Предисловие.
Весь день сегодня я был угнетён вдруг нахлынувшими мыслями о кажущейся бесполезности попыток убедить молодёжь в том, что их образ жизни – нечто не нормальное. Я помногу раз мысленно «репетировал» воображаемую беседу с группой подростков, в ходе которой я, христианин, должен был убедить их, что есть нечто лучшее, чем то, что составляет их день, их жизнь.
Наверное, впервые я был сегодня ...растерян. Я не смог найти ни одного, достаточно весомого довода в пользу своей теории. Подумалось: «что можно предложить крутому, авторитетному подростку в качестве альтернативы тому, что он имеет сейчас? Неописуемая радость каждого дня жизни с Богом? Это нужно прочувствовать для того, что бы оценить. Поверить на слово – трудно...
Говорить ему о вреде алкоголя и никотина, о коварности наркотиков? Засмеют...
И такие речи только распаляют амбиции молодёжи, вызывают желание блеснуть независимостью и бессстрашием перед опасностью. Это Cool! Вобщем я ...сдался! Я решил, что в этом диспуте я – проигравший. Весь день я был подавлен и угрюм. А вечером вот всё-таки не смог усидеть, взялся за перо. Я решил всё-таки написать короткий очерк о том, что есть-таки в жизни с Богом нечто, гораздо лучшее, чем-то, что имеют миллионы подростков наших дней. После первого абзаца понял, что сегодня в написании этого материала не я руковожу пером, а оно мною; мысль пошла совершенно в другом направлении, чем запланировал я.Из опыта я знаю, что в такие минуты – лучше с ним не спорить. И я не стал спорить. К чему это привело – можно увидеть строкой ниже:
Не суди меня, мать!
Уже давно за полночь. Уже наступила суббота.
Люди маленького городка отдыхают после трудовой недели. Тихо. Лишь кое-где ещё светятся одиноко жёлтые квадраты окон в стоящих стройным рядом многоэтажках.
Однако на автостоянке супермаркета кипит жизнь! Словно пасхальные яйца, вразброс десятки автомобилей самых разных расцветок и марок. В них и возле них – молодые люди.
Кто-то, эмоционально жестикулируя, демонстрирует весь красочный колорит молодёжного жаргона.
Другой лениво отвечает поцелуем в губы на такой же ленивый поцелуй повисшей на нём девчушки.
Девчушка – совсем ещё ребёнок. Ей бы в куклы играть, сидя на полу своей комнаты, но это нынче не модно. В 13 лет по законам молодёжной этики положено уже знать и перепробовать если не всё, то очень, очень многое! И она пробует. Первый поцелуй, первую сигарету, первую рюмку горькой и вонючей водки. Она должна стать полноправной единицей общества.
Заглушая гомон десятков голосов, монотонно дребезжат стёкла старенького «Опеля». Музыки не разобрать, зато басы и мощность усилителя в багажнике на совесть делают своё дело – утюжат психику, тщательно выглаживая редкие складки индивидуальности.
Все пронизаны одним духом. Всё здесь - одежда, поведение, жесты, слова и действия направлены на одно- быть „Cool“! Здесь все- единомышленники. Чужой тут не удержится. Это – семья...
Здесь всё всех устраивает. По крайней мере так может показаться постороннему наблюдателю. Такому как я сегодня - безучастному свидетелю этого «Уик-энда». Я сегодня – человек – невидимка. Я там, посреди них, и я пытаюсь заглянуть в душу каждого и попытаться увидеть её содержание? Понять чего не хватает каждому из них, и о чём мечтают все они, те, которые „Cool!“
Вот Андрей. Он здесь на папиной «Хонде». Он одет в крутой спортивный костюм.
На голове ,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,как у ,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,на рекламном плакате над его кроватью.
Взять на вечер машину отца получилось сегодня с большими проблемами; пришлось дойти до скандала с отцом и прибегнуть к помощи мамы.Только она смогла уговорить предка вынуть из кармана ключи «Опеля» и раздражённо швырнуть их ему под ноги.
Выходя из квартиры Андрей чмокнул маму в щёку и, не сдержавшись, в порыве благодарности, ткнулся носом в её плечё.Совсем как в детстве...
Секунду спустя, перешагнув порог квартиры, он уже снова был независимым, надменным и крутым парнем.
