, и стоя в проходе, озабоченно рыскал глазами по столу.
Тётка Нина, увидев его, встала, вышла в гараж. Лёха услышал её испуганный голос:
- Саша!, Саша!!!
На её зов из кухни выскочил Медведев, за ним ещё два бойца.
- Какой ход?
- Никакой ни ход! Иди скорее...там Лёшка... - она задыхалась. - Ты посмотри, что с ним происходит!
Медведев забежал в диспетчерскую и удивлённо смотрел на Лёху:
- Лёш, что с тобой? Нина, что случилось-то? – Он, то выглядывал в гараж, то смотрел настороженно на Лёху. Натягивая боёвки, в диспетчерскую заглядывали парни из первого отделения.
Нина Петровна, прячась за спиной Медведева, опасливо смотрела на Лёху:
- Саша, ты посмотри в его глаза! Он явно не в себе! Сделай же что-нибудь, прошу тебя!
Медведев крепко взял Лёху за плечо:
- Так, сейчас ты успокоишься, сядешь и расскажешь мне: какая муха тебя укусила?! Нина, закрой дверь, дай нам поговорить! Он едва ли не швырнул Алексея в кресло диспетчера - Рассказывай!
Лёха полулежал в кресле, безжизненно свесив руки за подлокотники. Молчал и только тупо смотрел на диск телефона. В проёме чуть приоткрытой двери маячили головы диспетчера и секретарши Оли, выбежавшей на шум в гараже.
- Твою мать! – взорвался Медведев, а ну, марш отсюда! Он захлопнул дверь диспетчерской.
- Давай, говори - уже чуть спокойнее, но всё ещё учащённо дыша, проговорил он и присел на корточки перед креслом.
Лёха перевёл взгляд на командира:
- Сегодня будет... - он выдержал паузу... - Мой пожар, мой выезд.
Медведев резко поднялся:
- Да ты понимаешь, что ты говоришь?! Ты, пацан! Ты чего мелешь?! Ты знаешь, что означают в пожарке эти слова ?!
Лёха устало и безразлично кивнул, попытался улыбнуться. Улыбки не получилось. Это можно было скорее назвать гримасой отчаяния, безысходной тоски, сердечной боли.
- Да, командир, знаю... Это то, чем сегодня награждён и я. Он промолчал секунду, медленно перевёл взгляд на пушистую ветку за окном и задумчиво закончил:
- Как Паша, как Ларин...
Медведев схватил Алексея широченной ладонью за подбородок, но тут же разжал ладонь, и, словно подрубленный, устало сел на стул возле пульта. Молчал.
А Лёха всё смотрел в окно, и на лице его вдруг стала проявляться ...улыбка.
Не жалкая, не прощальная, а теперь уже спокойная и светлая.
Он вдруг повернулся к Медведеву:
- Командир...
Медведев сидел не шевелясь...
- ...Мы с тобой мужики, мы с тобой пожарные, ты мой друг... Я тебя прошу: останься мужиком и другом и сейчас! Я знаю, ты сможешь... Я многое мог бы тебе сейчас сказать, но это лишнее... Не нужно этого... Дай мне просто побыть одному... мне нужно написать пару строк, оставь меня...
Медведев смотрел на него, словно оценивая ситуацию. Потом, открыв стол, достал пачку бумаги, кинул на стол перед Алексеем.
- На. Только не светись здесь. Иди за четвёртый ход... Видишь, бабы нервничают... - Он тяжело поднялся и склонился над Лёхой: - Только запомни одно, сопляк: поперед батьки ты в пекло не полезешь! Если что и будет, то это будет НАШ с тобой пожар... или мой...сначала.
Он круто повернулся и вышел из диспетчерской. Лёха услышал приглушённые голоса женщин и раздражённый - Медведева:
- Всё нормально, ложная тревога. Всё, хорош трепаться! А ну-ка рассосались по рабочим местам... Я кому сказал?! Самойлов, так твою, ты чё, не понял? А ну, марш на кухню! Нина, ну чё ты кудахчешь, пошла бы домой сходила, или вон в магазин...
- Са-а-аша, изумлённо распахнула белёсые ресницы женщина, ты что так кричишь...?
