Уже несколько раз мне приходилось ступать на эту землю. Землю, казалось бы, для меня совсем чужую. Так мне думалось, когда в первый раз я сошёл на афонскую пристань. Чужую - и по моему происхождению, и по нахождению вдали от границ России, и по самой природе, которая для меня, северного жителя, ни разу не бывавшего в южных широтах, крайне непривычна. Но, вот, однажды я ступил на эту землю, и с тех пор она стала для меня родной. Для всякого христианина является Родиной и Святая земля, и Афон, и многие русские святыни, как и вообще всякое святое место на Земле. Каждое место, имеющее особое благословение от Бога, - это как бы частица рая, цветущего своими диковинными для нас цветами. Надо только уметь увидеть этот Божественный сад. Такое видение приходит не сразу, но, всё больше погружаясь в тенистые заросли такого сада, ты всё более прозреваешь. Но всё же среди этих дивных мест Афон занимает особое место. Это Вертоград Божией Матери, удел, жребий Её, данный Ей Самим Богом. Это сад, полный и большими деревьями с густой кровлей, под которыми хорошо укрываться в жару, и благоухающими цветами, поражающими нас своей красотой. Но не всякий сразу заметит этот сад, для кого-то это голые скалы и безжизненные дебри. Для этого надо знать, кто здесь жил раньше. И как жил! Для этого надо почувствовать, кто живёт здесь сейчас.
Да, несколько раз я уже бывал здесь, но всё также волнуется сердце и жаждет встречи с этой землёй. Вот снова мы отплываем из Уранополиса. Вот уже знакомые нам молчаливые скалы, поросшие непроходимыми зарослями кустарника. Вот Кромница. Некоторые называют её Крумницей. Но ещё правильней Кромица. Это местечко, расположенное невдалеке от границы Афона, считается одним из лучших на Святой горе. Имеется в виду климат и природные условия. Эта достаточно внушительная по афонским понятиям территория составляет около 10 вёрст. Принадлежит она Русскому Пантелеймонову монастырю. До 1850 года она практически пустовала. Стараниями первого русского игумена Руссика Макария (Сушкина) это угодие с двумя маленькими кельями в честь Рождества Пресвятой Богородицы и вмч. Пантелеймона было выкуплено из залога и в скором времени превратилось в большой скит, окружённый фруктовыми и маслиничными садами, славящийся своими виноградниками. Перед революцией здесь молилось и трудилось 300 наших соотечественников. Были построены храмы во имя преп. Платона Студийского, св. мч. Татианы, свят. Василия, Иверской иконы. И, что особенно радует русское сердце, в честь преп. Зосимы и Савватия Соловецких, Сергия и Германа Валаамских, и митрополита Петра Московского и свят. Тихона Задонского. Так эти великие русские святые в славе своей перешагнули границы России. Тогда... Да что тогда... Стоит ли говорить «тогда», когда не хочется вспоминать «теперь». Лучше вспомнить другое афонское предание. Недалеко от скита есть гора, которая называется по-гречески «Мегали-Вигла», что в переводе означает «Великая стража». Это как бы изгородь Вертограда. Преподобный Марк, ученик преп. Григория Синаита, сподобился там видеть «Царицу Небесную» на престоле, окружённую множеством небесных сил и святых афонских подвижников, которые, окружая престол, как бы составляли стражу, охраняющую Святую Гору.
Вот скит «Новая Фиваида». Здесь русский игумен организовал своеобразную афонскую богодельню. В этом скиту поселялись русские престарелые иноки, неспособные уже трудиться и поэтому не имевшие возможности обеспечить себя даже самой скромной афонской пищей. А ещё, по греческой традиции, надо было платить монастырю, на территории которого находилась келья, ежегодную аренду. В начале века тут проживало 150 таких подвижников, которые жили по-отшельнически, сходясь в соборный храм всех преподобных афонских по воскресным дням и праздникам.
