Юрика зажало на железнодорожном переезде - плетущийся впереди трактор заглох и телегой, покренившейся под тяжестью небрежно уложенных брёвен и раздавшуюся в бортах, загромоздил и проезд и обзор.
Поджимающие сзади машины уже напирали на Юрика и нервно сигналили, торопили.
И он тоже погудел с протяжкой, подталкивая трактор нервами, и, вытягивая шею, вгляделся в раннюю зимнюю темноту.
Тракторист спрыгнул ватными ногами на дорогу, пошатываясь и уклоняясь от снежного ветра, разжёг потухшую сигаретку и громко заспорил с водителем легковушки со встречной полосы, который остановился, боясь проехать мимо скосившейся перегруженной телеги.
Юрик отстегнул ремень и повернулся к двери, чтобы открыть её и послушать, чем от обвинений отпирается тракторист. Но не успел - слева от себя он увидел мчащийся прямо в него локомотив с мощным прожектором на «лбу», показавшийся Юрику в тот момент глазом, лично на него глядящим из Преисподней.
– Господи, спаси и сохрани! – только и вырвалось у него перед смертью.
Юрик никогда не чаял смерти с боязнью, полагая нужное нужным, раз оно есть. Но приметил для себя и взял за правило, что за рулем нельзя материться: кто знает, не станут ли твои слова последними. Хорошо, если это будут слова молитвы, а не матная ругань. С матерщиной на последнем выдохе точно в ад затарахтишь, как тот разбойник, что висел слева от Христа.
Смерть, гудя и выжигая пространство светом прожектора, все же не справилась с Юриком или с его молитвой на последнем выдохе: будто управляемый извне или вовсе вляпавшийся в вязкую параллельную реальность, Юрик медленно, даже неторопливо, открыл дверь, легко выскочил из машины и невесомо ринулся в сторону телеги, тоже замедленно, почти шагом.
За его спиной с грохотом столкновения машину смяло, как пустую банку из-под кильки, и поездные тормозные колодки с истеричным безжалостным воплем запустили в темноту предсмертные фейерверки искр.
Но смерти почти не случилось.
Когда разум осознал окружающее безопасным, время влилось в обыкновенный свой ход, ускорилось, окрашивая реальность вокруг в привычные тона, Юрик пришёл в себя - дрожащий, удивленный и… другой. Видно, смерть легла только на часть Юрика, ибо прежнего Юрь Юрича Степанова больше не существовало. Теперь это был кто-то другой.
***
Санёк никогда не водил машин и не любил их особо. К своим двадцати шести он не имел прав, порулить у приятелей не просился и в марках автомобилей не разбирался. Но теперь, уж так прилагались к его уму помыслы, решил он купить авто.
– Вот я и пришёл к тебе, – Санёк взглянул на стеллаж во всю гаражную стену, высмотрел самую чистую его стойку и оперся о неё своим тощим плечом. – Думаю, какую машину лучше прикупить. Ну… Сам-то я не разбираюсь, а ты…
Юрик хмыкнул, улыбнулся косо и почесал мясистый, выбритый налысо затылок.
– А куда ты ездишь? – удивился он, хотя и с хитрецой в хриплом голосе, чем насторожил Санька.
– Ну… – Санёк задумался, поглаживая прозрачную бороденку. – На работу, в церковь, в магазин… Ну… на рыбалку.
Юрик вздохнул, стащил промасленные перчатки, бросил их на заваленный железным «фаршем» верстак и кивнул лицом на белую стену, на которой висел автомобильный руль.
– Ты какую, «безгрешную» хочешь или как? – он улыбнулся, почти не улыбаясь, и грузно уселся на пассажирское сиденье своей машины, ногами наружу, отчего сам он стал казаться не таким уж и большим, а его выпирающий живот, наоборот, круглым и толстым больше обыкновенного. – Оно ведь…
– Что, значит, «безгрешную»? – перебил Санёк, тоже глянул на висящий на стене руль, ничего не понял, а потому сощурился с подозрением и ухмыльнулся, духом чуя не то дядь Юрино богословское заблуждение, не то очередной его шуточный подвох.