Медведев потупил взгляд, быстро прошёл в казарму. Через секунду вернулся, и, подойдя к диспетчеру, уже более спокойным тоном попросил:
- Петровна, тут случай особый... Ты бы сбегала к дядь Пете... Организуй нам пару гвоздей... Он полез в нагрудный карман, и, вынув смятые купюры, не считая, сунул ей в руку.
- Са-а-ашь - примирительным голосом заканючила женщина, - скажи, что там случилось у Лёшки?
- Вот принесёшь, тогда сядем и поговорим. Давай, давай, посуетись! - Медведев, обняв её за плечи, повёл к воротам, - только скоренько...
Нина Петровна ушла к соседу дяде Пете за «жаренными гвоздями» (так, из соображений конспирации, называли ребята бутылку самогона ), а Медведев зашёл в диспетчерскую.
- Давай, малец, я посижу здесь на телефоне. А ты иди, иди...
Медведев прятал глаза под нависшими бровями. Лёха кивнув, молча вышел.
На своём топчане, пристроив на коленях фанерную табличку «ВЫХОД», он склонился над листком бумаги.
«Мам, мне очень жаль тебя, правда! Но ты ведь понимаешь, что я не могу ничего изменить... Значит, такая у меня судьба... Знаешь, я, наверное, всё-таки, не такой, как все. Вот видишь, даже сейчас... Кому ещё выпадала такая удача – не быть застигнутым врасплох... Я успел каким-то образом приготовиться. Вот, даже есть ещё время на пару строчек для тебя... Не суди меня за то, что я не пытался убежать от этого... Не убежать от этого! Ты ведь понимаешь... Всё, боюсь не хватит времени написать другим, прости. И не грусти...если сможешь... Твой Алексей.
P.S. У меня ещё есть время, я сейчас вот допишу и помолюсь, как ты учила меня... Думаю, я успею!
Леночке С.
Еньчик, теперь, когда всё так... неладно получилось, ты должна быть сильной.
Слезами горю не поможешь. Попытайся воспринять это... философски, что ли... Просто подумай о том, что это случилось бы, рано или поздно. Случилось ЭТО не вовремя, что ж, жаль, конечно... Но ты не потеряешь своего. У тебя скоро всё станет на свои места, у тебя будет любимый человек, у тебя будет счастье...
...Ты не раз говорила, что любишь меня... Докажи это, исполни мою...фу, как банально это звучит – последнюю волю... Нет, просто просьбу: пожалуйста, будь счастлива! Целую, люблю...Прости...
Четвёртому караулу:
Мужики, значит так, слушай мою команду: Что б, когда катафалк будет проезжать мимо пожарки, шумнули от души всеми четырьмя ходами! Что называется - «в четыре ствола»! Как на похоронах Паши... Я тоже так хочу! Потом, (Толик, тебя касается! ) только потом, велю по чекушке «дядь Петиной», и чтобы всё это, под Медведевские солённые огурцы! Кто покрепче здоровьем, могёт помянуть меня – хорошего, самокруточкой. (У меня в шкафчике, на дне, где-то лежит, ещё с прошлого года, кулёк махорки)Ну, и, давайте договоримся: не надо траурных лиц и банальных речей, велю!!! Шура...ты мне ещё стольник должон, не забыл? Купи на все «гвоздей» и раздай по караулам.Боёвку завещаю Сапарову, а остальное - как сами решите. Всё, бывайте! Чую, пора мне...Вот, вот Медведев сирену врубит...
Петровичу:
Товарищ майор..., Михал Петрович, не ругай меня; «увольняюсь я»... Так получилось... Ты не горюй... У тебя вон, какая гвардия, Медведев, Силантьев, Юнг! С такой братвой не пропадёшь! ...Ты это, не шуми здорово, если ребятки помянут меня... Да и сам тоже выпей рюмашку... Выпьешь?
Медведеву:
Ну вот, командир, а ты говорил: « Не лезь поперёк батьки в пекло»... Вишь ты-кося, оно, пекло, не спросило твоего разрешения... Не обижайся, это был Мой пожар! Не осрамил я тебя? Можешь мною гордиться? О, тожь... Твоя школа! Слушай, проследи пожалуйста, что бы хоронили меня в моей рабочей одежде. Пусть кто-то и не поймёт... Хочу «уйти со сцены» красиво! Там скажи мамане..., что я велел...