А вот и Иваница - пристань сербского монастыря Хиландарь на западной стороне полуострова. Иваница была устроена русским старцем карейской кельи сщмч. Игнатия Богоносца иеросхимонахом Моисеем. Сам старец именно здесь встретил свою мученическую кончины от руки неизвестного убийцы 9 марта 1908 года.
Стоп! В этот раз наше паломничество начинается необычным путём, в первую очередь мы едем не в Руссик, как бывало раньше, а в сербский монастырь. У нашего спутника Юрия там хорошие друзья. На афонской пристане, арсане нас ждёт машина. Путь до сербского монастыря долог. Ведь монастырь находится недалеко от восточного берега. По извилистой дороге мы трясёмся по ухабам, над пропастями и обрывами. Такова афонская природа. Накатанная дорога, а сделаешь два шага в сторону, и непроходимые заросли, которые расступаются только для того, чтобы дать место камню. Вот русский скит Святой Троицы. Когда-то он был совсем заброшен, и пастухи загоняли на ночь овец в храмы скита. Да, бывает и такое. Эта обитель была восстановлена после русско-турецкой войны 1877-78 года. В скиту появился русский архимандрит Мельхисидек, который очистил церкви и жилые корпуса от «следов» овечьего пребывания. Его преемнику, иеромонаху Нифонту, удалось возродить эту обитель. Когда же он закончил свои труды, то сербский монастырь Хиландарь нашёл ему новый фронт работ. Ему пришлось восстановить в Кареи келью также во имя Святой Троицы. При этом не мало пришлось претерпеть от греческих монахов, которые препятствовали украшению обители. С этим скитом связано интересное событие, иллюстрирующее нелёгкую жизнь русского, да и вообще, славянского монашества на Афоне. Эту историю приводит в своей книге про Афон, один из, увы, немногих современных исследователей истории Святой Горы мордовский епископ Варсонофий (Судаков). Владыка не раз совершал паломничества на Афон, и один раз нам довелось быть здесь с ним в одно время. О.Нифонт хотел сделать купол скитского храма им же, у русских церквей. Греческие монахи препятствовали этому. Тогда пришлось строить тайно. Вся братия и мастера сумели собрать купол, установить его и водрузить сверху крест всего за одну ночь. О.И. говорит нам, что в этой келье жило около 40 русских монахов. Но они покинули келью ещё в 1905 году, потому что трудно было жить без воды. Отсюда примерно час ходьбы до Хиландаря. Однажды нам с Валерой удалось пройти этой тропинкой, окружившей себя самой изысканной афонской красотой. Разумеется, в этой келье сейчас никто не живёт. Где взять русских монахов? Пантелеймонов монастырь, и тот пустует. Да и сербов-то не очень много.
Мне вспоминается история другой кельи, построенной тоже на земле монастыря Хиландарь. Только она расположена далеко отсюда, на дороге, ведущей из Нагорного Руссика в Карею и Ватопед. Неизвестно, доведётся ли когда-либо побывать там. Мы много спорили о маршруте нашего паломничества, но предполагаемые маршруты явно не пройдут через этот пункт. Это келья свят. Иоанна Златоуста. Обитель эта древняя, основана ещё в 11 веке, о чём была найдена запись при раскопках на месте старого храма. Её возобновитель, иеросхимонах Кирилл (Абрамов), пришёл на Афон в пятнадцатилетнем возрасте и принял постриг вместе со своим отцом в Пантелеймоновом монастыре. Сорок лет подвизался этот старец в монастыре и в разных русских кельях. И вот он переселился в заброшенную келью, пустовавшую 18 лет. Вокруг него быстро собралось братство в 90 человек. Устав был принят общежительный. То есть правильнее было бы назвать эту келью монастырём. С разрешения Хиландарского монастыря о. Кирилл воздвиг великолепный храм во имя св. блгв. кн. Александра Невского и Марии Магдалины в память чудесного спасения царской семьи во время крушения поезда в Борках. Ревнитель общежительного устава , он в 1896 организовал братство русских келиотов, одной из целей которого была помощь бедным русскими келиотам и отшельникам. Братство заботилось о ремонте храмов, помогало русским инокам сбывать своё рукоделие, которое служило им для пропитания.