– Да такую, чтоб тебя в ад не тащила.
Санёк уставился на него с немым вопросом, а дядь Юра, тоже молча, ткнул указательным пальцем на электрочайник, ютящийся на полочке над верстаком.
Санёк понял, вскипятил, заварил, и они долго сидели в машине, выставив ноги в гараж, пили кофе и взвешивали то, что не имеет веса.
Так Санёк узнал об аварии, которая когда-то вернула Юрь Юрича в церковь и привела на их приход, и о его «безгрешной» машине.
После несчастья на железнодорожном переезде не скоро Юрик решился сесть за руль. Месяцами он переосмысливал, не отставал от батюшки и погружался в святоотеческое, чтобы понять то, что понималось, или хотя бы примириться с непониманием.
К лету разобрался, как смог, успокоился и решил, что пора бы и «на колеса вставать». Да только всерьёз он задумывался о грехах, ибо теперь это был не просто Юрик, а раб Божий Георгий. Не мог не задуматься. И навязчивая, ничего житейского не понимающая совесть волновала его дух: он вспоминал о «погибшем» авто, о том, как «отжал» его в своё время за долги, о том, что можно было и подождать, что упрашивал его должник… И человек-то попался добрый, как назло! Теперь было стыдно вспомнить, и воспоминания эти вырывались из души вздохами сожаления, раздражением на собственное прошлое, себя в нём и виноватыми взглядами на Небо - в лики икон в святом углу.
И Юрик впал в противоречие: с одной стороны - машина нужна, с другой - на ней не должно быть обременений. И речь не о штрафах и залогах, а о том «звере», который жил внутри Юрика, Юриком звался и причащался каждое воскресенье с именем Георгий. В общем, о нём речь и его душе грешной, навыкшей ко всякому непотребству.
Но машину брать надо.
Автосалон был огромным, «тачки» глядели на Юрика своими разнохарактерными фарами, какие-то улыбались мило или залихватски скалились радиаторами, иные хмурились брутально. Но все - как живые, и каждая со своим нутром.
Не долго бродя по рядам, Юрик определил подходящую, выслушал от суетливого менеджера предложения по кредиту, прикинул выплаты. Все подошло, но… Теперь Георгий всматривался в Юрия, иными словами, приметил Юрь Юрич недоброе движение в своей душе: почему выбрал именно эту? Не потому ли, что она круче, чем у всех знакомых? А значит, тщеславие ищет статусные малиновые штаны на его несчастную душу. Впрочем, кабы не вспомнилась ему предыдущая, жутко «грешная» машина, махнул бы рукой - всех грехов не избежать. Но машина вспомнилась, зараза, а с нею и смерть, зрящая «оттудова» выжигающим прожектором локомотива и скользящая по стальным рельсам зубами из поездных колесных пар – тяжёлых, неумолимых, искрящих визгливыми тормозами.
Нет. Машина нужна без греха.
Долго он препирался с менеджером, который был союзником Юрика, но явным противником Георгия.
И Юрик выделил в ряду машину попрактичнее, хотя и дорогую. Но, рассмотрев подробнее, понял, что остановился на ней, потому что у брата такая же точно. Видно, сравняться с ним хотел. И, как ни скрывал сей неблаговидной причины «зверь», живущий в Юрике, а совесть, в том же Юрике обитающая, легко квалифицировала дефект души, как зависть. Обыкновенную, липкую, постыдную плесень, разросшуюся от самого детства, никем не замеченную и не освещённую солнцем понимания и раскаяния. Зависть!
Пришлось выбирать ещё попроще.
