В век панельного строительства, пластиковых окон и небоскребов храмостроительство кажется безнадежно отсталой областью архитектуры. Однако есть архитекторы, которые не боятся строить из новых материалов, и храмы эти нравятся прихожанам. О проблемах и перспективах современного храмоздания с руководителем проектной мастерской «Дабор» Дмитрием Александровичем БОРУНОВЫМ беседовала Юлия ДАНИЛОВА.
Чтобы негр задумался - Кто сейчас проектирует храмы? Этому учат на архитектурных факультетах? - В советское время готовили только реставраторов, но и реставраторам сделать диплом на храме было почти невозможно. В 1983 году я делал проект реставрации монастыря -- и за три дня до защиты диплома мне сказали, что меня отчисляют из института. От этой участи меня спас председатель Союза архитекторов, который был не посвящен в эту тему, его как почетного члена пригласили на защиту. Он похвалил диплом, и после этого уже нельзя было отчислить… Тогда реставрация была единственной возможностью заниматься храмами. На самом деле, в этом много плюсов: это дает ту школу, те образцы, на основе которых потом делаются какие-то новые проекты.
Сейчас чуть более основательно преподают храмостроение, появилась такая специализация в МАРХИ и еще в ряде учебных заведений.
Иверский храм в Паланге, Литва Мастерская «Дабор»
Всегда, когда делаешь проект, начинаешь осмыслять; что такое – запроектировать храм? При нормальном подходе (если мы не берем исторический образец и пытаемся его переложить на новый материал, а пытаемся что-то сделать достойное сегодняшнего дня), начинаешь думать на эту тему, думать о Христе, как осмыслить еще раз и донести свет Христов до человека сегодняшнего дня, чтобы ему было понятно. Это момент очень важный, с ним мы столкнулись, когда делали проект храма для наших соотечественников в Клайпеде; и меня поразила фраза – мы выставляем проект, пока еще идет защита – и вот мне один из литовских архитекторов говорит: «Мы не понимаем вашей архитектуры». Потом мы еще строили для литовской православной общины храм в Паланге, я стал туда ездить, больше проникаться их менталитетом; и подумал, как апостол писал: «нужно быть с эллинами как эллин, с иудеями как иудей», -- надо сделать так, чтобы они в этом нашем храме увидели Христа. Мы придумали проект, внешне, может быть, вполне традиционный, но ничего подобного нельзя было построить в ХIХ веке – технически нельзя было осуществить такой проект. Есть некие вещи, которые из кирпичей сделать невозможно, но можно сделать из бетона. И чисто внешне он близок Литве: люди, которые со стороны смотрят, говорят: о, это наше, да!
И на сегодняшний день он стал храмом-миссионером: туда ходят и католики (нам написали икону Остробрамской Божией Матери, особо почитаемой местными католиками); икону Григория Паламы написали – приходят армяне, свечки ставят, и так далее… А если бы мы взяли чисто московскую архитектуру и построили подобный храм там – это было бы что-то чуждое, они боялись бы дверь там открыть.
Строительство Покрово-Никольского храма в Клайпеде. Проект создавался в мастерской «Дабор» Подготовка купола на колокольню Сборка паникадила Так выгдядит Покрово-Никольский храм сегодня
-- А вы в основном из чего строите? -- Из разных материалов. В Литве строители сами предложили своды сделать в гипсокартоне. Я когда захожу в храм, не вижу, что они из гипсокартона: своды и своды.
-- Есть такое представление, что строить нужно как в старину, и в плане материалов тоже: что бетон, гипсокартон – это нечто второсортное и в этом смысле не совсем благочестивое… -- Почему? Гипсокартон – это сухая штукатурка, материал очень древний. Он сейчас делается промышленным способом, но это новое – на самом деле, хорошо забытое старое. Строительство – довольно консервативная область. И когда про бетон так же говорят -- это довольно странно, потому что еще древние римляне знали бетон, конечно, не совсем такой бетон, как сегодня, -- но, тем не менее, благополучно строили из него, и все стоит до сих пор. Я могу сказать так: да из чего угодно, хоть из камыша можно храм построить. Здесь очень важно, не из чего, а где и для чего. Если вы строите в Африке, то это для того, чтобы негр, увидев этот храм издалека, -- уже задумался. Храмы всегда строились на пике технических возможностей своего времени. Вот только появилась, например, гальванопластика – и строят Исаакиевский собор, используя ее; появились металлические конструкции – тут же храм Христа Спасителя, где все купола были сделаны по металлокаркасу, а не в дереве, которого было в то время еще навалом в России.