Вот и монастырь Хиландарь. Есть два объяснения названия сербского монастыря: первое: по-гречески Хиландарь переводится «уста льва», - так назывался древний город на территории которого теперь стоит монастырь. Второе - из словосочетания хилья и андра. Первое слово значит тысяча, второе - мгла. Во время набегов варваров те видели монастырь издалека, но многократно подходили к нему, и их окутывала мгла. Надо отметить чудесную помощь Божией Матери сохранявшую монастырь от частых набегов грабителей и пиратов. Все афонские монастыри были разоряемы по 2-3 раза, но хиландарская обитель ни разу. Царица Небесная так являла этому монастырю особенную защиту. История монастыря известна, наверное, почти всем .
Основан он был преп. Саввой в 12 веке по совету тогдашнего прота. Трудно найти другого святого, который бы сыграл подобную роль в истории Сербии. Царский сын в иноческом образе начал славную историю и Хиландарской лавры. Да-да. Ранее монастырь Хиландарь назывался подобно детищу преп. Афанасия - лаврой. В силу грамот сербских царей и хрисовулов Императоров, сербская обитель возобладала почти над всею афонскою горой. И доныне только Великая лавра может сравниться с ней по обширности владений. Будучи славянским монастырём, Хиландарь первоначально предназначался исключительно для славянского племени. Сербская обитель настолько распространила славянский дух по Святой горе, что даже в некоторых чисто греческих обителях стали употреблять славянский язык при богослужении. Об этом пишет ктитор Андреевского скита и исследователь Афона А.Н. Муравьёв. Хиландарь пользовался особым вниманием сербских царей, некоторые из них даже подолгу здесь живали. Когда наступило трудное время для Сербии, Хиландарь нашёл другого державного покровителя - царя Иоанна Грозного., который даже открыл подворье в Москве для помощи сербскому монастырю. В последствии при Петре I оно было ликвидировано. Монастырь Хиландарь имел вторую честь по Великой лавре, а по умалении был передвинут на третье, а затем на четвёртое место. Теперь никто и не знает, что когда-то Хиландарь был лаврой. Но дело не в названии , можно как угодно называть этот монастырь. Дело в том, что Божия Матерь являет о нём особенное попечение, как это уже говорилось. Потому и почитание Божией Матери здесь особенное. Входим в монастырь идём за благословением к Самой Игуменье. Игуменское место здесь занимает икона Божией Матери «Троеручица». И перед каждой службой церковной служащие берут благословение у Божией Матери, прикладываясь к этой чудотворной иконе. Прикладываемся и мы к ней. Пусть преосвященный Порфирий считал легендой, что икона эта самая чудотворная икона преп. Иоанна Дамаскина. Это запало в умы дореволюционного учёного монашества. Так, Авксентий Стадницкий, будущий митрополит Арсений приводит это мнение учёного епископа в своих воспоминаниях о посещении Святой Горы. Мы же люди 20 и даже 21 века в какой-то мере освободились от слабостей эпохи 19 века, с его псевдоучёностью и рационализмом. И мы прикладываемся к этой святой иконе, и вряд ли кто-то из нас даже задумывается о возможности предпочесть преданию исследования учёного монаха. Подходим к о.Кириллу, духовнику монастыря и берём благословение. Он не говорит по-русски, но так выразительна его речь, исполненная любви, что мы убеждены, что понимаем его. Дальше наверх, там нас ждёт о.И., друг нашего Георгия. О.И смотрится настоящим монахом. Длинная борода, худое лицо. Сними с него монашеские одежды и, всё равно, увидишь перед собой монаха. Начинается длинный разговор, который с неизбежностью переходит на современную Сербию. Мы не знаем современного положения в Сербии. Информация, почерпнутая из СМИ полна легенд, приготовленных для русского уха. То, что передаётся из уст в уста, частенько превращается в былины, становится продуктом народного творчества. О.