Ну а теперь, давай по-мужски, да по-дружески ещё раз пожму мысленно тебе руку и ... Вперёд, и с песней, ...Труба зовёт”.
Лёха, дописав, посидел в раздумье и поставил жирную точку. Сложил лист вчетверо и сунул в карман.
Хлопнула дверь гаража – вернулась тёть Нина.
Лёха вышел из полумрака стоящих в ряд машин и спокойно посмотрел на женщину:
- Тёть Нин, Вы... он улыбнулся, подыскивая слово, - вы что надо! - он взял из её рук тряпичную сумку, - щас там накроем стол по-свойски, и приходите к нам.
Нина Петровна, не скрываясь, облегчённо вздохнула:
- Фуй, взбаламутил всех! Ну, а сейчас-то полегчало? И что случилось, вообще? Дома что-нибудь, или с Ленкой повздорил ? – завалила она его вопросами.
- Ну, что-то тип того... - уклончиво промямлил Лёха и заглянул в диспетчерскую: - командир, горючее доставили, айда!
Медведев внимательно, изучающе посмотрел на него, и неохотно поднялся.
- Вишь ты, вроде полегчало хлопчику. Саша, ты налей ему двойную, так, чтобы до завтрашнего утра проспал – услышал Лёха заговорщицкий шепот тёть Нины на ухо Медведеву. Медведев промолчал.
Лёхино появление на кухне оборвало неторопливую вязь разговора. Все замолчали, замялись.
Кто-то встал:
- Пойти, что ли машину помыть?...
Лёха понимающе улыбнулся:
- Санёк, погодь, сейчас гулять будем! Вот - он потряс в воздухе авоськой. Послышался знакомый звон стекла.
Парни за столом переглянулись. Потом, молча, каждый потянулся к шкафчику на стене за своим стаканом:
- Ну, тут уж не отвертишься...
- А командир как? Не будет проблем?
- ...Таможня даёт добро – пропуская впереди себя Нину Петровну, Медведев горою ввалился в кухню.
- Только, ребятушки, давайте по быстрому, как бы не было беды... - Он вдруг осёкся на полуслове... - я имею в виду: как бы Гоба не нагрянул, а то будет нам всем по первое число...
Молча присели к столу. Толик, как самый опытный в плане подобных мероприятий, виртуозно разлил содержимое первой бутылки по стаканам. Чтобы как-то разрядить обстановку, водитель второго расчёта, Шура, наигранно ахнул:
- Толик, ты где учился так разливать? Ты только посмотри, как в аптеке!
Толик, явно довольный комплиментом, смущённо шмыгнул носом:
- Ты ещё под стол пешком ходил, когда я свою первую рюмку дёрнул.
- Ну, - Медведев взял на себя роль ведущего, - чтоб нам всем было хорошо! – Он, крякнув тихонько, опрокинул в рот свой стакан. Задержал дыхание на секунду, и с шумом выдохнул:
- Ай да дядя Петя! Ай молодец! Гадёныш, как только он её, подлую, делает?
- Да-а-а, удовлетворённо протянул Толик, - тала-а-ант!
- Лёшка, а ты чего ждёшь? –Тёть Нина посмотрела на Алексея.
Лёха сидел за столом, держа в руке не тронутой свою пайку. Заметив, что все взгляды теперь устремлены на него, он нерешительно поставил стакан на стол:
- Ребят, вы не обижайтесь, что-то не лезет мне...Пойду покурю и потом выпью на втором круге...
Снова за столом воцарилась давящая тишина. Кто-то старательно хрустел огурцом, кто-то потянулся за сигаретой. Лёха медленно встал из-за стола и вышёл на улицу.
«Словно поминают...уже!» - глотая подступающие слёзы подумал он, «Чтой-то рановато вы, робяты...»
Он, прислонившись к стене подсобки, закурил.
«Ну что, Бог, время поговорить? Пора уже?» Он почувствовал лёгкий озноб во всём теле.
Изо всех сил, стараясь не замечать, как медленно ползёт по спине холодная змея страха, он дрожащим шёпотом продолжал молиться: « Я знал, что Ты есть... Знал с детства, но не думал об этом с должным вниманием. Что мне теперь - просить прощения за это? Прошу – прости... А может быть, возможно, ещё упросить тебя сохранить мне жизнь? Или Ты всё уже решил?»