Когда, выбирая веру, наши послы очутились в Софии, храм поразил их. Перекрыть такой пролет даже по сегодняшним меркам – технически сложная задача. А в то время это был космос, и я понимаю ощущения этих людей, насколько это потрясало. И наша мера ответственности – она точно такая же. Какой сейчас контраст и какое противодействие мира в широком смысле и тех зданий, которые строятся, с храмостроением: если раньше это был космос, то сегодня мы пытаемся уйти просто в фольклор, и это очень печально.
-- Может быть, здесь дело в том, что последние достижения архитектуры связаны в первую очередь с размерами, с тем, что здания становятся все больше и больше, а никакой храм не может расти в высоту до размеров Эйфелевой башни… -- Ощущение космоса, о котором я говорил, не достигаются размерами. Самый опасный момент на сегодняшний день – когда мы пытаемся спрятаться за старой формой, и в том числе, и в архитектуре, потому что нам так удобно. Мы не можем себе найти места в современном динамично развивающемся мире. Через некоторое время на Луне построят какое-нибудь жилище, там надо в скафандре ходить, так что же, в скафандре в храм будет нельзя? А то знаете, до чего доходит: если женщина ходит в штанах – значит, она уже не православная.
-- А есть ли формы, которые для храма не годятся? Есть ли экспериментаторство, которое для храма не подходит? Здание-апельсин, здание-корабль? -- Конечно, вот католики явно переусердствовали в стремлении к современности. Когда мы строили наш храм в Клайпеде, там через дорогу строился костел; и вот литовцы о нашем храме очень хорошо отзывались, потому что он не потерял человеческий масштаб. Высота – 37 метров, а костел – 150! Это приводило простых людей в ужас, костел казался похож на какой-то завод, цех, рынок и так далее. Это я называю «потерей сакральности», ведь каждое здание имеет традиционную, уже определенную сложившуюся форму, которая определяется, в том числе, и функцией. И когда вы строите храм в форме «летающей тарелки», можно ли будет молиться в этом храме? Оказывается, что нельзя. Есть все-таки некое пространство, когда вы стоите и можете молиться нормально, не оглядываясь назад, а можете стоять и понимать, что молитва здесь требует усилия большего.
Примеры современного храмостроительства западных архитекторов: церковь Святого Франциска Ассизского. Бразилия Слева: церковь Св. Иосифа. Франция. Высота — 107 метров. Справа: католическая церковь в Уругвае Лос-Анджелес, Калифорния, США
-- А заказчики диктуют свою волю в этом отношении? -- Как правило, заказчик имеет идеальный образ какого-то храма, который он где-то когда-то видел, который отложился в его душе. Разговаривая со священником, я спрашиваю: «Батюшка, вы мне напишете, если помните, где какой храм вы видели, чтобы я имел представление о ваших предпочтениях, или просто опишите. Вы мне скажете: храм такой-то, -- и я уже представляю, о чем речь, а если не представляю – найду».
Храм Рождества Христова в Шереметьево Мастерская «Дабор»
К сожалению, еще не построен храм в Шереметьево. Я спрашиваю у игумена Владимира: «Батюшка, какая основная идея этого храма?» Он мне говорит: «На въезде в страну, на въезде в столицу». Я задумался: что люди, которые приезжают в нашу страну и в нашу столицу, знают про нашу архитектуру? Храм Василия Блаженного и Кижи; вот, собственно, что все помнят. Исходя из этого, появился наш проект. То есть не банально взяли, перенесли и сделали то же самое – в этом смысла нет. Ну, построим еще раз храм Покрова на Нерли, какой красивый! Конечно, красивый, но он хорош для своего времени и места. Вот в чем вся беда: мы никогда не сможет повторить тот первообраз -- мы сделаем хуже.