И. проходил в Боснии практические занятия по истории современной Сербии. Кто мог бы предположить, что его руки несколько лет назад держали не чётки, а совсем другое оружие? Разговор невольно переходит на войну. Россия уже многое пережила, но немногим приходилось стрелять и подвергать свою жизнь опасности. Воспоминания продолжаются, о.И. рассказывает уже совсем технические детали из военной жизни. Сколько человек у них было в укреплении, почему именно столько должно было быть и не больше, и не меньше. Рассказывает о русских добровольцах, которых, увы, было мало. Как их берегли, потому что они имели тенденцию безрассудно подставлять свои головы под пули. Так воевать нельзя? Православных мало - значит воевать надо осторожно. О.И. вспоминает, как он сидел, держа палец на курке пулемёта: если будет внезапно убит снайпером, то падая, сможет дать очередь по врагу. Я останавливаюсь, немного отвлекаюсь от разговора и думаю о том, как необычен этот разговор тут, среди афонской тишины, под сводами монастыря. Но это только так кажется, потому что здесь тоже война и тоже воинство, только другое оружие и другие военные операции. Тем временем разговор касается стрелкового оружия, в котором афонский монах разбирается намного лучше нас. И, размышляя об истории нашей Родины последних лет, невольно спрашиваешь себя: хороша эта наша «неразвитость» или нет? Трудно ответить на вопрос: «Что лучше: пожар или война, подобная бактериологической или химической?» Никакой стрельбы, а русские города и сёла всё пустеют и пустеют...
Вспоминает о.И и один поучительный эпизод из своей военной практики. Однажды он был на боевом дежурстве. При этом забыл запасные диски. Но давно уже было затишье и не ожидалось никаких неприятностей. Сидел он, держа палец на курке, а товарищ его спокойно отдыхал. Ему оставалось спать ещё пять минут. Пять минут на войне - это много. Тут он услышал какие-то звуки и вышел из укрытия : товарища будить не стал – ведь ему оставалось отдыхать ещё целых пять минут. Впереди было два рва, а между ними какая-то полузасыпанная ямка в кустах. Сохранилось всего две ступеньки. И вот, когда он ступил на вторую ступеньку, рядом разорвалась «Оса», следом за нею ещё какой-то 90 мм заряд, и началась такая канонада, которую он никогда в жизни не слышал. Впоследствии он увидел, что всё в двух соседних по отношению к его ямке рвах было изрешечено, даже лежащая на дне старая кастрюля. Наверное, ему плохо запомнилось как ему сумели передать запасные диски и гранату, как он бросил эту гранату и открыл огонь. Не сказал о.И о своих ощущениях, когда он понял, как близко он был от гибели. Суть истории этой в другом… Дело в том, что среди них был человек, который называл себя «Джеком», героем одной неизвестной о.И сказки. На современном языке такие герои называются суперменами. И вот сербский юноша, заморочивший себе голову западными небылицами, воображал себя этим суперменом- Джеком. Он уже был в своих глазах героем и, естественно, учил воевать других. Одним словом, был из тех, которые хорошо знают, как надо делать практически всё на войне. Надо сказать, что, выражаясь военным языком, бои носили позиционный характер и из-за того, что не было никаких туалетов, всё пространство сзади позиций оказалось «заминировано». Так шутили солдаты, лавируя между обозначенных туалетной бумагой «мин». И вскоре после начала обстрела этот «герой» Джек, по-русски говоря, задал дёру и подорвался на «минах», попав в них всеми четырьмя своими конечностями.