Достав из-за подклада бумажника смятую пятидесятиевровую купюру, он лихо крутнул на пальце связку ключей; сегодня он – король! Сегодня будет и пиво, и «Red Bull», и, может быть, даже останется денег на пару забавных таблеток «Экстази».
Он в предвкушении предстоящей ночи. Он ещё не знает, что возвращаясь по утру домой, он доедет только до того коварного поворота по дороге среди полей. А неделю спустя у края дороги на этом месте будет лежать небольшой веночек. Будет гореть день и ночь свеча, освещая в ночи его фотографию трёхлетней давности.
Рядом с Андреем – Вика. Она явно горда быть в объятиях Андрея. Андрей в компании лидер!
Сегодня вечером, собираясь на «пятак», она твёрдо решила держать себя в рамках. Сегодня она не позволит просто так проскользнуть его руке под блузку, к её груди. Нужно хотя бы для приличия не много поломаться. Пусть не думает, что она – дешёвка, с которой можно делать всё, что захочется.
И действительно; сегодня она будет прямо-таки удивлять Андрея своей недоступностью. До тех пор, пока на капот Опеля кто-то не поставит бутылку виски. Отказываться будет неудобно и ей придётся вылить в себя стакан этой мерзости. После этого настроение будет заметно приподнято и будет уже не до нравственности. Тёмный салон Опеля будет манить к себе, пугая и привлекая неизвестностью, новизной ощущений.
...Это будет её первый раз. Будет больно и неприятно. Затошнит от выпитого и от запаха перегара Андрея. Запачкаются кровью новые, дорогие джинсы...
Андрея стошнит и будет рвать. Прислонившись к дереву он, тяжело дыша, будет в пол голоса материться, не обращая внимания на Вику и её джинсы.Он будет уже не тот, который забирал её сегодня из дома, обещая её маме, что ничего не случится. Вике он будет противен! Именно поэтому она не поедет с ним домой. Андрей не станет её уговаривать и уедет сам. Туда к повороту...
Незадолго до сорокадневного поминального ужина в семье Андрея Вика узнает, что она беременна.
Артур, который после смерти друга умело утешал Вику, не давая ей оставаться один на один с тяжёлыми воспоминаниями, не скрывая радости, облегчённо вздохнёт, когда услышит, что ребёнок не его, и после этого разговора перестанет ей даже звонить.
Вика будет болезненно переживать разлуку с...Артуром, лишь иногда вспоминая об Андрее.
Она будет со страхом ждать завтрашнего дня. Когда станет совсем невмоготу, когда всё чаще будут одолевать мысли о самоубийстве она из двух зол выберет меньшее – убийство ребёнка.
Подруги утешат её «профессионально» объяснив что аборт – это не убийство, а лишь разумное решение проблемы, что эмбрион не способен чувствовать боль.
Никто не скажет ей что предстоит ей пережить когда она на двенадцатой неделе беременности найдя-таки подпольного акушера зайдёт в мрачный «кабинет», в подвальном помещении...
«Врачь» объяснит Вике что на таком сроке беременности плод возможно удалить только...по частям!
Что для этого его необходимо покромсать на части ещё там, во чреве её и только после этого удалить. Она содрогаясь всем телом, тихо но твёрдо скажет «Да»...
Согласится не ведая что это подписывает себе приговор: никогда в жизни больше на стать матерью. Никогда не изведать сводящего с ума благоговейного чувства в момент, когда тёплый розовый ротик
прильнёт к её груди, а потом, уснув будет греть грудь и сердце.
Она не погладит по курчавой головке так похожего на Андрея ангелочка, её сына.Её уделом будет теперь с нескрываемой завистью смотреть на счастливых её подруг, одна за другой выходящих замуж и празднующих дни рождения детей. Её ребёнок и её будущее – кровавое месиво в эмалированном тазу. Всему этому она тихо, но твёрдо скажет «Да»...
Но всё это начнёт происходить только к утру, к концу этой ночи. А пока они ещё рядом и у них прекрасное настроение! Долбит по мозгам гул из багажника «Опеля», Андрей высокий, широкоплечий, крутой и увереный в себе обнимает за талию Вику.
Сзади слышатся возбуждённые голоса. Подходят трое.
- Так, кто не за рулём, подходи! Будем отмечать день рождения Алекса!
Радостные возгласы... Поздравления и пожелания всего хорошего. На капот ставят бутылку Виски...