Покрутившись, хотел было Юрик взять приземистого, темного «рысака» с серьезным, угрожающим «взглядом» фар. Даже прокатился с удовольствием, чуя, как рычание мотора пробуждает в душе хищный азарт. Но… ощутив прилив нахальной бодрости, вспомнил киношный «Бумер», да и собственные, весьма небезгрешные молодые годы, выпавшие на девяностые. Решил, что машина, она как одежда - какую рубаху натянешь, такому настроению и отдашь душу. А от мысли, что ездить придется на авто с бандитским дизайном, раб Божий Георгий сморщился внутри него с отвращением и тоской.
Пришлось отказаться.
К концу рабочего дня измотанный менеджер, видя клиента, готового к дорогой покупке, но не могущего определиться, принял на свой счёт и аж взмок весь - так старался. Даже сорвал свой тараторящий говорок до хрипотцы, выбросил вон никчёмный платочек, каким без конца утирал вспотевший лоб и горло, и обложил Юрика истомными и сладкими скидками.
Но без толку. Юрик только с сомнением подёргивал плечами, обдумывал молча, будто вглядываясь в собственные глубины и ища там совета. Потом пошёл в дешевые ряды глядеть «классику», а к пяти часам, когда салон закрывался, и вовсе вызвал такси.
Разгорячённый менеджер даже открыл пред ним врата особого закутка, где красовались «отложенные» для своих, действительно стоящие «тачки» по вкусным ценам. И Юрик зацепился было, но снова осёкся и хмуро сплюнул на пыльный асфальт:
– Нет! Зверь!
Менеждер опять принял на свой счёт, но теперь испугался, и, пока не прибыло неторопливое такси, Юрик успокаивал бедолагу, пытаясь растолковать, кого так жестоко обозвал. Но не растолковал.
Так, пройдя все автосалоны в городе, - слава Богу, городок был не таким уж и большим, Юрик совсем махнул рукой на себя и на машину, безнадёжно в себе запутался и теперь уж устремился с вопросом к Небесам, промолившись целые полночи перед своими иконками.
А утром, чуть ли не великого чуда от той молитвы ожидая, Юрик первым делом навёл порядок в гараже - всё-таки Бог скоро машину пошлёт. К тому же - какую Сам назначит, чтоб уж точно без греха. Божью!
Но чуда, конечно, никакого не произошло.
К обеду в гараж ввалился только взъерошенный тесть, которого не однажды Юрик выручал.
– Юрец! – поздоровался он, тряся большую Юркину руку своей пухлой ручонкой. – Выручи, а?
Юрик молча вынул смартфон и приготовился подбросить старику деньжат до пенсии.
– Не! Не! – замахал руками тесть. – Мне денег не надо, я уж всё построил, что бабка хотела. Мне другое теперь: тепличку теперь ей надо разбить, понимаешь? Парничок… А у меня больше нигде места нет. Так она велит машину убрать со двора. Ты представляешь?
И он уставился с удивлением и притворным ужасом на лице, отчего косматые его брови уползли вверх, чтобы там наморщить лоб, а глаза выпучились и прояснились почти до молодой сочности - так он ужасался правдоподобно.
– А я что сделаю, Василич? – не понял Юрик и даже глянул на старика косо - спорить с тёщей он точно не мог, ибо тот ещё в этом деле грех внутри греха!
– Возьми машинку, – умоляюще сощурился Василич и улыбнулся во всю седую бороду так, что морщины разгладились на лбу и собрались у глаз. – Уважь старика, а? Жалко технику, я на ней знаешь, сколько..? Ей же сносу нет, это ж «Запорожец»! Заднее сиденье я выкинул, туда все равно лезть никто не хочет. И картошку на ней, и дровишки… Эх! А экономичная какая? Возьми, ты ж всё равно без машины мучаешься. Жалко вещь-то!
– Да ты чё? «Запорожца»? Это уж слишком, Василич! – выпалил Юрик, не то тестю, не то сам себе, не то Тому, от Кого ждал чуда. И от чего некоторые чудеса до того не чудесны, что даже и нет чувства необыкновенности, а наоборот, одна обыденность в душе и даже неприятность? – И откуда ты только взялся, со своим «Запорожцем»?