К чему эта весёлая история? О. И говорит, что в их монастыре теперь стараются не постригать новокрещёных, потому что они чаще всего покидают впоследствии монастырь. Они путают благодать Крещения, которая долгое время ощущается человеком после совершения этого таинства, с монашеским призванием. И это ещё не всё. Так же и, когда придут гонения, те люди, которые больше всего говорят,. скорее всего первыми и откажутся – таков опыт, вынесенный о.И с фронта. А тихие, молчаливые и вынесут всю тяжесть предстоящих боёв. Силу Господь даёт не тем, кто много кричит, а тем, кому православная вера вошла в плоть и кровь. Наконец, мы понимаем,. от чего предостерегает нас бывший солдат: Как бы нам не переусердствовать, как бы не оказаться всеми своими членами и удами в …
И о.И дополняет эту мысль описанием страданий одного новомученика. Вукашин был крестьянином в Герцеговине. Однажды работал на поле, а когда вернулся домой узнал, что в это время всю его семью убили. Это было во время второй мировой войны. Потом и его взяли усташи и отправили в Ясеновац . Там было замучено много тысяч сербов. Но ему жить более тяжелый крест, чем умереть. И поэтому он был спокоен, примирившись внутри себя со своей участью. Усташам было скучно, и они устраивали соревнование: кто больше зарежет сербов, тот получает какой-нибудь приз. Была яма, к которой продвигалась колонна сербов, один за другим. На краю ямы стоял усташ, держа в руках особый нож, который был назван очень точно: серборез. Ударяют им по шее и бросают жертву в яму. Хорошее развлечение для того, кто считает себя христианином. Вот стоит несколько очередей, и работа кипит: режут, убивают. Течёт буквально река крови. Кто-то кричит, боится, а Вукашин спокоен, молится. И вот один «труженик» заклал несколько сотен в течение часов двух, победа уже близка. Приходит очередь Вукашина. Он спокоен - пришёл его черёд. Вдруг рука кровавого спортсмена останавливается. «Кто ты?» - спрашивает он, - «Откуда?». «Деревня Крепцы (прим. Неуверен, что правильно поняли название). Скажи: « Пусть живёт Анте Павелич,» - тебя отпустят. Он повторяет: «Скажи : «Пусть живёт…»» Вукашин молчит. «Скажи - отрежу уши». Отрезал уши. «Нос отрежу!». Молчание. «Глаза вырву – скажи». Вырвал глаза. Ничего не может добиться от мученика. «Скажи пусть живёт. Только это». Вукашин опять ничего не сказал. «Вырву сердце». «Сынок, ты только делай свою работу», - наконец отверз свои уста Вукашин. Убил безумец святого и бросил его в яму. Но бес ушёл из его сердца, и лишился он всяких сил и не смог больше никого заклать. Награду получил другой. И не может палач успокоиться. Был психолог в этом лагере и помогал как врач. Вызывают его: «Ты серб? Откуда?» «Из Сараево». «Ты знаешь, что я тебя могу сразу убить? Знаешь, почему пригласил тебя?» «Герой» уже изрядно выпил. «А вот я тебе расскажу. Он меня преследует, стоит постоянно перед глазами - не могу успокоиться. С ума сойду. Что мне делать?» Конечно, этот профессор своими научными методами ничем не мог помочь убийце, даже если он этого хотел. Не смог указать новому мучителю христиан верный путь к избавлению от непосильной тяжести греха убийства. Если бы преступник покаялся, обрёл истинную православную веру и исповедовал её, как это иногда описывалось в житиях святых, то наш мартилог обогатился бы именем ещё одного мученика… Но несчастный не выдержал мук совести и обезумел… Так Вукашин безо всякого оружия, только одним смирением победил палача. Пусть некоторые современные источники немного по-другому излагают эту историю, но для нас ценнее живое изложение из уст молодого соотечественника новомученика.
Вечером, по афонской традиции, после повечерия паломникам выносят для поклонения мощи. Мы прикладываемся. Вот честная глава того, кто жил почти три тысячи лет до нас. Я вижу её не впервые, потому что уже бывал в сербском монастыре. Но каждый раз поражает она меня своим удивительным цветом. Кажется, что она от древности превратилась в мрамор и поэтому имеет характерную пёструю окраску. Святый пророче Божий Исайе, моли Бога о нас!