Где-то в дальнем углу стоянки перебор гитары. Скрашивая темноту угла - слова песни:
Сколько раз менял я струны на гитаре,
От того, что много грустных песен пел
Но проходят годы во хмельном угаре
И девчат немало я сменить успел...
Их покрывает раздажённый девичий альт вперемешку с приглушённым баритоном.
- Ты меня уже достал, отвали!
- Я не понял; у тебя чё, проблемы?
- Я сказала – отвали, придурок опущеный!
- Ты за базаром следи!..
- Придурок!
«Диалог влюблённых» прерывается свистом рванувшего с места Мерседеса. Оставляя на асфальте чёрный след, почти одновременно срывается с места новенький «Гольф» - кто кого?
...Андрей по-джентельменски наливает даме ещё пол стакана «Виски». Она, уже согретая первым стаканом, не отказывается. Долго метится пока наконец ловит рукой поднесённый стакан. Морщась, отпивает половину. Хохочет... Повиснув на шее Андрея, пытается дотянуться губами до его лица.
Подъезжает ещё машина, и под общий одобрительный гул из её багажника вынимают ящик пива.
Луна, выплыв из- за рваных туч, освещает стоянку.
Я сегодня человек-невидимка, но я инстинктивно отхожу в тень кустов, желая остаться незамеченным.Я покидаю этот ...Содом. Я иду по своему городу и пытаюсь думать, но мыслить трезво не получается.У дома Андрея останавливаюсь. На кухне горит ещё свет. Его мама не спит – ждёт своего мальчика. На душе у неё не спокойно. Она то и дело переводит взгляд с часов на чернь ночи в окне. Потом снова опускает взгляд в раскрытую книгу, но буквы расплываются перед глазами. Разбивается об полированый стол слеза...
Сердце моё разрывается от жалости к ней, хочется крикнуть на весь квартал: «Он пока ещё жив! Ты – мать, встань и пойди по городу, найди его, приведи домой! Сейчас у тебя ещё есть шанс. Через два часа будет уже слишком поздно! Поторопись!» ... но я не могу; я – человек-невидимка...
Я сейчас был там, где последние минуты своей жизни прожигает её сын. Но что я мог ему сказать? Что я мог предложить взамен ему и его Вике? В Бога они не верят, высокие идеалы давно уже не актуальны в мире. Любовь и жалость к матери?.. Разве смог бы я там его убедить, что фитилёк его жизни догорел уже почти до основания? Кто в семнадцать лет думает о смерти?
Прости мать... Я был бессилен! Прости, и ...приготовься – через три часа зазвонит у тебя телефон...
Этот звонок возвестит для тебя начало страшного этапа твоей жизни, когда ты поймёшь, что означает слово «Поздно». А я пойду подальше от одинокого окна, в котором сегодня ночью до утра не погаснет свет.Из которого вот-вот вырвется холодящий душу вопль обезумевшей от горя матери!
Я пойду... Мне нужно торопится; у меня у самого дома двое детей. Они пока ещё дети и, может быть, мне удастся вложить в их умы и сердца какие-то, по-истине жизненноважные, ценности. Я буду всей своей жизнью пытаться указать им на Бога, как на единственно верный способ уберечь себя от заразы развращённого мира и от бесчеловечной жестокости слова «Поздно».
02: 56
25.03.05
Послесловие
Черновой вариант написанного в три часа ночи был отправлен другу, для рецензии. А вот сейчас, утром был получен ответ.
Только теперь я, кажется готов согласиться что не напрасна-таки была моя попытка убедить кого то в том, что так не просто для разумения... Вот отрывок из письма современной женщины, христианки, матери...
«Ты знаешь, вчера было такое ужасное состояние, дикая усталость , аппатия ко всему.
Пыталась молиться - ничего, кроме слез. Сын пытался успокоить меня и посоветовал найти нечто в моей жизни, за что я особо благодарна Богу. Вчера я не смогла этого сделать. А вот сейчас, читая твой рассказ, мне стало стыдно за вчерашнюю слабость, и я нашла за что я очень благодарна Богу - за своих детей! За то, что их нет в компании Андрея и Вики, что в их жизни есть Бог. Слава Ему и благодарность за это и спасибо тебе, что своим рассказом отрезвил меня. Опубликуй скорее этот материал! Желательно в каком-нибудь молодёжном издании. Может быть кто-то из них ещё успеет остановиться! С Богом! Л.В.»
JP
10:00
25.03.05
| |
|
Христианское творчество / Josef Piel / Не суди меня, мать!