Лёха вдруг напрягся, сжался пружиной. Спасительный лучик слабой надежды, словно огни автомобильных фар в ночи, стал приближаться, расти... Он, затаив дыхание, всем своим сознанием вцепился в эту мысль, и, забыв обо всём на свете, желал сейчас только одного – не отпустить от себя этот лучик! Он вдруг, сорвавшись с места, шатаясь, словно пьяный, побежал в ограде. Там, в зарослях многолетнего бурьяна, он обессилено рухнул на колени, и, протянув руки к небу, вопил уже в голос:
- Бог, не убивай меня! Я хочу жить! У меня мама, братья...У меня есть девушка...Леной зовут... Пожалей хоть её!!! И меня пожалей! Я не хочу умирать! - он задыхался! По щекам его текли совсем детские слёзы! - Гоба останется без резерва, командир будет корить себя всю жизнь!
Я боюсь сметри! Не хочу умирать! Неужели Ты, который не раз спасал мне жизнь, который двадцать три года был моим отцом, сейчас, просто так, сожжёшь меня в огне пожара, как крысу в костре?! Я ведь не крыса!!! Не крыса, не крыса... – повторял Лёха, захлёбываясь слезами...
Не сознавая, что делает, он стучал по земле кулаками; потом принимался в отчаянии рвать и швырять по сторонам кусты полыни. Он хрипел, словно раненый зверь, и плакал навзрыд:
- Господи Иисусе, я Тебя прошу, пожалуйста,... я Тебя прошу...
Он вдруг замолк и медленно коснулся лицом земли, поджал ноги и затих.
Прохлада земли приятно остужала, но откуда-то издалека начал приближаться назойливый гул.
Лёха, прислушиваясь к нему, затаил дыхание. Закрыл глаза, и... потерял сознание.
Усиливающийся гул растопило синеватое свечение, которое, превратившись в неправильной формы круги, обожгло сначала, а потом заполонило его всего с ног до головы. Круги стали отдаляться и напоминать два глаза. Глаза эти смотрели серьёзно и задумчиво. Молчали...
Лёхе подумалось, что где-то он видел эти глаза. Он попытался сделать шаг им навстречу и...очнулся.
Судя по тому, как затекла рука, и отпечатался на ней след обломка кирпича, пребывал он в таком состоянии не мало времени. Пересиливая головную боль, он сначала пошевелился, потом решительно встал на ноги. Словно впервые видел, он смотрел на кирпичные стены казармы, на стоящие под навесом машины ребят... В голове мелькнула тихая мысль: « Я до сих пор жив...»
Слабо шевеля рукой, он смахнул пыль с брюк и поплёлся к расположению части.
Вошёл с заднего хода, что бы не встречаться с коллегами. Подумав секунду, направился к душевой.
Сбросил с себя одежду и встал под струю холодной воды. Стоял не шевелясь, с открытыми глазами.
Сквозь плеск воды он вдруг услышал радостный возглас:
- Вот он, здесь, в душе!
Послышался топот кирзовых сапог по бетону ангара, занавеска отлетела в сторону.
Перед ним, тяжело дыша, стоял бледный Медведев. Не сказав ни слова, он опустил занавеску и ушёл.
Тело Лёхи уже давно покрылось крупными мурашками, но выходить из душа он не хотел. Он стоял по прежнему без движения, упёршись руками в стенки душа. Когда, наконец, он решился выйти, губы его были синими и тряслись от холода.
Войдя на кухню, он виновато и уже почти совсем спокойно окинул всех взглядом:
- Нужно было охолониться...
Медведев молча отвернулся к окну. Толик молча протянул стакан с водкой.
Лёха выжал из себя слабую улыбку:
- Толик, делай по полной!
Толик торопливо свернул пробку второй бутылки и наполнил стакан доверху. Тут же наколол на вилку огурец и держал перед Лёхой наготове.
Спокойно вылив в рот стакан вонючей жидкости, Лёха не дыша, потянулся за сигаретой.
Потом, всё же сняв с вилки огурец, долго и смачно жевал его.
- Ну, как пошло, Лёш, - участливо заглядывал Толик ему в глаза...