Утром, вернее сказать, ночью, всё по обычному афонскому распорядку: полунощница, утреня, литургия. Хорошо в сербском монастыре ещё и потому, что у нас общий богослужебный язык. К сожалению, в Сербии применяется за богослужением и сербский язык.. И в Хиландаре обычный вечерний акафист Божией Матери читается почему-то на сербском языке. Это, конечно, не может не огорчать. Как и то, что в последние годы в этом монастыре появился игумен. Раньше была Игуменья и был проигумен. Всё это согласно Типику преп. Саввы. Муравьёв так пишет об этой особенности сербского монастыря: «Проигумен стоит на втором месте, близ кафедры игуменской экклисиархи и служащие. Иеромонахи берут благословение у иконы Троеручицы пред каждою службою церковною, прежде делая три поклона и лобызая икону Богородицы, а потом совершают три поклона пред нею, как перед настоятельницей». То есть Игуменья святой Горы была и Игуменьей монастыря. Это нарушение Типика в угоду кем-то продиктованного единообразия, не может не огорчать. Можно предположить, почему кому-то не понравилось, что игуменья Святой Горы является и Игуменьей монастыря. В таком случае, сербский монастырь, как бы место Её особенного пребывания, Её покои. Значит, здесь и центр Святой Горы. Примеров подобных рассуждений и их последствий полна Святая Гора. Но не хочется сейчас думать о ссорах и разделениях, тем более что некоторые сербы говорят, что Типик святого Саввы просто невозможно было выполнять в позднейшее время. Об этом будем думать в Москве.
После трапезы мы попадаем под опеку одного серба - мирянина, который водит нас по параклисам монастыря. В конце нашей «экскурсии» мы даже забираемся на колокольню монастыря. Удивляет нас, что на многих старых фресках у святых выколоты глаза. Если бы это произошло где-то в миру, после нашествия иноплеменных или атеистов, то это было бы вполне объяснимо. Но кто, здесь, на Афоне, мог надругаться над святыми иконами? В ответ на наше недоумение наш провожатый говорит, что-то невразумительное то ли о каких-то мусульманах, то ли о ком-то ещё. Но бесконечные надписания на фресках по шаблону: «Здесь был Вася», никакими мусульманами не объяснишь. Тем более на одной из фресок нам в глаза бросается подпись какого-то греческого иерея. Мы понимаем только то, что ничего не понимаем, да и то, что ещё мало знаем историю Афона. Объяснить подобные явления нам пока не под силу.
И тут вспоминается другая часть нашего разговора с о.И о страданиях сербского народа. Православие как-то особенно преломляется в каждом народе, подчиняя все его достоинства Богу. Вот греки, те известны своим богословием, своей мудростью, которая из глубины веков питает православие. Россия - это непоколебимый оплот православия. Мощная некогда держава, которая хранила православие. Для сербов характерно другое – исповедь православия. Сербия всегда была маленькой страной, окружённой врагами православия. Всю свою историю сербам приходилось отстаивать с мечём в руках святую православную веру. И доходила это проповедь до удивительного самоотрицания. Когда пришли турки и покорили всё вокруг: и Болгарию, и Византийскую империю, и даже часть Сербии, - царь Лазарь, посовещавшись с патриархом, решил принять последний бой и принести себя в жертву, чтобы дать пример будущим поколениям. Они знали, что были обречены на поражение, но шли на эту бессмысленную с точки зрения здравого смысла жертву. Более того, наложили церковное проклятие, анафему, на тех, кто не примет участие в этой общенародной жертве. И как знать, может, именно благодаря этому подвигу Сербия существует и до сих пор. В Сербии не было старчества, да и не могло оно быть таким, как было в России под сенью православного монарха. Митрополит Василий Острожский, ныне один из самых почитаемых сербских святых, ходил с двумя пистолетами. Горстка черногорцев совершала невероятные подвиги. Всего 20 человек удерживало монастырь св. Василия Острожского, который осаждала целая армия. Митрополит