– А что? – удивился старик, не ведающий о долгой зятевой молитве и поиске машины без греха. – Как и все… Бог послал.
– Бог послал? – Юрик даже возмутился, припомнив тестеву «колымагу», «зверь» внутри него встрепенулся, ощетинился, взъерепенился, и Юрик… вспомнил прожектор локомотива, мотнул головой и вздохнул. – А может ты и прав… Машинка-то такая, что не забалуешь с нею. А?
Василич промолчал, глянул только с вопросом снизу-вверх на Юрца, не понимая, что в голове у того происходит.
– Так чё? Возьмешь?
– Возьму! – твердо резанул Юрик, шкурой чуя омерзение и унижение, какими затрепетал «зверь» внутри него. – Эта машина не ко греху!
***
– Так отъездил я на том чуде два года, – закончил рассказ Юрь Юрич. – Чего мы с ним только не пережили - и унижение, и позор, и традиционные для него беды. Вначале было очень трудно себя заставить, унизительно, да и неудобно при моём-то росте. Потом привык, смирился. А под конец мы с ним так сдружились… Всё-таки, был он без греха, моя душа не гордилась им - чего уж там? Она только рычала от унижения - но это уже другая сторона того же греха, тут надо не обходить, а преодолевать, смиряться. Ну, я и преодолевал…
Он улыбнулся и сочувственно глянул на руль, висящий на стенке.
– А потом что, дядь Юр? – Санёк вылез из машины, поставил на верстак кофейную кружку и тоже вгляделся в памятный руль.
– Потом умер мой друг «Запорожец», старый он был, – Юрик грустно хмыкнул, глядя в никуда перед собой, и вздохнул. – Послал Бог машину по-веселее. Но… Уже нет в душе никакой отравы - успокоилась душа. Теперь на любой машине ездить можно.
Через несколько дней опять явился Санёк, посидели в гараже - кофейку погоняли.
– Так что с машиной? Выбрал? – про между прочим зевнул Юрь Юрич.
– Выбрал, все по инструкции, дядя Юра, – ответил Санёк и покосился на Юрь Юрича с наигранной хитростью в улыбке. – Такую, чтобы ни гордости не возбуждала, ни тщеславия, ни жадности… Но на хорошем ходу, и не подержанную, новую взял.
– На ней приехал? – заинтересовался Юрик. – Пойдём, поглядим?
Допили, вышли на вечернюю летнюю улицу, встали перед гаражом - не видать машины, хотя не темно ещё.
– Да вот же она! – кивнул Санёк на забор.
Юрик обернулся на свою высокую ограду, на хмель, на виноград, а под ними… велосипед на краю тротуара.
– Вот эта? – удивился он и тоже кивнул на велик.
– Да-а… – с притворной гордостью ответил Санёк. – Хорошая машина! Ну… совсем без греха.
– Хороша! – ухмыльнулся Юрик и, глядя с оценкой, упёр руки в боки. – Но… Не слишком ли?
– Нет, не слишком, – покачал головой Санёк со знанием дела. – Я своего «зверя» спросил на счёт велосипеда - ездить-то некуда особо, всё рядом. Так он был в ярости! Ну… Значит, надо брать велосипед.
– Значит, надо, – повторил дядь Юра задумчиво, подошёл, оглядел, уселся на велик и прокатился по кругу, с невольной улыбкой удовольствия вспоминая детство. Потом глянул в смеркающуюся даль и решил махнуть до конца улицы и обратно. В велосипедных скоростях он не разбирался, а потому Санёк побежал рядом, на бегу, сквозь одышку объясняя, как переключаться и для чего. И потом долго и шумно они носились по вечереющей улице, разгоняя пыль и воробьёв, да собрав детвору с окрестных домов, состязались наперегонки, хохотали и радовались, как малые дети, которые без греха.