- Як там було! – Лёха многозначительно кивнул. Закурил.
Обведя всех взглядом, вдруг громко сказал, словно сам себе:
- А вот, на-ко, выкуси! И с силой ударил кулаком по столу. Звякнули жалобно стаканы, а мужики за столом оживились:
- Во, так и надо! – Толик уже изрядно захмелевший блестел красными глазами: - Да что бы из-за бабы... Да ни одна из них не стоит того! У меня, вот, их было...
- То-оли-ик - Медведев угрожающе сдвинул брови, - закрой поддувало!
Толик моментально обмяк:
- Да я ж чё...Я так, к слову... Пойду-ка я прикемарю?.. - он вопросительно посмотрел на командира.
Тот согласно кивнул, и протянул свой стакан:
- Шура, капни мне на дондышко...
Шура щедро капнул в стакан. Оглядел караул. Потянулись ещё руки.
Лёха почувствовал, как горячий цунами пошёл по телу. На лице его появилась вялая, пьяная улыбка:
- Давай м-м-мужики, за женщин, с-с-стоя.
Он, шатаясь встал, и тут же сел, теперь уже улыбаясь во весь рот.
Медведев опрокинул свой стакан и встал:
- Лёша, пойдём покурим... - Он хлопнул Лёху по плечу.
В гараже, примостившись на скамье между боёвок, они закурили.
- Ну, что полегчало? - первым нарушил молчание командир.
- Попустило... - Лёха спокойно заглянул Медведеву в глаза.
- Может быть, отгул возьмёшь сегодня?
- Обижаешь!
- Ладно, ладно. Только сейчас, давай-ка ты ложись и поспи. Если что, мы тут без тебя справимся – попытался схитрить Медведев.
Лёха только ухмыльнулся:
- За лоха держим-с, батенька?...
- Ладно - Медведев сдался, - Оставайся, но что бы без дури! - Он строго, по-медведевски посмотрел на Алексея, - Но если что, от меня - ни на шаг!
- Ага... – вяло ухмыльнулся Лёха, - тётке Нине под юбку заберусь, и буду ждать вашего возвращения, трясясь мелкой дрожью...Жди...
Медведев, чертыхнувшись про себя, только махнул рукой. И в это мгновение, оглушающе звонко, раздался звонок тревожной линии.
Лёха подскочил, как ужаленный! Хмель, как рукой сняло! Он неестественно напрягся вслушиваясь... «Так и есть!» Диспетчер заговорила за дверью громко и отчётливо:
- Не волнуйтесь, говорите внятно, что горит? Так... Поняла.... Адрес?..
Медведев, уже шагнувший было к диспетчерской, обернулся:
- Лёша, я тебя прошу, останься. Мы сами... Небось, пустяк какой-то...
Тяжело дыша, Лёха решительно встал. Не глядя на командира, молча побежал в кухню:
- Братва, по коням! Труба зовёт!
Мужчины повскакивали со своих мест. Быстро, но без суеты, побежали к скамье с боёвками.
Лишь Толик остался, поджав ноги, лежать на топчане, умиротворённо сопя и пуская слюну.
Из диспетчерской выглянул Медведев. Видя, что расчёт уже облачается в боёвки, махнул диспетчеру рукой
- Не включай сирену...
Лёха, на ходу втискиваясь в комбинезон, смотрел на командира:
- Чё там?
Медведев замялся, потом как-то виновато, отводя в сторону взгляд, тихо сказал:
- Жилой дом горит. И второй уже занимается!
Лёха, блеснув застёгивающейся молнией комбинезона, вдруг улыбнулся ему:
- Значит, повоюем ещё сегодня?..
Он, вдруг вспомнив что-то, засуетился:
- Я сейчас, мигом! – и исчез в диспетчерской.
Медведев побежал к скамье с боёвками.
- Тёть Нин, тут вот... Лёха достал из нагрудного кармана сложенный листок бумаги, - это... ну, в общем разберётесь... Положив на стол листок, и уже взявшись за ручку двери, он вдруг легко и задорно засмеялся: - это – «Мой пожар»! Он, родимый...
Он выпрямился, чуть взметнул правую бровь и выбежал в гараж.
| |
|
Христианское творчество / Josef Piel / Когда труба зовёт - 1 часть