Пётр, подобно Моисею, был и духовным, и народным вождём. И, как Моисей, он поднимал руки к небу и молился: «Господи. Если мы правы, то даруй нам победу, если же правы наши враги, то пусть я погибну первый». И после этой молитвы бросался в гущу боя и одерживал победу. Пришла первая мировая война, Сербия быстро разбила 40-тысячную австрийскую армию, но кайзер послал в помощь неудачливым союзникам лучшие германские войска во главе с генералом Макензи. Предала Болгария, которая забыв своё обещание, данное русскому царю - не вмешиваться в войну, напала на Сербию. Опять пришлось сербам отступать и опять дошли до Косова, и вновь сербский царь Пётр I призвал своих воинов погибнуть, как во времена Лазаря, но не спасаться бегством. Царя всё же уговорили, и сербская армия, покинув страну через Албанию и Грецию, два года пребывала вне пределов Сербии. Началась вторая мировая война. И столкнулись две тенденции.. Михайлович, сербский герой, замученный Тито, призывал сопротивляться до последнего издыхания, другой сербский военачальник Невич считал, что надо покориться, потому что у Сербии нет сил сопротивляться Германии. И тот, и другой впоследствии были замучены палачом Тито.
Вот о чём напомнили мне выколотые глаза на древних фресках сербского монастыря. И вспомнилась скорбь о.И, что слабеет этот дух самопожертвования в самой Сербии. Босния и Герцеговина приняли на себя всю тяжесть сопротивлению новому мировому порядку. Мы в России даже не представляем ужасов, которые происходили на этой территории, когда сербских младенцев бросали в зоопарке на съедение диким зверям. Даже в самой Сербии об этом не знали, или не хотели знать… Но сербский народ явил новых героев Караджича и Младича. Первый, истинно православный человек всю свою жизнь отдал на служение сербскому народу. За то, что он был сербским патриотом, его бросили в «коммунистическое» время в тюрьму. Став главой государства, он всё время был с народом, простой серб мог пожать ему руку, не смотря на сложную обстановку того времени.
У генерала Младича усташи вырезали во время второй мировой войны всю семью. Погибло 11 членов семьи. Учился он в интернате, стал военным. Хоть он и не такой глубоко верующий православный человек, как Караджич: сказалось коммунистическое воспитание, но истинный патриот. И воевал он по-сербски. Его даже прозвали сербский Жуков. Вот пример: на вертолёте с 17 человеками он залетает на контролируемую мусульманами территорию и по радиопередатчику говорит: «Я здесь. Вперёд! Ко мне!». Чтобы не попал в плен сербский командующий, солдаты бесстрашно бросаются вслед за ним.
А что мы? А что Россия? Способны ли мы на подвиг? Время покажет. Но страшно наблюдать за его движением.
Дальше путь к морю. Невдалеке от монастыря усыпальница. Рядом особняком стоит большой крест. Под ним покоится один современный благодетель монастыря, который желал быть похороненным в монастыре и приготовил себе эту могилу. Когда же стал приближаться его час, то он поспешил в монастырь, но не успел и скончался, по-моему, в Иериссо, и приехал сюда уже только телом. Вот усыпальница, подобная всем афонским. Но что это: мы ощущаем приятный запах. Что здесь только что кадили? Или смазывали что-то благоуханным маслом? Наш проводник, который оказался профессором, правда, по технической части, объясняет, что это благоухают чьи-то честные останки, но определить среди множества глав и костей источник благоухания невозможно. Вот такое смирение после смерти. Кто-то из отцов напоминает приходящим о бренности нашей жизни и о святости тех, кто здесь подвизался. Заставляет и нас задуматься о своей жизни. Идём дальше...
Вот древняя башня, пирг, как её здесь называют, построенная с целью защиты от пиратов. Вот руины древнего города. Дальше на нашем пути прекрасный хиландарский виноградник. Смотря на достаточно крепкое сербское братство и множество крепких паломников и трудников, думаешь, что Сербия ещё жива. Хочется так думать и о России...