Как пропеть храм -- Как насчет так называемых «пользовательских характеристик»: воздух, тепло, акустика? Потому что есть же не звучащие храмы. -- Все нужно учитывать, понимать, кто там будет петь, какой клирос, сколько человек в хоре, какие голоса? Возьмем крупный храм -- Иверский собор в Николо-Перервинском монастыре. Там поет хор, и они не могут пропеть этот храм. Если посмотреть внимательно -- там клирос громадный, и на этом клиросе должно стоять не 20-25 человек, как сейчас стоит, – а 250. И диакон должен выходить не с высоким голосом, а с басом …
-- Но невозможно же рассчитать, какой там будет диакон в дальнейшем! -- Строители этого храма наивно полагали, что такие диаконы в России будут всегда! Как это решается? Нужны специальные акустические системы. А можно незаметно сделать микрофоны – например, в Елоховском соборе микрофоны стоят. Многие залы меняют свои акустические характеристики даже в силу того, что воздух поменялся. Потом, акустика всегда меняется в зависимости от того, то ли вы поете, то ли вы говорите, то ли вы играете; и, соответственно, нужны разные залы, потому что одно дело – это если опера, а другое дело – симфонический оркестр.
-- А какой момент в проектировании храмов включает мысль об акустике? -- Грамотный архитектор делает все сразу. Нельзя абстрактно рисовать план, не видя всего объема, ни понимая того, какие у вас соотношения, из чего вы собираетесь строить. В голове архитектора должно быть одновременно все сразу: все планы, все разрезы, все фасады, он должен видеть здание изнутри и снаружи одновременно, и в материале.
Храм для человека, или человек для храма? - Сейчас часто говорят о том, что храм должен быть удобен для инвалидов, многодетных семей – нужны пандусы, детская комната, раздевалка… Как вы к этому относитесь? -- Бог в наших строениях не нуждается, мы строим для того, чтобы собрать людей под крышей этого здания, чтобы они могли молиться Богу. Это языческие храмы делались для бога. У нас церковь существует для собрания людей, а все остальное – уже прилагательное к этому. И если можно сделать удобнее – почему бы нет? Они пришли в храм, им хочется молиться – а им детей некуда пристроить и так далее… Удобно планировать сразу храм и приходской дом, ведь храм должен нести и социальную функцию; то есть после службы люди не должны сразу расходиться. Вот они идут в приходской дом, а там, например, есть детская комната, родители могут оставить ребенка и поехать по делам. И потом они вернутся, опять встретят своих знакомых и после этого договорятся, чтобы пойти кому-то помочь и так далее. Нормальная приходская жизнь должна продолжаться за стенами храма, и приходской дом должен нести эту функцию.
В поселке Немчиновка, где мы сейчас строим храм, нет детского сада. Отец Алексей, настоятель, предложил: давайте отделим половину приходского дома для детей. Если человек узнает, что там у него ребенка примут – он в храм сначала не зайдет, придет просто ради своего чада, а потом и зайдет в храм.
-- А как определяется размер будущего храма? -- Обычно - приходом. Я делал проект храма в Киевской области, спрашиваю батюшку о размере. Тогда отец Митрофан – сейчас он игумен – построил своих прихожан минут на пять буквально – и я это дело шагами померил. И появился храм – 600 с хвостиком квадратных метров. Нормы колеблются от 0,25 до метра квадратного на человека, но если вы будете делать земные поклоны, то просто места не хватит.
-- Значит, не надо восстанавливать сельские церкви, в селе уже и не живет никто, кроме дачников, нет прихода? -- Если хотя бы у одного человека, появилось желание построить храм -- уже стоит. Я как-то на эту тему взгрустнул, начинаешь дело, а тебя по рукам бьют – кому это надо? А священник мне ответил: «Мы не знаем, сколько Господь нам отпустил времени. И если он нам отпустил две недели на это дело, а мы просидели и ничего не сделали – с нас спросят за эти две недели: «Я вам дал время, а вы ничего не сделали». Если в этом храме будет отслужена хотя бы одна Божественная Литургия – его уже стоило строить, ради одной Божественной Литургии».
Храм Рождества Христова в п. Немчиновка, Московская область. По проекту мастерской «Дабор»
Я думаю, что это процесс временный, пройдет какое-то время, и люди начнут уезжать из городов, если посмотреть – то в мире такой процесс происходит.
А еще храм придает некую индивидуальность месту. Я недавно смотрел один проект: новый микрорайон в Пензе; и сразу думаю: чего-то не хватает! Читаю: на 72 000 человек ни одного храма даже не предполагается». Это неправильно, потому что у людей, которые приедут сюда, хотя бы у 10 процентов (а это уже 7000 человек) возникнет потребность построить храм. Конечно, должна быть более активная позиция епархии. Это культура, а если культуры нет на местах – то ее надо законодательно насаждать. Нужен закон: вы не имеете права подписать и согласовать этот проект, если там не будет зарезервировано территории для храма.
Статьи / Современное храмоздание: космос и гипсокартон