Вот монастырь свят. Василия Великого, находящийся на территории Хиландаря. Это один из древнейших афонских монастырей. Он более напоминает крепость. С трёх сторон омывается морем, а с четвёртой отчётливо виден полузасыпанный ров. Вход через деревянный мост, который в древности убирался в случае опасности. Это живая иллюстрация к истории Афона, которая полна нападений и грабежей разными пиратами, каталанцами и др. Сейчас монастырь этот пуст. Реставрация очевидно началась здесь совсем недавно. В монастыре два храма. «Только храм блюдётся, и при нём посылают тех, кто хочет безмолствовать», - читаем у Муравьёва. Но, видимо, наступили времена ещё худшие. Не знаю почему, но мне припоминается история, рассказанная Барским. В его время там проживал иеромонах Парфений. Он обнаружил в алтарной стене спрятанную большую частицу Животворящего Креста. Спрятанную и никому не ведомую. Размер её был немал: два перста шириной и пядь - длиной. Часть этого иеромонах продал в Ватопед, часть в другой монастырь. Об этом узнали в монастыре и изгнали иеромонах прочь из этого места. Торговля святынями для России вещь совсем необычная. И я не думаю, что только потому, что в России их значительно меньше, чем здесь. В России, наверное, ни кто бы не понял, что предлагает этот иеромонах.
Ещё Барский пишет: «Место же оно зело изрядно есть к безмолвию, и теплое и веселое, идеже абие недалече от брега, есть и остров каменный... и море прозрачное, далече простираемое на восток, от севера же издалече вся Македония зрится; ещё же пища от моря удобо стяжатися может». Подходим к морю и убеждаемся в правоте слов Барского: чудный вид: море, море... и пустынный брег, испорченный, правда, отдельно стоящим жёлтым плакатом с правилами для паломников. Можно подумать, что паломники ходят тут толпами.
Мы возвращаемся обратно, завтра нас повезёт машина извилистой дорогой по афонским кручам мимо бывшего русского скита Святой Троицы опять на пристань Иваницу, откуда мы продолжим своё путешествие. Хорошо сербское гостеприимство, но злоупотреблять им не стоит, как говорят по-русски: пора и честь знать.
У меня не выходит из головы беседа с о.И. Думаю, что и у других тоже. Царь Николай показал нам пример любви к сербскому народу. У о.И сохранилась газета, в которой описан такой эпизод. Одна сербская часть оказалась в Одессе. И вот туда пребывает император. Несколько дней сербы разучивают по-русски приветствие, но вот появляется царь и приветствует сербов на их языке. Сербы радостно ему ответили. Кажется мелочь, но запала она в память сербскому народу. Или вот: 250 тыс. сербских солдат оказались в бедственном положении на Корфу. Голод был такой, что многие умирали и отправлялись в «голубую могилу». Хоронить не было сил и тела умерших просто бросали в море. Один серб при росте более 190 весил около 29 кг. Русский царь, узнав об этом обратился к французам, с телеграммой если они не помогут сербским солдатам, то он заключит сепаратный мир с Германией. И сербы это помнят…
Но главное, этот длинный разговор затронул то, что мы иногда стараемся спрятать подальше, чтобы не устрашать самих себя. Это последние времена в их уже реальном осуществлении. О.И. прошёл школу последних времён в блиндаже в Боснии... Какая школа ждёт нас? Радует, что в сербском монастыре свободно говорят на эту тему. И не пытаются спрятаться от этой реальности, погружаясь, как это иногда бывает, не в монашество, а в историю монашества. Монашество - это воинство, и нельзя складывать оружие перед лицом реального врага, успокаивая себя: «Это не наш враг и нет у нас против него оружия». Да, руку надо держать на курке.
| |
|
Христианское творчество / Павел Троицкий / Рука на курке
